Борис Евдокимович Щербина – имя, выжженное в памяти истории огненными буквами чернобыльской катастрофы. Заместитель Председателя Совета Министров СССР, он принял на себя бремя руководства правительственной комиссией по ликвидации последствий взрыва на Чернобыльской АЭС. Человек несгибаемой воли и выдающегося организаторского таланта, он в немыслимо короткий срок сумел направить энергию тысяч людей и колоссальные ресурсы на борьбу с разбушевавшейся стихией, предотвратив расползание чудовищной беды. Но за сухими строками официальных отчетов и за героическим подвигом оставались личные драмы, мучительные предчувствия и пронзительные взгляды в будущее, которые лишь изредка пробивались сквозь броню молчания. Какие же тревожные картины рисовало воображение Бориса Щербины незадолго до его ухода, приближенного смертельным дыханием радиации? Об этом и пойдет речь.
Щербину, конечно, нельзя назвать пророком, ясновидящим, зрящим сквозь пелену времени, как Нострадамус или Ванга. Его предвидения рождались не из мистического дара, а из глубокого, беспощадного анализа сложившейся ситуации, из острого понимания процессов, разъедающих советское общество, и, конечно, из личного, выстраданного опыта, полученного в огненном пекле Чернобыля. Чернобыль стал для него горьким откровением, сорвавшим покровы с гнойных ран, которые до этого старательно замалчивались.
Одной из главных тем, терзавших душу Щербины в последние годы, была жгучая ответственность за случившееся. Он до конца осознавал, что чернобыльская катастрофа – это не только результат технических просчетов, но и закономерное следствие системных пороков советской системы: преступной халатности, всеобщей безответственности, циничного сокрытия информации и чудовищного пренебрежения безопасностью. Щербина с болью предвидел, что эти ядовитые корни никуда не исчезнут после Чернобыля, и что они неминуемо дадут новые, еще более страшные плоды, если не будет проведена радикальная хирургия.
Он настойчиво твердил о необходимости кардинального пересмотра отношения к безопасности на всех уровнях, начиная от этапа проектирования и строительства объектов повышенной опасности и заканчивая их эксплуатацией и контролем. Он считал, что ответственность за безопасность не может быть делегирована только исполнителям; она должна лежать тяжелым бременем на плечах руководителей всех рангов, и что за малейшее послабление в этой сфере должны следовать самые жестокие, неминуемые кары.
Кроме того, Щербина с проницательностью понимал, что Чернобыль стал мощным катализатором социальных и политических изменений, сотрясающих Советский Союз. Авария с ужасающей очевидностью продемонстрировала паралич системы перед лицом масштабного кризиса, обнажила гнилые язвы плановой экономики и многократно усилила общественное недовольство. Щербина предчувствовал, что эти разрушительные процессы будут нарастать, как снежный ком, и что они неизбежно приведут к серьезным политическим катаклизмам.
Он неустанно говорил о насущной необходимости проведения глубоких экономических и политических реформ, направленных на подлинную демократизацию общества, повышение эффективности экономики и восстановление социальной справедливости. Он искренне верил, что только таким путем Советский Союз сможет залечить чернобыльские раны и избежать новых, еще более страшных потрясений.
Однако, Щербина был не только проницательным критиком существующего строя, но и горячим, преданным патриотом своей страны. Он свято верил в неисчерпаемый потенциал советского народа и непоколебимо считал, что Советский Союз способен преодолеть все выпавшие на его долю испытания и построить светлое, справедливое будущее. При этом он предостерегал от крайностей, от слепого копирования западных моделей и от безумного разрушения всего того ценного, что было создано в советской стране ценой неимоверных усилий.
Он постоянно подчеркивал необходимость сохранения единства страны и укрепления ее обороноспособности. Он считал, что в условиях нарастающей международной напряженности Советский Союз должен оставаться сильным, независимым государством, способным надежно защитить свои интересы и обеспечить безопасность своих граждан.
К великому сожалению, многие из тревожных предвидений Бориса Щербины сбылись с пугающей точностью. Советский Союз рухнул, экономические реформы были проведены бездарно и привели к чудовищному усилению социального неравенства, а проблемы безопасности по-прежнему зияют незаживающими ранами.
Теперь, спустя десятилетия после чернобыльской трагедии и безвременной кончины Бориса Щербины, мы можем по-настоящему оценить масштаб его личности и значение его пророческих предчувствий. Он был не просто функционером, брошенным на ликвидацию последствий аварии, но и человеком, глубоко чувствовавшим боль своей страны и искренне желавшим ей добра. Его жизнь и самоотверженный труд являются ярким примером мужества, высочайшей ответственности и подлинного патриотизма, которые должны служить немеркнущим ориентиром для будущих поколений.
Важно отметить, что доступ к подлинным документам, отражающим его мысли и прогнозы, особенно в отношении политических событий, по-прежнему остается ограниченным. Информация черпается, главным образом, из воспоминаний современников, его немногочисленных интервью и анализа его деятельности. Поэтому любые утверждения о его "предсказаниях" следует воспринимать с определенной долей осторожности, как интерпретацию его взглядов и опасений, основанную на имеющихся данных. Он не был всевидящим пророком, но был человеком дела, который, осмысливая трагический опыт Чернобыля, отчаянно пытался предостеречь от повторения подобных чудовищных ошибок в будущем.