Дмитрий Николаевич Тютчев – старший их трех сыновей Николая Андреевича и Пелагеи Денисовны Тютчевых. В отличие от отца поэта Ф. И. Тютчева Ивана Николаевича, либерального и культурного человека, не выходившего из общепринятых в среде образованного дворянства норм поведения, Дмитрий отличался буйным и непокорным нравом.
Николай Андреевич, сам в молодые годы имевший далеко не мирный характер, был недоволен как спокойным Иваном, так и неукротимым Дмитрием. Последний своими выходками до того довел родителей, что 2 мая 1788 года они подали просьбу в Орловский верхний земский суд о лишении Дмитрия наследства. Позже в своем завещании Пелагея Денисовна написала: «Сын наш Дмитрий за непочтение к нам и не приличные благородному поступки, и за нераскаяние его Дмитрия и после мужа моего купленного мною имения от наследства отрешаю и подтверждаю просьбу в точной силе». Позже мать добавила Дмитрию владения в деревнях Лопандино и Журиничи в Брянском уезде.
В музее-усадьбе Мураново сохранился портрет Дмитрия Тютчева. Он одет в мундир, лицо его далеко не красивое, одутловатое, нос курносый, но взгляд его глаз умный, решительный и быстрый.
Родительские уговоры мало действовали на него. Буйства Тютчева касались не только «мелких» соседей, но и весьма знатных помещиков. В 1781 году Тютчев покупает у князя Трубецкого принадлежавшую ему четвертую часть села Ажова в Севском уезде. Там проживало около 150 душ мужского пола. Остальная часть села и целая волость вокруг него с двумя тысячами крестьян принадлежала генерал-лейтенанту и кавалеру многих орденов князю Дмитрию Ивановичу Лобанову-Ростовскому. Казалось бы, с таким мощным соседом нужно было вести себя с уважением и почтением, но не таков был Дмитрий Тютчев. Во-первых, он сделал ловкий маневр – поселился не в своем Ажове, находившемся в Севском уезде, а через речку от него в сельце Панютине, которое было уже в Фатежском уезде Курской губернии. По месту жительства он был подсуден только ее властям. Вероятно, сельцо это было родовым, так как мать Тютчева была из рода Панютиных. Пользуясь таким обстоятельством, Тютчев начал бесцеремонно вести себя с соседями. Вот некоторые дела, разбиравшиеся в бывшем тогда Дмитровском уездном суде.
В 1791 году Тютчев пригласил к себе в дом священника села Ажова Андрея Гаврилова, якобы для крещения младенца. По приказанию Тютчева его люди высекли священника и отобрали у него дарохранительницы со святыми тайнами и крещальный ящик с миром. По решению Курской уголовной палаты в 1794 году Тютчев был оштрафован на 50 рублей за укрывательство четырех дворовых, секших священника, но доказал, что он сам к этому делу не имеет никакого отношения. Не было года, чтоб в Фатежском и Дмитровском судах против Дмитрия Тютчева не возбуждались дела.
В 1800 году против Тютчева начинает дело его сосед Д. И. Лобанов-Ростовский. 25 апреля, отчаявшись, он пишет прошение генерал-прокурору Сената Петру Крисановичу Обояльникову: «Крайностью вынужден трудить Ваше превосходительство всепокорнейшею просьбой в чаянии, что всегдашнее милостивое ко мне расположение Ваше, свойственная Вам справедливость властью законной меня защитить и под покровом ея доставить мне спокойное в деревне моей пребывание. Отставной полковник Дмитрий Николаевич Тютчев, человек известный по деяниям своим всей губернии Орловской, а еще более Курской… не переставал делать всякие своевольства, вырубил у меня знатную часть лесной дачи и застроил место на землях мне же принадлежащих… Пока все сие относилось только до дел владения моего, я терпел в чаянии, что получу когда-нибудь выкупа законного, избавлюсь сей неприятности, но как теперь распространяет он клеветы и оскорбления на лицо мое с дерзкими угрозами приезжал и ныне наездами с кучей псарей и в протчие мои селения под предлогом псовой охоты, которая в теперешнее время года и законами запрещена, топтал хлеб, с корнем на зеленях, а как крестьяне знавшие уже Тютчева из опыта по наказанию им некогда учиненными по собственному его суду одному из моих крестьян на поле арапниками».
На все попытки князя купить у Тютчева часть Ажова тот отвечал отказом. Весной 1805 года, когда Тютчев опять начал полевание на озимых, крестьяне вышли против него сберечь свои поля.
Генерал-прокурор сената Н. К. Обольянинов пишет письмо Курскому губернатору с просьбой «воздержать Тютчева от своевольства и насилия». Губернатор доносит о своих мерах против Тютчева в сенат: «Подполковника Тютчева, яко человека, привыкшего делать людям обиды за то, чтобы он впредь того чинить никому, никогда и ни под каким видом не отваживался лишить одного чина, на который и патент отобрать, сверх того, чтобы он порядочно от таких поступков ускромнил себя, посадить на год в усмирительный дом, по выполнению ж сего строжайше подтвердить, чтобы впредь от таких дурных поступков не только дворянину, но и никому, никак неприличных, он себя воздержал, под лишением в противном случае всех чинов и дворянства».
26 мая 1801 года Курская палата суда расправы вынесла окончательное решение по этому вопросу: «Оной Тютчев по невзошедшим на то доказательствам и за собственным их примирением и паче по всемилостивейшему его императорского величества манифеста во второй день апреля сего года состоявшемуся от следствия и суда освобожден».
Однако и тот случай не образумил подполковника Тютчева. Дело Орловской палаты уголовного суда от 1812 года рассказывает о покушении Тютчева на этот раз уже на казенные деньги.
1 октября 1812 года Дмитрий Тютчев, переодетый в крестьянское платье, с многолюдством напал у села Мельянинова на поверенного содержательницы карачевских питейных сборов Масленникова, собиравшего деньги по питейным домам. Люди Тютчева избили дубинками и раздели незадачливых кабачников и скрылись.
Однако дядя поэта не только наводил страх на соседей, но и сам писал стихи.
Ода князю Куракину написана по всем правилам поэтического искусства того времени – шестистопным ямбом и обнаруживает определенный поэтический талант автора:
Прими вельможа, здесь признательность людей,
Которых голос твой избавил от сетей,
Куда неправый суд, попранные законы
Несчастных завлекали без всякой обороны.
Прими, о добрый муж, прими благословенье
От сонма тех людей, которым избавленье
Твой ум, твое перо и сердце даровали.
Ах, без тебя они еще б поднесь страдали.
В свете, где сидят бояре, воеводы,
Вершат где дела и чести и свободы,
Ты смелою рукой свой голос написал,
И что попрал закон сочленам доказал.
Великий подвиг сей вовеки не умрет,
В потомство позднее от рода в род пойдет.
В. Петров. "Тютчевиана". 1990 г.
