Да. Привык я корочками отдела 15к поразмахивать. А в это время ментовскими корочками лучше не светить. Не уважают сейчас милицию. В городке своя власть. И боюсь, мне к ней придётся обратиться. А не хотелось бы.
Не спешат работяги АТП информацией делиться. Я и к охране подходил, и в контору пытался к начальству постучаться. Бесполезно всё.
Никто ничего не знает. Никто ничего не слышал. Лишь один пожилой водитель сердито буркнул:
— Никто ничего не расскажет. Всем хочется жить и вкусно есть. Резона с бандитами связываться, ни у кого нет.
Значит, люди думают, что это бандиты. Кому нужен простой паренёк-водитель? Какие бандиты?
Глава 18 / Начало
Плюнув на работников АТП, пошёл к дому, где жил пропавший. Может, родители объяснят ситуацию. Почему я не верю в версию о бандитах — и сам понять не могу.
Кое-как нашёл Переулок Сосновый. И уже подходя к дому, понял, что интуиция меня не обманула. Дом, адрес которого мне указали, своим участком как раз примыкал к покосившемуся дому на Шоссейной.
Совпадения? Сомневаюсь.
Стукнув пару раз для приличия в калитку, вошёл во двор. Так тут принято. Во двор может войти хоть кто. И собаки привязаны так, чтобы до калитки не доставали. В общем, всегда рады гостям.
Подойдя к углу дома, постучал в окно.
Хозяйка словно ждала этого стука — тут же выглянула в приоткрытую дверь.
— Вам кого? — голос был усталый, настороженный.
— Мне бы поговорить с матерью Асланбека, — не представляясь, сказал я.
— А что хотели-то? — поинтересовалась женщина.
Я вздохнул. Ну, что за любопытство?
— Я его мать, — тут же добавила женщина.
Вот это да. Пропавший водитель Асланбек — казах, судя по имени. А передо мной стояла полноватая женщина с лицом простым и усталым, волосы цвета выгоревшей пшеницы. Ни одной казахской черты.
— Вы из милиции? Меня ж уже опрашивали, — недоверчиво поинтересовалась она.
— Нет. Я не из милиции. Но мне очень нужна информация.
Сказал и пожалел, что не взял зелья. Хоть бы иглу в отваре сговорчивости смочить. Так нет. Самоуверенность.
Она вздохнула, и вдруг в её усталых глазах мелькнула искра.
— А я уж думала, милиция работать начала... Заходите. Хоть кого-то судьба моего мальчика интересует.
Я зашёл в дом, ожидая тычка вострухи, но как и многие дома этого городка он был без нежити.
— Чай будите? — поинтересовалась женщина, ставя чайник на газ. — Не отказывайтесь. Я чая хочу, а одна пить не люблю. Обычно с соседкой собираемся на чай. А она к дочери в город уехала. Вам с молоком? Я умею наливать казахский чай, — улыбнулась она.
А вот и действительно, чай надо уметь наливать и казахи это делать умеют.
Дано: чайник с кипятком, хорошая заварка, молоко. Как думаете, у кого чай будет вкуснее? Правильно, у представителя казахской национальности. В чём магия? Не знаю. Но это так. Мефодий даже на эту тему пошутил, когда в «деревяшке» поил меня чаем. «Они ж. Казахи, присмотрись, как пиалу держат, да и бокал так же. Большой палец внутрь кладут. Вот так». Показал он, держа пиалу четырьмя пальцами за дно, а большим за внутреннюю стенку пиалы. «А нам так неудобно. Они палец свой в чай макают, энергию передают.Славяне так не умеют. От того и чай у них вкусный».
Она подала пиалу по всем правилам. На столе словно по волшебству появились баурсаки(местная национальная выпечка, заменявшая раньше хлеб. Теперь подаётся в основном к чаю), мёд, курт(солёный сухой творог) и иримшик(пресный сухой творог).
Набрав горсть иримшика, я хлебнул крепкий чай. Действительно хозяйка умела наливать чай по-казахски. Минут пять пили молча. Первой заговорила хозяйка.
— Измучился, небось, почему мать у Асланбека русская? — Я кивнул. — Приёмный у меня сынок. А ты послушай. Кто ты и зачем пришёл, понятия не имею. Но ты вовремя. Я же, представляешь, совсем атеистка. А тут сижу и взвыла: «Господи, пошли хоть кого-нибудь, с ума сойду, одна в доме молчать!» И сразу Шарик в лай. Гляжу — ты по двору. Вот и слушай.
— А я и пришёл слушать, — улыбнулся я. — не верю, что сына вашего бандиты убили. Я ведьмак. И моя работа гонять нечисть. Чую, нечисто здесь, что-то.
— Какие бандиты! — она отмахнулась. — Асланчик... мальчик болезненный. Учился плохо. С математикой контры были. А тут блаж, автобус водить буду. Я в истерику, да кто тебе права даст! Ты на себя посмотри! А дали. Вот я удивилась, и на автобус посадили. Видать совсем плохо в АТП с людьми, коль умственно отсталых за руль садят.
— Он что? Совсем болен был? — удивился я.
— Ой, нет! Что вы. Так, немного отставал. Да если бы не такая разруха как сейчас, его бы точно в АТП работать не взяли, ну разве что слесарем. Но не людей возить. — в её голосе зазвучала горьковато-нежная нота. — А мы и не познакомились. Света я. Муж Саулешкой звал.
— Михаил. Ведьмак.— улыбнувшись в ответ представился я. Вообще встретили по всем правилам гостеприимства. Сначала обогрели, накормили, теперь о сути визита спрашивают.
— А я сначала начну, а то запутала... Я родителей своих не знала. В ауле росла, Сколько себя помню, в доме деда Сакена росла и бабки Карлыгаш. Много нас было. Откуда мы все бабка с дедом и сами не помнили. Есть дети и есть. В основном казачата. Нас русских трое, два ингуша. Возраст разный. Я не интересовалась в то время, а теперь спросить не у кого. И аула уже нет. Мой муж Серик на пять лет старше меня. Так же с Сакеном и Карлыгаш вырос. Вместе сюда переехали, вместе жить начали. Потом расписались. Деток я троих родила ему. Да все в младенчестве умерли. А потом Серик привёз Асланбека. Откуда не знаю. Худого, с огромным животом, сопливый. Ноги колесом. Ничего выходили. Вырастили. Да видно не судьба деток мне иметь. Вот и Асланчик пропал. —Сауле вытерла сухие глаза.
— А муж, где? — поинтересовался я.
—Уехал. Как Асланчик пропал, так и уехал. Молча. Куда не знаю. У нас «москвич». Вот он утром завёл машину и уехал. Чай ещё налить?
— нет спасибо. Я иримшик буду. — набрал я опять горсть лакомства. Надо себе насушить. Вкусно. — А в каком именно месте пропал ваш сын. Знаете?
—Знаю, хоть меня туда и не возили. Сказали. Но я это место ой, как хорошо знаю. Сама видела ту остановку. Карлыгаш тогда ещё жива была. К ней в гости и ездили. Письмо она нам написала. На согым звала. Лошадь молодую купила. Мальчишек зарезать просила. Чувствую, говорит, последний мой согым (Казахская традиция собирать всех друзей и родных на свежатину). Очистные знаешь, где? — Я кивнул. — вот там поворот к аулу Жане. Остановка была. Я её ещё по детству помню. Мы поехали после работы. Стемнело уже. Остановку эту на КаМаЗе пьяный снёс. Семь покойников. За раз. И ещё трое, в больнице. Убрали её оттуда. Перенесли на другую сторону дороги. А это едем. А там люди стоят. На старой остановке. Причём и остановка стоит и людей десять человек. У меня волосы на голове зашевелились. Я на Серика глянула, а он бледный, как полотно. Как придавит на газ. Я не утерпела. Повернулась. А её то и нет. Остановки то. Ох и натерпелись мы страху. Асланчику то последние рейсы часто давали. Поздно возвращался. Как то приехал и рассказывает, что видел ту остановку с людьми. Я ему рассказала, что не остановка то. А он только посмеялся. Потом рассказал, что остановился как-то, да чуть протянул, чуть дальше остановки остановился. Глядь, а и нет ни кого. Ни людей ни остановки. Автобус то его там и нашли. У того перекрёстка. — Сауле опять вытерла сухие глаза.
Я встал из-за стола.
— Спасибо. Вы мне очень помогли.
Она посмотрела на меня. И в этом взгляде вся сдержанность исчезла, обнажив сырую, незаживающую рану.
— А за мальчика моего узнаешь?
— Узнаю. И расскажу.
Вышел на улицу. Посмотрел на покосившийся дом.
Чую, как-то связано одно с другим. Съезжу на место, где пропал Асланбек. Но ночь проведу у этого дома. Или в нем.
Отложу пока просьбы к Маре. Продолжение