"... Фёдор выдержал паузу, наверное, соображая, рассказывать всё, что было или нет. Потом махнул рукой и заговорил:
- Я вчера спокойной ночи им пришёл сказать, как и всегда. Звёздочка и Лучика вели себя спокойно, а Гром даже погладить себя не дал. Он, конечно, всегда с норовом был, а вчера словно с ума сошёл..."
Читайте: Проклятая любовь
Фёдор в тот день за столом позволил себе пригубить сто граммов. Сам он не пил, но, наверное, догадался, что не по душе пришёлся приезжей гостье, и таким способом решил успокоиться. Зоя ему тоже не понравилась. Показалась слишком деловой и высокомерной. Да и не собирался он после Алины связываться с первой встречной. Пригубил тёщиной наливочки, а затем пошёл с хлопцами на улицу. Любил Фёдор иной раз,как он сам говорил, тряхнуть стариной и погонять мяч.
Женя в это время взял на руки маленькую Любашу. Перед Мишей он лишний раз боялся показать нежное отношение к дочке. Думал, что сын начнёт ревновать. Сейчас же, когда они с Натальей остались одни, он обнял своих девочек (так он их нежно называл), а потом склонился над Любой. Та заулыбалась, а Наташа обняла мужа:
- Как же я счастлива! Знаешь, иногда мне даже страшно становится.
- Почему? Всё же у нас хорошо, и ещё лучше будет, - успокоил жену Женя.
- Боюсь, что может что-то случиться. Наверное, я так привыкла к тому, что до тебя моя жизнь была похожа на борьбу. Я всё куда-то рвалась ради детей, потому что тянула их вместе с мамой. Была хлопцам и за отца, и за мать. Сейчас вроде надо успокоиться и радоваться, а у меня всё равно какое-то чувство тревоги осталось. Никак не получается от него отделаться. Знаешь, когда Зоя сегодня обняла тебя, точнее, на тебе "повисла", мне стало очень неприятно. На миг я представила, что могу тебя потерять...
- Наташа, любимая моя, даже о таком не думай! - поспешил успокоить жену Женя. - Я люблю тебя, очень люблю. Каждый день просыпаюсь и благодарю Высшие силы за то, что послали мне тебя. Ты для меня подарок судьбы.
Женя обнял Наталью и поцеловал, а затем поцеловал и маленькую Любашу, которая внимательно следила за родителями, как будто понимала, о чём они говорят.
Долго отдыхать Наталья и Женя не могли. Большое хозяйство требовало постоянной заботы. Поэтому уже через несколько минут Женя направился к конюшне, а следом подтянулся и Фёдор.
- Я немного размялся с ребятнёй, а теперь можно и за работу! - весело сказал он и схватил лопату. - Пойду навоз выносить.
- Пойдём вместе, - сказал Женя, на что Фёдор кивнул и зашагал к сараю. Правда, потом остановился, словно раздумывая, приступать ему к грязной работе или нет.
Женя взглянул на Фёдора, схватившего лопату с настороженностью. Тот хоть и выпил сто граммов, а вёл себя по-другому. Относился он к тому числу людей, которые, прикоснувшись к спиртному, сразу меняются. Начинают вести себя по-другому. Вот и Фёдор всё делал рывками. Только собирался чистить навоз, как вдруг бросил лопату, вспомнив, что лошадей пора поить.
- Сегодня жара, а лошадки наши давно не пили. Нужно их водой напоить, - сказал он и направился к большой бочке, где была вода, предназначенная для лошадей. Они мирно паслись на лугу, а недалеко бегали парни.
- Нет, Фёдор, не надо подходить к лошадям в таком виде, - попросил Женя. - Ты же знаешь, что пьяных они на дух не переносят, особенно Гром.
- Обижаешь, - усмехнулся Фёдор. - Я пригубил-то всего ничего, а ты из меня пьяницу делаешь. Между прочим я не абы что пил, а наливочку, которую наша с тобой тёща собственноручно готовила. а она ерунду не делает. Всё с пользой для здоровья. Можно сказать, что я лечился.
При этом Фёдор зашёлся от смеха. Небольшая доза алкоголя подняла ему настроение.
- Когда лечение выветрится, тогда и будешь к лошадям подходить, а пока пойдём лучше в конюшню.
- А как же вода? - уже без настроения спросил Фёдор. - Лошадки наши ведь пить хотят.
- Я хлопцам скажу. Им будет в радость напоить Звёздочку, Лучику, Грома и Марту.
Фёдор спорить не стал, понимая, что здесь, на ферме, главный Женя. Но стало обидно Фёдору, что его родственник не понимает.
"Самому Женьке хорошо. И жена у него, и дети, и ферма, - думал Фёдор, - а я как трава придорожная". Он немного ревновал Вову и Влада к Жене. Видел, что близнецы к тому больше привязаны, чем к нему, к родному отцу. Понимал, что сам в этом виноват, ведь бросил детей ради Алины. Уехал с ней далеко от дома в поисках личного счастья, а в результате потерял и любовь, и детей. Точнее, парни его приняли, но сблизиться с ними у Фёдора пока не особо получалось. Вроде и мяч он с ними гонял, и разговоры по душам заводил. Но стоило прийти Жене, как Вова бежал к тому с новым рисунком, а Влад начинал делиться планами по благоустройству фермы.
Молча вычистив конюшню, Фёдор пошёл мыть руки, а затем заглянул в дом Натальи и Жени, где всё ещё был накрыт стол. Забрав бутылку наливочки, Фёдор пошёл к себе. Решил, что вечерком, когда все улягутся спать, он выйдет на улицу, посидит на лавочке, любуясь ночным небом, а наливочка поможет ему расслабиться.
*****
Рано утром Женя, как и всегда вышел на улицу. На себя он только накинул ситцевую лёгкую рубашку, надел трико. Рассвет ещё только-только начал брезжить и золотить верхушки деревьев. Издалека Женя увидел, что деревянная дверь в конюшню распахнута. Он ускорил шаг и, когда оказался в конюшне, замер. Грома на месте не было. Звёздочка была старой и самой спокойной из всех лошадей. Стояла рядом с Лучикой и Мартой. А вот Гром стоял отдельно. Был он вроде спокойным, но с норовом. Целитель, подаривший его, предупреждал Женю, что лошадь на дух не переносит пьяных. Может и лягаться в случае чего.
Женя сразу же осмотрелся в надежде, что Гром ходит где-то поблизости, но его нигде не было. Первым делом Женя решил заглянуть к Фёдору в пуню. Интуиция подсказывала, что родственник, любивший поздним вечером посидеть в тишине, скорее всего, испугал лошадь, а та... Только было непонятно, почему Фёдор не поднял тревогу.
Женя распахнул пуню - и увидел родственника, лежащим на сене. Фёдор мирно похрапывал, и Жене пришлось постараться, прежде чем тот открыл глаза.
- Где Гром? Почему дверь не заперта?
- Не ори ты так, пожалуйста, я не глухой, - закрыв уши руками, произнёс Фёдор. - А что нет Грома на месте?
- Я же говорю, что убежал он. Ты приходил вчера в конюшню?
Фёдор выдержал паузу, наверное, соображая, рассказывать всё, что было или нет. Потом махнул рукой и заговорил:
- Я вчера спокойной ночи им пришёл сказать, как и всегда. Звёздочка и Лучика вели себя спокойно, а Гром даже погладить себя не дал. Он, конечно, всегда с норовом был, а вчера словно с ума сошёл.
- Ты же знаешь, что он не любит пьяных. Небось всю бутылку осушил, а потом к лошади полез? Ты маленький мальчик, ты не знаешь, что нельзя в таком виде перед Громом показываться?
- Ладно тебе, Найдётся твой Гром, - виновато ответил Фёдор. Мне тоже плохо. Я ведь так вчера головой ударился, когда Гром меня ногой... Теперь кружится всё и тошнит меня.
Женя больше не стал слушать родственника, а побежал будить старших парней. Думал, что вместе с Лёшей и Мишей они быстрее найдут Грома. Но Вова с Владом тоже начали собираться на поиски.
- Вместе мы быстрее справимся, - сказал Вова, и уже через минуту они с Владом стояли в одежде.
- Наверное, Грома кто-то испугал. Сам бы он никогда не сбежал, - предположил Влад.
Женя не стал говорить детям, что к исчезновению Грома причастен их отец. Не до этого сейчас ему, да и всем остальным, было.
Когда ребята вместе с Женей прибежали к лесу, решили разделиться и идти вглубь на расстоянии нескольких метров друг от друга.
Сначала все шли молча. Только и было слышно, как хрустят ветви деревьев. А потом раздался крик Вовки:
- Здесь чьи-то следы!- закричал он. И все сразу же пришли к нему. Следы были слишком маленькими. Стоило хлопцам вместе с Женей пройти немного - и они увидели маленького олененка. Он был совсем крошечным, с большими испуганными глазами и тоненькими ножками. Лежал и дрожал от страха.
- Надо забрать его, - предложил сразу же Влад, но Миша попросил отойти подальше:
- Я читал, что нельзя трогать детенышей косуль и оленей. Их матери где-то неподалёку ходят. Как только мы уйдём, наверняка, и его мать придёт к нему.
- Почему же она бросила его? - не понимал Вовка.
- Потому что у них ноги тоненькие, и бегать детеныши не могут так быстро, как взрослые. Поэтому и оставляют их в зарослях, а после приходят за ними, когда видят, что поблизости нет врагов.
Женя полностью поддержал Мишу и добавил, что им всем лучше уйти отсюда, чтобы не испугать мать, которая, наверняка ходит где-то поблизости...
Хлопцы вместе с Женей ушли, направились через лес к низине, заросшей молодым орешником. Там и увидели Грома...
- Нашёлся, он нашёлся! - закричал Лёша от радости.
- Тише ты, не испугай, а то убежит, - попросили Влад и Вова.
Но Гром убегать не собирался. Он с трудом шёл, припадая на одну ногу. Гром хромал, и даже не сопротивлялся, когда его повели назад.
Наталья, осмотрев Грома, пришла к выводу, что здесь дело в ушибе или растяжении. Всё то время, пока она возилась с Громом, Фёдор виновато ходил то назад, то вперед. Ему было стыдно за свой вчерашний поступок. Кроме того, у него дико болела голова, и он понимал, что, скорее всего, получил сотрясение, хоть и лёгкое.
В присутствии всех членов семьи Фёдор дал клятвенное обещание, что с наливочкой завязал навсегда.
- Вижу я, что до добра она меня не доведёт, - сказал он и посмотрел на Вову и Влада. Больше всего от них боялся услышать не слишком хорошие слова в свой адрес. Но дети молчали, только жалели бедного Грома, который сам на себя не был похож. А Анна Михайловна переживала за материальную часть.
- Это же какие деньги будут нужны, если у Грома что-то серьёзное. Лечить лошадь - удовольствие не из дешёвых.
- Я... я всё оплачу, потому как виноват... - повторял Фёдор, а Анна Михайловна покачивала головой. Жаль ей было своего зятя, не знавшего чем занять себя и поэтому искавшего утешение в наливочке...
Больше Фёдор к спиртному не прикладывался. Может, потому что слово решил сдержать, а может, по той причине, что наливочка у тёщи закончилась, а новую она ставить не собиралась... Не хотела Анна Михайловна, чтобы Фёдор втянулся. Мечтала, чтобы сошёлся с порядочной женщиной. Считала тёща, что тогда бы зятю было не до разных глупостей. Но на примете ни у самого Фёдора, ни у Анны Михайловны никого не было.