Он попал в первый эшелон. Именно им – бойцам 11-й ДШБ из Бурятии – в самом начале СВО пришлось первыми заходить в Херсон – в конце февраля 2022 года. А потом штурмовать мощные укрепы на Донбассе. В минуты затишья, в окопе, Евгений мечтал о своем: «Если я отсюда выберусь, если выживу, обязательно буду учиться дальше…».
Недавно мы с ним обстоятельно поговорили – с 28-летним иркутянином Евгением Косолаповым, ветераном СВО, кавалером ордена Мужества и медали «За боевые отличия». О войне, возвращении домой и новой мирной жизни.
В декабре 2021 года 11-ю десантно-штурмовую бригаду неожиданно из Улан-Удэ перебросили в Новороссийск. Бойцы с удивлением отмечали, что с собой зачем-то взяли всю технику и весь гигантский боекомплект со складов. «Так надо, едем на учения в Белоруссию», - старшие офицеры в подробности особо не вдавались.
Но вместо Белоруссии бурятские десантники вскоре оказались в Крыму – в январе 2022-го.
- Конечно, нам ничего не говорили, - вспоминает Евгений. – Но когда наши боевые машины стали снаряжать боекомплектом под завязку, а нам выдали каждому по два БК, появилось ощущение, что скоро что-то начнется. Тем более что в новостях мы слышали: возможно, Украина попытается забрать Крым. Ну, мы и думали, что выдвигаемся с целью защиты государственной границы.
Что произойдет после, никто из десантников тогда даже не предполагал.
Кстати, два боекомплекта на человека – это полторы тысячи патронов к автомату. Или 15 килограммов веса, кроме прочего снаряжения…
В десантуру – по знакомству
- Евгений, вы в 2020 году окончили Байкальский госуниверситет. Как вчерашний студент, ныне – дипломированный юрист по уголовному праву вдруг оказался в десантуре?
- После вуза я планировал идти служить в полицию. Для этого обязательно надо было пройти срочную службу в армии. В каких войсках хотелось бы служить – тут я не сомневался: только в ВДВ. Я с детства мечтал: если пойду служить, то только в воздушный десант. Такая мальчишеская мечта. И, конечно, фильмы с отцом соответствующие смотрели.
Увы, на срочную в ВДВ меня не взяли – по здоровью. Тогда я обратился за помощью к своей одногруппнице Виолетте. Ее отец служил в Улан-Удэ начальником одного из подразделений. С их помощью я поступил на контракт в десантно-штурмовую бригаду.
Решил, что уж лучше два года на контракте в десанте – там, где я хочу, чем один год, но не известно в каких войсках.
- И как это было – вчерашнему выпускнику вуза окунуться в реальную службу? «Здравствуй, юность в сапогах»?
- До службы я много фильмов про армию смотрел. И сериал «Солдаты» тоже. Но по телевизору одно, а в жизни все по-другому. Непривычно было поначалу, местами – просто дико. Но ко всему привыкаешь – месяца через три.
- Вас в ДШБ хорошо готовили?
- Да, в отличие от срочников, которые больше в наряды ходили, нас, батальон контрактников, буквально натаскивали – выезды, учения, обслуживание техники. Поэтому к боевым действиям мы были подготовлены.
Я не пожалел, что пошел по контракту служить – за два года я многому научился. По воинской специальности я стрелок-зенитчик. Моя задача – сбивать самолеты и вертолеты из ПЗРК «Игла-С», «Верба». Это переносной зенитно-ракетный комплекс – большая труба, больше 20 кг весит. Вот, помимо боеприпасов, я еще на себе нес их две штуки…
Даже с друзьями не попрощались
А потом, в феврале 2022-го, пришел приказ. И в одну из ночей три батальона 11-й бригады выстроились в три колонны, загрузились. И более ста БМП и БМД уехали из лагеря в Крыму в неизвестном направлении.
- Вся бронегруппа, полностью груженая снарядами, просто уехала в ночь, - продолжает Евгений. – Мы даже с друзьями попрощаться не успели, просто проводили их в неизвестность. В лагере осталась только наша десантная группа. Но вскоре и мы получили приказ: высадиться на три херсонских моста, захватить их и удерживать до подхода основных сил.
Мосты в Херсоне такие же массивные, как иркутский Академический. С большими авторазвязками. Десантная группа 11-й ДШБ высадилась с вертолетов и заняла оборону. Чуть позже туда же подошла бронегруппа, в которой был Евгений
- Противодействие со стороны противника сразу началось?
- Через пару часов, когда поняли, что происходит. Но изначально, когда рано утром мы высадились на мосту, и парни бежали занимать оборону, мимо шли местные гражданские с пакетами – кто на работу, кто куда-то. Видят зеленых человечков на мосту, то есть нас.
Мы бежим, а к нам дедушка подходит и спрашивает: чьи будете-то, хлопцы? А командир говорит: да наши, дед, наши. Дед: чьи наши-то? – Наши!
А потом началось – их войска подошли… Начался обстрел. Первую атаку мы отбили. Потом появились родные тех украинцев, которые штурмовали нас, просили забрать тела погибших. Конечно, мы их пропустили.
- Это был ваш первый в жизни реальный бой? Можно ли в первом бою сразу адаптироваться к происходящему вокруг?
- Это был первый бой моей бригады. В первом бою вообще не понятно: как, что, откуда летит. От звука любого снаряда падаешь, прижимаешься к земле. Потом уже в дальнейшем понимание приходит, и ты перестаешь реагировать на каждый свист снаряда, соображаешь, что не в тебя летит, в другую сторону.
После первого боя становится понятно все про каждого человека – как он показал себя и кто он есть на самом деле. У нас разные были…
- Вы отбили все атаки противника, собрались с парнями передохнуть и перекурить. О чем разговаривали?
- Ни о чем глобальном, конечно, не говорили. Не было еды, не было воды – не успели все это подвезти. Нужно перезарядиться, автомат почистить. Нужно оборону перестроить. Вот об этом разговаривали после боя. К тому же мы оказались вне информационного поля, за пределами России – что вокруг вообще происходит? Неизвестно.
«Погибшая» бригада-призрак
Далее 11-я ДШБ оставалась в Херсоне, а батальон контрактников перекинули на Донецк.
- То, что мы под Донецком были, я понял, когда уже на гражданке карты разбирал. А тогда совсем не понятно было: куда едем, какие населенные пункты проезжаем. Ни карты, ни телефона, а командиры молчали.
Сейчас понимаю, что в тот момент мы пытались Угледар штурмовать. Но там очень мощный укрепрайон – только в прошлом году его взяли.
Под Донецком тяжелые бои шли – мы не могли продвинуться, настолько мощное укрепление обороны было. Каждый день пытались вперед продвигаться – нас откидывали. А мы меняли позиции и вновь накатывали.
Хорошо помню, потому что каждый день окопы рыли. И хотя мы все же подготовленные, копать на жаре каждый день тяжело. А жара там +30…+40, особенно в Херсоне. Там все лесополосы сейчас изрыты, потому что в каждой лесополосе каждую ночь мы копали себе укрытия. А утром опять в бой – выполнять новую задачу.
К тому времени пошли слухи, что наша 11-я ДШБ полностью погибла на херсонских мостах. Это противник так хорошо вел свою информационную войну. Дезинформация разнеслась по войскам.
Мои друзья тоже прочитали в новостях, что бригада погибла. Но мы появлялись то на одном участке, то на другом. Каково же было их удивление: «Как так, вы же погибли?».
После этого нашу бригаду стали называть «бригада-призрак», «черная бригада». Кстати, эти прозвища нам давал сам противник.
- Помните бой, за который получили орден Мужества?
- Мы с моим другом вместе получили ордена Мужества – участвовали в штурме одного населенного пункта. В обороне сидели на Николаево-Криворожском направлении. И в тот момент противник прорвал нашу линию в районе деревни Потемкино. У нас задача была этот прорыв устранить.
Находившиеся в дозоре ребята ночью в бинокль заметили, что на деревню, которую мы контролировали, идет противник – рота, более ста человек. И мы выдвинулись в эту деревню их встречать.
Понимаю, что у нас это была разведка боем – выяснить, где противник и сколько его. Потому что обычно до атаки осуществляется артиллерийский удар, а тут его не было.
Мы на БМП зашли в деревню с центра, пошли дальше. И наткнулись на хохлов – начался бой.
- Сколько вас было на их сто человек?
- Мы зашли ротой. Только в мирное время штат роты – 80 человек, а нас на момент атаки было всего 25. Такой некомплект из-за того, что раненые, погибшие имелись, ушедшие на дембель.
И вот мы атакуем против сотни, которая в обороне. А обороняться всегда проще, чем нападать. К тому же атакующих должно быть хотя бы в два раза больше.
Идет бой. У нас потери – первые погибшие, первые раненые. Ротный получил тяжелое ранение. Мы под плотным обстрелом откатили в ближайшую ложбину, начали считать потери... 16 нас осталось.
А тут начальство сообщает, что сейчас будет подкрепление и нужно идти во вторую атаку. А из нас только четверо целы. Вскоре подошел парашютно-десантный батальон, и мы вчетвером с ними и пошли во вторую атаку…
Вернуться с войны
- Вскоре у вас закончился контракт, и вы – дома, в Иркутске. Каково это – вернуться с войны? Есть у меня хорошие знакомые, кто, возвратившись из горячей точки, просто уходил в штопор: так переживали увиденное там…
- Каждый по-своему адаптируется. Я более-менее подготовлен был к этому. Люблю читать, в армии очень много читал. Немало из тех книг – по психологии. Научился с собой работать, со своими внутренними тараканами. И, наверное, именно эта подкованность в психологическом плане, именно работа со своей личностью мне как-то помогла.
Хотя первое время я общался только со своими сослуживцами. Никому ничего не рассказывал, полагая, что люди меня не поймут.
Кстати, могу сказать по примеру моих друзей, что довольно большое количество вернувшихся с войны нормально все это переживает. Не знаю, с чем это связано. А ведь известно, что многие после Афгана, после Чечни приходили и не могли адаптироваться к мирной жизни.
- А может быть, человек, не раз видевший смерть рядом, переступает какой-то порог. И ему открывается что-то, что дальше?
- Возможно, люди разные бывают. Но все мои друзья, вернувшиеся оттуда, спокойные, прямо-таки скромные люди. А они ведь – самые настоящие штурмовики, контрактники, отслужившие не год-два, а до десяти лет.
Есть у меня друг Сергей Коноваленко – он с Улан-Удэ. Я периодически к нему в гости езжу. Он в Курской области был командиром штурмового взвода. Его взвод в 20 человек сумел выполнить задачу, которую до этого не смогла выполнить целая рота. Потому что они дерзко накатили на противника и с ним в упор стрелялись.
Серега тогда пулю в глаз получил. Она по касательной от дерева – ему в шлем. И осколки – в глаз. Так он еще в сознании был, сам ушел в зону эвакуации. Я видео смотрел: стоит он – глаз замотанный – смеется, какие-то шутки рассказывает. Говорит, главное, чтобы глаз видел.
Глаз ему сейчас восстановили, но пока он не видит. Но надежда есть.
Знаете, настолько он человек скромный… Мы постоянно с ним встречаемся, и я про него рассказываю: он имеет медаль «За отвагу», Георгиевский крест. А он сидит и так краснеет. Говорит: « Ладно, Женя, зачем? Не рассказывай никому...».
Если я выживу, я буду учиться
- Евгений, вернувшись с войны, как вы встроились в мирную жизнь?
- В армии все время у меня естественно уходило на службу. Единственное, что мне там удавалось – это читать книги. А я хотел учиться, саморазвиваться. Даже в Украине я сидел и мечтал: выберусь, выживу – буду жить дальше и учиться.
Вернувшись, начал заниматься, читать, изучать английский язык. Узнал про федеральную программу «Время героев», подал туда заявку. А почему бы нет? Обучение государственное, бесплатное. Но там я прошел только на дистанционные занятия.
Параллельно работал. Сначала в одной из иркутских больниц юристом, сейчас – в сфере недвижимости.
- А как вы оказались участником региональной программы «Герои Приангарья»?
- Знаете, мы же, когда отправлялись первым эшелоном в Крым, а потом на Украину, совсем не думали, что что-то важное для страны делаем. Не думали, что за какими-то наградами, за славой едем. Просто выполняли свой долг.
К тому же я всегда знал, как это было раньше. Ребятам, вернувшимся из Афгана и Чечни, никакого особого почета и поддержки от государства не было. Вернулись, живы и – всё.
Из нас также никто не рассчитывал на какое-то внимание. Поэтому то, что сейчас государство нам предоставляет – это прямо какой-то подарок. Программы «Время героев», «Герои Приангарья» открывают для ветеранов СВО большие перспективы в будущем.
- Президент страны сказал же: люди, которые встали на защиту Родины, проявили себя – на них можно и нужно положиться... Как проходит ваше обучение?
- В Байкальском госуниверситете мы сейчас очно отучились десять дней. Десять дней интенсива. Теперь три месяца практики. Вообще, вся программа рассчитана на год. Ее цель – подготовка управленческих кадров для будущей работы в органах исполнительной и законодательной власти. В этом направлении с нами и занимаются.
Стажер у мэра Иркутска
- В чем заключаются практические занятия?
- Каждый из участников программы выбрал себе наставника из первых лиц города и области, исходя из той сферы, где бы хотел потом работать. Ну и в качестве стажеров постигаем эту деятельность, наблюдаем, как устроена реальная работа по управлению городом и регионом.
- Кто ваш наставник?
- Я поначалу не знал, кого выбрать. Мне говорят: возьми Болотова. Я замялся: а можно его? Руслан Николаевич, мэр Иркутска, такой крутой в городе человек…
Потом мы с ним познакомились в университете. Я, честно говоря, не ожидал, что он приедет – занятой ведь человек. Когда сказали, что мэр подъезжает, я занервничал: ни фига себе... А что мне ему говорить, как? А как он себя вести будет? Такие вот переживания были.
Но когда Руслан Николаевич появился, подошел ко мне, так приобнял меня… Сразу в моменте коннект с ним поймали: он свой человек. И разговор сразу завязался. Очень интересный человек, с очень большим опытом. С ним точно есть, о чем поговорить, и точно есть, чему научиться. Это самое главное.
- Как проходит ваша стажировка?
- Стажировка у меня – в администрации Иркутска. Наблюдаю, как работает мэрия, погружаюсь в процесс. Вместе с Русланом Николаевичем езжу на различные мероприятия. Были, например, на приемке отремонтированных дорог, принимали новую школу.
- Думаете в дальнейшем связать свою деятельность с одной из сфер управления Иркутском?
- Я пока не выбрал. Первое, что нам сказали на обучении: у вас есть год, не торопитесь выбирать, присмотритесь.
А вообще мне интересна общественная деятельность, работа с людьми. До программы «Герои Приангарья» меня приглашали на уроки мужества в школы. Мне интересно с детьми общаться, что-то им рассказывать, чему-то научить.
Помню, когда сам в школе учился, к нам приходили сотрудники полиции, афганцы. Один в форме пришел. Я сидел такой маленький, на него и смотрел и думал: блин, какой крутой дядя, я могу таким же стать.
Мне просто приятно прийти и поговорить с ребятами. Кого-то, может быть, подвинуть к мысли стать военным, десантником, защитником Родины…
…На интервью к нам в редакцию Евгений пришел не таким,
какой он на многих публиковавшихся ранее фото – бравый десантник в наградах и с бородой. Сейчас у него на пиджаке скромная орденская планка, которая, впрочем, людям понимающим говорит о многом. И… нет у него больше бороды!
- А где ваша борода?
- Меняю имидж. Уже пора…
Фото Константина Куликова и из архива героя публикации
Вот такой у нас получилась беседе с парнем, вернувшимся с фронта. Понравился материал? - Ставьте лайки и подписывайтесь, чтобы не пропустить мои следующие публикации.
А еще вас могут заинтересовать эти мои статьи (жми на синие подписи к фото):