Неправильный Герой для сломанного мира
Детство Лоренца измерялось семью годами, и все они были наполнены прочным, как отцовы руки, миром. Их дом стоял на отшибе, и жизнь текла в ритме, заданном скрипом пилы и ровным стуком материного челнока.
Отец возвращался из чащи, пахнущий хвоей и свежим ветром. Его шершавая ладонь, в приветствие, трепала волосы на детской голове. А мать… Мать пахнет теплым хлебом и льном. Иногда, не отрываясь от станка, она тихо напевала, и этот звук создает уют и приносит чувство безопасности ребенку.
Тот день был таким же ясным и полным жизни. Лоренц достраивал в саду крепость из палок, а из открытой двери тянуло упоительным запахом свежей выпечки.
— Лоренц, иди есть! — донёсся голос матери.
— Сейчас! — буркнул он, втыкая в землю последнюю, самую высокую ветку — будущую башню.
И в этот миг птицы разом смолкли.
Лес, привычный и почти родной, замер в гнетущей тишине. Мальчик обернулся. Из-за теней вековых елей, словно из самой преисподней, вышли они. Существа с кожей цвета пепла и горящими угольями глаз. Они несли с собой смрад гари и серы, который навсегда должен был вытеснить запах свежего хлеба и отцовой куртки.
Отец молча, одним движением, отставил Лоренца назад. Мальчик уткнулся лицом в спину отца — его последнюю крепость. Мать шагнула к ним, заслоняя сына. Это был последний порядок вещей, который он понимал: папа спереди, мама сзади, а он — в безопасности между ними.
Отец схватил старый топор и вышел перед тварями. Одно из существ дернулось. Раздался сдавленный хрип отца. Что случилось с отцом парень не знает. Мать схватила его и побежала. На ее крики собрались деревенские жители, вооруженные чем попало.
Лоренц не помнил, как оказался в подвале под домом. Он лежал свернувшись и зажмурил глаза. Стараясь не дышать, пока снаружи звучали крики и страшные звуки, издаваемые существами поедающими добычу. Их рычание и вой стоял у него в ушах еще много лет спустя.
Храм Святой Маргариты стал его новым домом. Его нашли истощенного среди руин деревни и принесли в приют храма без сознания. Монахини выходили его и помогли войти в его новую жизнь в качестве одного из множества сирот. Монахини были добры, но строги. Дни состояли из молитв, простой еды и уроков. Кроме того теперь ему предстояло работать. Тихая, монотонная работа, не требующая ни смелости, ни силы: убраться, перенести дрова на кухню или корзину с хлебом к столу для него и других сирот.
Но страх никуда не ушел. Он жил в нем, стал его частью. Как только закрывал глаза, мальчик слышал вой, рычания, крики людей, звуки разрывающихся костей и плоти. Ночные кошмары были такими яркими, что он просыпался с криком, залитый холодным потом. Днем любой резкий звук — хлопнувшая дверь, упавшая кружка — заставлял его вздрагивать, сердце бешено колотилось, в ожидании, когда твари придут снова.
Один раз в трапезную забежала бездомная собака. Грязная, с вжатой в спину головой и поджатым хвостом — она лишь искала крошки. Но её тощее, угловатое тело, ее резкий, крадущийся силуэт, мелькнувший в периферии зрения, стало спичкой, брошенной в порох.
Для Лоренца стены трапезной поплыли. Вместо скудной монастырской еды он снова почувствовал запах гари и серы. Вместо собаки он увидел чудовище.
То самое чудовище из кошмаров. Оно не было просто псом. Две песьи головы на мускулистой шее, пасти которых растягивались в беззвучном, слизком рыке, обнажая ряды игольчатых зубов. Но самое ужасное был хвост — или его отсутствие. Вместо него из крупа чудовища вырастала толстая, чешуйчатая змея, чье тело извивалось в такт движению твари, а плоская голова с мертвыми глазами-бусинами без устали обшаривала пространство, выискивая добычу. Вся его сущность была искажением самой природы. Одного взгляда достаточно чтобы понять чужеродность этой твари. Таким не место на землях людей.
И за этим образом, как удар топора, пришла главная картина. Отец. Его могучий силуэт, заслонивший мать и сына. Он не кричал, а только коротко крякнул, когда не коготь, а змеиный хвост Ортуса метнулся вперед с молниеносной скоростью. Ядовитые клыки впились отцу в горло и подтянула к собачьим пастям.
Скамья с грохотом опрокинулась. Двенадцатилетний Лоренц с криком рухнул на каменный пол, забился в припадке слепого, животного ужаса. Старшие мальчики застыли в оцепенении, а потом, когда узнали причину, пошли смешки и перешептывания.
Сначала шутки были робкими: кто-то рычал у него за спиной, когда он молился. Потом — наглее: они выли по ночам под его дверью, лаяли и шипели, когда он проходил по коридору, дразня «двухголовым щенком». Сначала Лоренц сжимался в комок, пытаясь игнорировать. Но унижение и гнев копились, подпитываясь тем же страхом, что его породил.
И однажды этот гнев прорвался. Когда самый крупный из насмешников с лаем и шипением подбежал к нему сзади, Лоренц резко развернулся. В его глазах не было страха — только холодная ярость. Он молча, с силой, удивившей обоих, повалил обидчика на землю и, придушив за ворот, прошипел ему в лицо, имитируя шипение змеиного хвоста: «Еще раз — и разорву зубами твою глотку».
В его голосе не было детской злобы. Был хрустальный, смертоносный холод, унаследованный от тех самых существ. Мальчишки замерли. Они впервые увидели в нем не жертву, а бойца, в котором просыпается тень настоящего чудовища. Агрессия, рожденная из страха, закалила его. Были другие, кто решил посмеяться в тот день и пару позже. Все закончилось не более чем синяками. Потом насмешки стихли, сменившись настороженностью, а затем и уважением.
Монахиня Марта, в тот, уже далекий день, успокаивала его, сидя рядом на каменном полу трапезной гладя его по голове после приступов, шептала: «Бояться — не стыдно, дитя мое. Страх позволяет нам оставаться живыми. Страх это сила». Теперь он понял ее слова. Он не перестал бояться. Он просто заковал свой страх в сталь гнева и научился направлять его, как ядовитую змею.
Шестнадцатилетие должно было пройти как обычно. Утренняя молитва, работа в мастерской, складной ужин. Но все пошло не так с самого утра.
Лоренц пошел к колодцу за водой. И на обратном пути его настигло ощущение, будто внутри что-то перевернулось, щелкнуло. Мир вокруг вспыхнул невыносимо яркими красками. Шепот листьев зазвучал как громовая раската. Он почувствовал каждую травинку под ногами, каждую каплю влаги в воздухе. А внутри... внутри бушевал океан энергии. Незнакомой, чужой, но невероятно могущественной.
Он в недоумении обхватил и прижал к себе большое ведро с водой, легко раздавив его. Лоренц бросил поломанное ведро. Он стоял, дрожа, глядя на свои руки. Они были такими же, но в них таилась сила, способная на такое. Он не понимал, что происходит. Был ли это дар? Или проклятие? Парень осмотрел свою мокрую одежду, думая что ему сейчас сделать, как быстрее себя высушить. Подчиняясь его намерению воздух вокруг него стал сухим и горячим, как в летний зной, что совсем не подходило середине весны. Воздух становился горячее и парень вдруг осознал что горячий воздух попадает в легкие при каждом вздохе, но это никак не влияет на тело. Руки, ноги чувствуют все ту же легкую прохладу как и должно быть. "Это сушить одежду. Это я сам делаю. Я могу это контролировать", - возникла мысль в его голове. Позже ему пришлось объясняться перед монахинями как и где он почти сжег свою одежду.
С того дня все изменилось. Работа, которая раньше утомляла, теперь давалась легко. Он мог без устали таскать тяжелые грузы с которыми не справлялись более старшие и - на вид - более сильные товарищи. Его попросили присоединиться к лесорубам и помочь с перевозкой бревен. Он не мог отказать тем, кто заботился о нем, не смотря на то, что даже взгляд на лес, вызывает у него дрожь.
Прошло да месяца после «пробуждения» его новой силы. Лоренц с другими подростками из приюта были в лесу. Время шло к сумеркам, когда внезапно привычные звуки леса смолкли, и воздух наполнился тем самым смрадом гари и серы, который он помнил с детства. Из чащи, ломая молодые деревца, появился ОН. Такой же, как в тот роковой день: две песьи головы с горящими глазами-углями, а вместо хвоста — извивающаяся змея, щелкающая ядовитыми клыками.
Леденящий ужас сковал Лоренца. Он снова был семилетним мальчиком, беспомощно смотрящим на смерть родителей. Но затем он услышал крики других подростков — тех, кто стоял сейчас за его спиной, один из тех кто дразнил его когда-то. "Страх - это сила что помогает выжить", - примерно так говорила женщина, что оберегала его. И этот ужас смешался с яростью. Яростью и страх сплелись в ядовитую смесь.
— Убегайте. — спокойно сказал он, — а я разорву ему горло своими зубами.
Товарищ и друг Лоренца, тот первый кто увидел в нем изменение от запуганного ребенка до дикого зверя, снова увидел тот, леденящий душу взгляд. А мигом позже ему показалось что глаза парня приобрели красное свечение, как у раскаленных углей. Такое же как у твари на которую теперь смотрит Лоренц глаза в глаза.
Монстр бросился на группу. Лоренц встретил его, отбросив тварь ударом кулака с такой силой, что та, проломив несколько стволов, с воем отлетела в чащу. Но досталось не только чудовищному псу. Вспышка слепящего света вырвалась из его ладоней, превращаясь в волну огня, которая опалила стоявших недалеко людей. Их крики боли смешались с рыком чудовища.
Лоренц продолжал. Он бил и жег, двигаясь с нечеловеческой скоростью, ломая кости твари, пока от твари не осталось лишь обугленное, изуродованное мясо.
Когда адреналин отступил, Лоренц опустился на колени, тяжело дыша. Он огляделся. Лес вокруг был выжжен и повален. Несколько мальчиков лежали на земле, один был прижат упавшим деревом, которое Лоренц отбросил во время схватки, у другого были страшные ожоги на руке. Все смотрели на него с широко раскрытыми глазами, полными шока и непонимания.
Вернувшись в монастырь, раненых сразу повели к лекарю. Лоренц стоял во дворе, не в силах сдвинуться с места, глядя на свои руки — руки, которые только что несли и смерть, и спасение. К нему подошел старший из лесорубов, Мартин, тот самый, что получил ожоги, прикрывая от огня младшего товарища.
— Спасибо, — хрипло сказал мужчина, держась за перевязанную руку.
Лоренц с трудом поднял на него глаза, в которых стояла буря отчаяния и вины.
— За что? За то, что я чуть не сжег вас заживо? За то, что сломал. Я... я не справился. Я не смог это контролировать. Из-за меня вы пострадали.
Мартин тяжело вздохнул и неожиданно положил здоровую руку на его плечо.
— Парень, посмотри на меня. Да, ожоги болят до ужаса. Да, кто-то, возможно, не в состоянии будет работать пару недель. Но мы живы. А этот... этот Ортус, — он кивнул в сторону леса, — он бы убил нас всех. До последнего. Мы бы умерли в муках. Ты нас спас. Пусть и ценой нашей крови, но спас. Никто из нас тебя не винит. Так что и ты не вини себя.
Эти слова, такие простые и прямые, не сняли груз вины с души Лоренца. Но они поставили первую, зыбкую опору в том хаосе, что царил у него внутри. Он спас их. Он был не идеальным защитником, он был стихийным бедствием, но он встал на пути монстра. И впервые за долгие годы, глядя в благодарные, пусть и полные боли, глаза, Лоренц позволил себе думать, что, возможно, его проклятие можно обратить во благо. Что его сила, рожденная из страха и ярости, может стать щитом для других.
— Ты выглядишь так, будто не спал всю ночь, Лоренц. Говори, что тяготит твою душу. — Настоятельница Агата, женщина с седыми волосами и мудрыми, добрыми глазами, сидела за простым деревянным столом. Она отложила пергамент и жестом пригласила его сесть.
Еще минуту назад Лоренц стоял у дверей кабинета настоятельницы, не решаясь войти. Воздух в коридоре казался густым и тяжелым. Он все еще чувствовал привкус гари на языке и видел перед собой шокированные лица товарищей.
Он опустился на стул, не в силах поднять на нее глаза.
— Сестра... Я... Я не знаю, как мне жить с этим дальше. Я вижу их лица. Теодул хромает, у Мартина на всю жизнь останутся шрамы... Они благодарят меня, но я вижу боль в их глазах. Боль, которую причинил я.
— Они благодарят тебя за жизнь, — мягко сказала настоятельница.
— Но цена для кого-то может оказаться слишком высокой! — голос Лоренца сорвался, в нем зазвучали отчаяние и гнев, направленный на себя. Утром он услышал - парень что был с ними, возможно, уже не сможет нормально ходить. — Я мог бы быть осторожнее! Я мог бы контролировать эту... эту силу! Но я выпустил ее, как дикий пожар! Я стал для них таким же бедствием, как и тот монстр!
Он сжал кулаки, и по деревянному подлокотнику стула поползла тонкая паутинка трещин. Он с отвращением отпустил его.
— Я стал избегать их, сестра. Просто... чтобы не навредить снова. Лучше уж одному, в стороне, где я никому не смогу причинить зла.
Настоятельница Агата внимательно выслушала, ее лицо оставалось спокойным и серьезным. Она медленно поднялась и, обойдя стол, села в кресло рядом с ним.
— Лоренц, посмотри на меня.
Он с трудом поднял взгляд, ожидая увидеть осуждение, но увидел лишь глубокую, печальную мудрость.
— Нет твоей вины в том, что случилось, — произнесла она твердо, но тихо. — Ты слышишь меня? Нет твоей вины. Ты был щитом. Щит, принимающий удар, может отбросить осколки и обжечь того, кто стоит за ним. Но разве вина за эти ожоги лежит на щите? Нет. Она лежит на том, кто наносил удар.
Она сделала паузу, давая ему осмыслить ее слова.
— Если бы не монстры, ничего бы подобного не произошло. Ни твои родители не погибли бы тогда, ни эти мальчики не пострадали бы сейчас. Ты стал орудием человечества, чтобы остановить зло, и в этой битве бывают раны. Горькие, болезненные, но — раны, а не смерть.
Настоятельница положила свою легкую, исхудалую руку на его сжатый кулак, заставляя напряжение понемногу уходить.
— Запомни раз и навсегда, сын мой: только хозяин монстров, та тьма, что их породила и направила, ответственен за пострадавших. Ты же, ценой собственного покоя и ценою боли своей души, спас жизни. Не замыкайся в своей скорлупе. Прими их благодарность. Дай им возможность помочь тебе теперь — своим прощением и своей дружбой. Ибо если ты отстранишься от них из-за чувства вины, то позволишь тьме отнять у тебя еще и это.
— Это не твоя вина, — сквозь слезы проговорила девочка, тремя годами младше Лоренца. Она сидит на полу, пряча руку за спину. Девочка пострадала потому что подошла слишком близко, когда молодой человек тренировался. Несколько секунд назад в его руках была обычная ветка, которую он бросил прежде чем упал на колени перед девочкой чтобы извиниться. Этой обычной веткой он создавал сильнейшие порывы ветра, что соприкасаясь с камнем или стволом дерева, оставляли заметные глубокие царапины. Один накой порыв попал в руку, подошедшей сзади Арии — Ты не виноват. Ты герой, орудие человечества против чудовищных Легионов Владыки — сквозь слезы сказала девочка, прижимая к груди окровавленную руку. — Это все они… Демоны и их Владыка. Это из-за них страдаем и ты и я.
Хоть из глаз текли слезы, но на лице не отражалось боли.
— Ты права, Ария. И все же прости меня за неосторожность.
От этих слов глаза девочки сильно округлились:
— Избранный богами Герой знает мое имя. Я не могу быть более счастливой.
В словах девочки был смысл. Она никак не полагала что такой отстраненный человек вообще заметит ее среди большого количества новых лиц. Недавно королевство недалеко отсюда подверглось нападению. Образовался большой поток беженцев и конечно среди них были и сироты, о которых некому было позаботиться. Несмотря на очень юный возраст, именно Ария возглавляла группу сирот-беженцев.
— Уже дважды ты назвала меня Героем. Почему?
— Вы, Сэр Герой, совсем отдалились от мира. — от эти ее слов и не привычного обращения Лоренц сильно смутился и даже покраснел.
— Не надо так со мной. Я не благородный. Мы оба сироты без рода.
Ария мило улыбнулась. выпрямилась и схватившись за подол, выполнила реверанс, явно говорящий о полученном образовании.
— Отныне, Вам следует привыкнуть, Сэр Герой. Во все эпохи даже короли и императоры склоняли свои головы перед Героями. Тем более, как Вы выразились "сирота без рода", как я должна стоять перед Вами на коленях, а не Вы передо мной.
Когда Лоренц заметил девочку и рану, случайно нанесенную ей, он упал на колени, извиняясь и с тех пор не менял позы. Тем более, с ее ростом, она, стоя на ногах, была лишь слегка выше парня, стоящего на коленях. А теперь она сама встала на колени и смотрела на него снизу вверх. Она была так близко, что он почувствовал запах ее волос. Цветочный запах. Такой какой никогда невозможно почувствовать от безродной сироты. Лоренц остолбенел и покраснел еще сильнее. Чтобы сбросить смущение, он встал и отвернувшись, отошел на несколько шагов.
— И все почему Вы называете меня Героем? — Неожиданно для самого себя он поменял манеру речи на учтиво-вежливую. Из-за ее обращений к нему или ее, явно, не простого происхождения, он и сам не знает. Он обернулся к девочке. Она тоже встала и подошла ближе, но остановилась на достаточном расстоянии, чтобы больше не смущать его.
— Поведение монстро изменилось, они объединились с демонами и за несколько дней стерли все войска моей родной страны. Известен точный день когда поведение монстров поменялось. И, как я здесь узнала, в тот же самый день один мальчик вдруг ни с того ни с сего стал самым сильным в округе и поджег на себе одежду.
— И это доказывает...
— Известная история, собранная со всех стран, не знает случая, когда кто-то, кроме Героя, становится сильнее ни с того ни с сего. Люди, увлеченные одним делом, могут добиваться результатов. Что, со стороны, выглядят абсурдно и противоречить любому здравому смыслу. Но для этого нужны десятилетиями посвятить себя одному делу и регулярно развивать свой предел, забирая энергию живых существ. Другой путь доступен лишь одному человеку на каждую эпоху противостояния. Герою. Все человечество возлагает на Героя свои надежды. Без него нам грозит полное уничтожение от Легиона Владыки. — Ария сделала шаг ближе и склонила голову. — Больше никогда не думайте о такой ерунде, как случайные царапины. Вы несете бремя всего человечества. Наш долг - помочь Вам стать сильнее. Чего бы нам это не стоило. Без Вас человечество просто вымрет. Вы можете поручить нам все что пожелаете. Используйте нас и наши жизни, если это потребуется. Ради всего человечества, я готова посвятить Вам свою жизнь. Позвольте хотя бы взять на себя Ваши тревоги. И поверьте, я не одна. У Вас есть сторонники, что жизнь за Вас отдадут. На Ваших плечах отныне судьба всего человечества.
Лоренц с трудом пытался переварить услышанное. Новый груз ответственности лег на его плечи. Настолько тяжелый что любое другое бремя теперь казалось незначительным. "Наш долг - помочь Вам", — так сказала Ария. И было еще кое что. "Герой - это орудие человечества". Ария не первая кто назвала его "орудие человечества". Так же его назвала настоятельница. Парень думал что его освободили от работы, дали отдельную комнату и уединенное место для тренировок потому что он опасен для окружающих. Но похоже настоятельница выполняет свой долг - в меру своих сил предоставляет Герою все что ему требуется чтобы стать сильнее. Хоть эти мысли и были самым большим бременем в его жизни, но та ночь была первой спокойной после всех ночей кошмаров. Ему даже показалось что он вернулся в детство и слышит песню мамы. И следующую ночь он тоже спал спокойно, не осознавая что колыбельная которую он слышит происходила не из его далеких воспоминаний, а от девочки которая каждую ночь тихонько приходила петь, чтобы отгородить его от кошмаров.
Следующие недели прошли в напряженных, почти изнурительных тренировках. Под руководством Мартина, помощь которого новоиспеченный Герой ранее отверг из страха навредить. Его рука заживала куда медленнее, чем надеялся Лоренц. И продолжала служить напоминанием о его несдержанности. Вторым учителем стала юная наследница графского дома, разоренной страны, которая просила продолжать считать ее сиротой без рода, чтобы Герой перестал обращать к ней учтиво. Сошлись на условии что оба будут обращаться друг к другу без каких дибо формальностей.
Кстати, на пятую ночь Герой уснул не сразу и был сильно удивлен тем как красивая девочка зашла в его комнату, присела возле кровати и стала тихо напевать колыбельную. После нескольких просьб прекратить ее приходить ночью, он согласился делать вид что не замечает ее визитов. Даже когда утром оказывалось что она проспала рядом всю ночь, он решил продолжать делать вид что не замечает ее. теперь и каждое утро.
Ария помогала управлять стихийными эффектами, как то когда он выпустив волну пламени в бою с Ортусом или как царапал камень ветром на расстоянии десятка шагов. Ария считалась талантом управлении с ветром. Она не в состоянии сжать воздух так, что бы порезать камень, как Лоренц, но ее контроль был более гладким и точным. По ее желанию ветер передает ее шепот на сотни метро или наоборот может заглушить громкие звуки рядом. Легкие предметы она переносит по воздуху с легкостью а для движущихся не сильно тяжелых может менять их траекторию. Она показала это на примере стрел и метательных кинжалов. Все попадания точно в мишень. Ее считали бы профессиональной лучницей, если бы ее стрелы изначально летели верно, но с луком она обращалась много хуже, чем с уже выпущенной стрелой. Ее стрелы совершали порой крутые виражи, меняя направление несколько раз за полет.
От Арии он научился чувствовать поток энергии. Он вспомнил то чувство, когда заставил частично загореться свою одежду. Но этот раз под ее руководством все проходило более гладко.
Вскоре он смог направлять волну пламени и регулировать мощность, а к возможности запускать режущие атаки ветром обрел способность создавать ветряной барьер, что легко отклоняет стрелы. По крайней мере, те что были выпущены слабыми ручками Арии и не направлялись ее контролем, падали, как ветки, сталкиваясь с барьером. Но стрелы, выпущенные Мартином из его личного лука, пролетали рядом с телом Героя, почти не отклоняясь.
Мартин прекрасно управлялся с тяжелым двуручным топором и луком, но к сожалению оба оружия плохо сочетались с Героем. Когда он прикладывал чуть больше усилий рукояти топоров ломались, а тетива рвалась. Может проблему можно было бы решить, раздобыв оружие из редких и прочных материалов, но к сожалению у бедного храма не было ничего подобного в распоряжении. Скоро это должно было решиться, ведь посыльный с запросом на поддержку Герою отправился в столицу уже неделю назад. А пока тренер сосредоточился на чисто физических тренировках тела.
Проходили дни. Лоренц тренировал свое тело и контроль энергии. Вместо того чтобы отклонять мощные и быстрые выстрелы Мартина, он начал сжигать его стрелы. Когда это произошло впервые, мужчина возмутился:
— Это не тот результат к которому мы стремились.
— Это тоже тренировка. — буркнул Герой.
На это Мартин стал выпускать больше стрел с меньшими интервалами. И повторял, пока колчан не опустел. Герой, покрытый потом от напряжения и повышенной температуры от множества вспышек, сел на землю, радуясь что в теле нет новых дырок.
Ближе к вечеру Лоренц пробовал осуществить то что Ария знала как сделать только теории, но не была способна сама:
— Это имитация заклинания "Воздушный Молот"
— Заклинания? — Герой задумался. Он был знаком с этим словом. Этих людей называли по разному: маги, волшебники, колдуны, заклинатели. Они произносили определенный текст, вкладывали свою силу и получали в результате некий магический эффект. Парень впервые задумался что вот уже какое то время он вкладывая свою силу получает магические эффекты и никаких заклинаний не произносит. К своему собственному удивлению он даже не пытался задуматься об этом.
— Да. Ты же наверняка слышал, что если произносить определенные слова, то получаешь определенный эффект. На самом деле там не только в словах дело и рассказать тебе может только настоящий маг. Не суть. Так вот, того же эффекта что и от заклинания можно достичь, манипулируя стихией, как мы с тобой это делаем. Я сказала "имитация заклинания", но вероятнее всего было наоборот, заклинания - это имитация того эффекта что можно создать такие люди как мы с тобой.
— Мы какие то особенные?
— Ты, так точно особенный. Но таких как я не так уж и мало. И тем не менее только один из 10 или даже из 20 человек может манипулировать стихией и создавать магический эффект без заклинания. Текст, формулу и правила как вливать силу может заучить любой. И каждый кто сделает правильно, сможет получить эффект заклинания. Если конечно сил на это хватит. Бывает ритуальная магия, когда десятки и сотни магов читают одно заклинание одновременно. потому что ни у кого поодиночке не хватит сил... Кажется я отвлеклась. Итак заклинание "Воздушный Молот". Я знаю как оно работает. Видела записи. Нужно взять больший объем воздуха и поместить всю его массу в меньший объем и выбрать направление в котором отпустить.
— А?.. — Герою показалось что от одного только объяснения он уже теряет опору под ногами. До сих пор все было на уровне "почувствуй энергию" - "направь в ту сторону". Даже воздушный щит работал на этом принципе - бери энергию вместе с воздухом из-за спины и перенеси вперед, чтобы оттолкнуть то что в тебя летит, повторяй это каждое мгновенье.
— Расставь руки перед собой. Представь что этими руками ты держишь большой шар. С помощью энергии заключи весь воздух в пределах этого шара. Не дай ему уйти. Теперь уменьшай шар, при этом продолжай удерживать весь тот же воздух уже в меньшем размере. Потом выбери направление и разреши воздуху уйти в этом направлении.
Повинуясь указаниям Арии парень раз за разом пытался выполнить требуемые действия. За этим экспериментом они весело проводили время. Шутили и болтали, не замечая что солнце уже село за горизонт. В этот момент послышался отдаленный, похожий на раскат грода, звук. Затем воздух пропитался знакомой, леденящей душу смесью гари, серы и крови.
Сторожевой колокол храма пробил один раз, отчаянно и тревожно, и затих, захлебнувшись рыком. Лоренц вскочил на ноги, сердце бешено колотилось в груди. Тот самый, первобытный ужас снова сжал его горло. Но сквозь него уже пробивался знакомый гнев. Гнев на тех, кто снова пришел отнять его дом.
Картина, открывшаяся ему во дворе, была вырвана из самых страшных кошмаров. Храм и приют, бывшие ему крепостью, были объяты пламенем. В отсветах пожара метались тени — и силуэты людей, и чудовищные очертания демонов. Это был не просто набег. Это было полномасштабное вторжение.
Ортусы, как их назвал Мартин, заполонили округу. Кроме них было множество разных существ на земле и воздухе. Больше всего, не считая двухголовых псов, было гуманоидных созданий, ростом с подростка в разномастной броне. Было похоже что экипировались они в спешке, хватая что под ноги попадется. Это было не далеко от правды. Бесы. Так называется их вид. А принадлежат они к расе демонов.
Эти существа были низкорослыми и коренастыми, напоминая своим тучным телосложением мешки, набитые тряпьем. Их кожа отливала болезненными, блеклыми оттенками желтого, зеленого и серого, а широкие, расплющенные лица с огромными ртами заслужили у людей меткое сравнение: "морда, как у жабы".
С приходом нового Владыки Тьмы вся эта орда покинула свои негостеприимные земли и, подкрепленная монстрами, хлынула на человеческие территории. Они не были солдатами в классическом понимании. У них не было ни оружейных мастерских, ни доспехов, сшитых по мерке. Их первым снаряжением стало то, что они нашли на полях былых сражений. Они без разбора обшаривали павших, сдирая с мертвых тел всё, что могло пригодиться: проржавевшие кирасы, треснувшие щиты, тупые мечи. Так, словно стая стервятников, они и шли в бой — в лохмотьях и рваной, не подходящей по размеру броне, подобранной на помойке войны.
Такая "тактика" была продиктована самой их сущностью. Бесы плодились с невероятной скоростью, и экипировать такое полчище было попросту невозможно. Но дело было не только в количестве. Война лишь усугубила их природную склонность. В обычной жизни они не строили дома — они сваливали их из любого хлама, что находили поблизости: из обломков деревьев, камней и костей. Если же вокруг была голая степь, они просто рыли норы. Они ничего не создавали сами, не умели обрабатывать материалы. Их ремесло заключалось в том, чтобы ломать и собирать. Разобрать старую повозку — получить доски для забора. Обобрать павшего воина — получить доспехи и оружие. Именно после первых стычек с людьми, усеявших землю трупами, бесы и обзавелись своим первым, жутким и разношерстным арсеналом.
Лоренц увидел, как одна из монахинь, сестра Марта, та самая, что когда-то гладила его по голове, подняла распятие перед рычащим ортусом. Змеиный хвост метнулся быстрее молнии. Он не стал дожидаться, пока повторится история.
С криком, в котором смешались вся его боль и ярость, он ринулся в бой. Первый удар его кулака, усиленный ветром, разнес голову ортуса в кровавую пыль. Вспышка огня испепелила крылатую тварь, пикировавшую на группу детей.
— К складу! Все к складу! — кричал он.
Каждый удар его рук, каждый сгусток пламени или лезвие ветра отбрасывал, калечил, убивал демонов. Но хаос битвы был безжалостен. Он видел, как один из подростков, с которым они вместе ходили за водой, пал, пронзенный когтем какого-то рогатого демона. Он видел, как знакомый ему лесоруб был раздавлен обрушившейся балкой, которую сбросила пролетающая тварь.
И с каждым новым павшим что-то рвалось внутри Лоренца. Знакомое чувство — та самая гремучая смесь страха и гнева, что когда-то помогла ему победить ортуса в лесу, — снова поднялось из глубин его существа. Но теперь оно было в тысячу раз сильнее. Это был уже не гнев мальчика на обидчиков. Это была ярость мужчины, видящего, как рушится его последнее пристанище, как гибнут те, кого он хотел защитить.
Особо его беспокоили те, кто мог летать. Он быстро метался межу тварей на земле, ломая кости и сжигая монстров и демонов одного за другим. Но ничего не мог сделать с теми кто в воздухе. Его отвлек крик. Это кричит Ария, которую схватил монстр, похожий на огромную летучую мышь.
"Сейчас самое время", — промелькнула у Лоренца мысль, острая и ясная. Он видел, как одна из крылатых тварей, не выпускала из когтей маленькую фигурку в развевающемся платье Арии.
В голове сложился план: создать мощный, сконцентрированный удар воздуха — "воздушный молот" — и обрушить его на летуна. Хотя бы сбить с курса, заставить выпустить добычу. Хоть на это, он надеется, что его "воздушный молот" будет способен. А уж поймать ее он сумеет. После всех тренировок его тело стало быстрее и сильнее, реакции — молниеносными. Он уверен, что мягко примет ее на руки. Главное — точно сбить монстра.
Принцип был прост, как все гениальное: мысленно очертить сферу воздуха перед собой, наполнить ее энергией и резко сжать. Высвободившаяся сила должна была быть направлена вверх, на летуна.
"Обхватить… и сжать", — скомандовал он себе.
Лоренц раскинул руки, будто обхватывая что-то невидимое. Внутри него что-то щелкнуло, и он почувствовал невероятную тяжесть — не в руках, а где-то в глубине души. И тогда он свел ладони вместе. Резко. Со всей силой отчаяния.
И мир сошел с ума.
Он ожидал направленного толчка. Но вместо этого все в пределах его видимости —все, кто были в воздухе, клубы дыма, пыль — все разом рванулись в одну точку. В эпицентр, прямо перед его глазами.
Раздался оглушительный, тошнотворный хруст — не один, а множество, слившихся в один ужасный аккорд. Это ломались кости, деформировались и сплющивались тела. Гигантские массы воздуха, подчиняясь его воле, устремились в эту точку, сжимая все с силой за рамками воображения. На его глазах живые существа и предметы были смяты, скручены и спрессованы в кровавую, бесформенную массу, в которой уже нельзя было различить их. Где то там была и Ария.
Сознание Лоренца заволокло багровой пеленой. Контроль рухнул, и невероятно сжатый воздух, больше не сдерживаемый его волей, с чудовищной силой ринулся к земле. Удар был подобен падению небесного молота. Земля содрогнулась, а от точки удара во все стороны помчалась невидимая, но абсолютно разрушительная стена — ураган, рожденный в аду. Она сносила на своем пути и людей, и демонов, и остатки стен, обращая все в пыль и щепки.
Его Сознание окончательно погрузилось во мрак.
Сознание вернулось к нему постепенно, как сквозь толщу мутной воды. Первым пришло ощущение — острая, выворачивающая наизнанку боль в каждом мускуле. Потом — запах. Едкий, удушливый коктейль из гари, крови и горелой плоти.
Лоренц с трудом открыл глаза и медленно поднялся на колени.
Он стоял на коленях, посреди апокалипсиса.
От храма Святой Маргариты и его приюта остались лишь дымящиеся руины. Обгорелые балки, как сломанные кости, торчали из-под груды камней. Кругом, куда ни кинь взгляд, лежали тела. Много тел. Он видел знакомые одежды монахинь, простые холщовые рубахи сирот, добротные куртки лесорубов. Они лежали вперемешку с обезображенными трупами демонов — ортусов, бесов и многих других, различных, что не были многочисленны и сейчас трудно понять к какому виду они относились. Земля была утоптана, пропитана кровью и усеяна осколками.
Тишина была оглушительной. Ни стонов, ни плача, ни молитв.
Ледяная волна осознания накатила на Лоренца, сбивая с ног. Он снова рухнул на колени, его вырвало от ужаса и отчаяния.
"Нет… Нет, нет, нет…"
Он все понял. Это не демоны убили их. Это сделал он. Его сила. Его безумие. Он был тем стихийным бедствием, что смело на своем пути всех без разбора. Он был молотом, который, убивая мышей, разнес вдребезги весь дом.
— Я… Я снова… — он сжал голову руками, пытаясь выдавить из себя хоть звук, но способность говорить, казалось, покинула его. — Всех… Я всех…
И тогда, сквозь оглушающий гул в ушах, до него донеслись обрывки памяти. Голос Мартина у костра: "Никто из нас тебя не винит". Твердый взгляд настоятельницы Агаты: "Нет твоей вины. Если бы не монстры, ничего бы подобного не произошло". И тихий, полный веры голосок Арии: "Это не твоя вина. Это вина монстров и их Владыки".
"Это не твоя вина… Это вина монстров и их Владыки".
Слова звучали в его голове, как заученная молитва, но не находили отклика в душе, выжженной дотла. Они были правы. Демоны напали. Демоны начали эту бойню. Но именно его рука, его неконтролируемая сила довершила ее, превратив убежище в братскую могилу.
И если источник всего зла, всего горя, лежал в землях демонов, если там скрывался тот, кого Ария назвала Владыкой… Тогда именно туда и должно быть направлено это оружие.
Ни слова не говоря, не оглядываясь на пепелище своего короткого счастья, Лоренц развернулся и пошел. Прочь от руин. Прочь от тел тех, кого он не смог спасти, и тех, кого убил сам. Он шел на восток, туда, где, как говорили легенды, лежали земли, отравленные тьмой.
В каждом бою, в каждой стычке с ордами тьмы, им управлял его навык "берсерк" — эта слепая, всепожирающая ярость — вспыхивал, как адское пламя, не разбирая друзей и врагов.
***
Сообщение
▷ Цикл закончен.
▷ Рассеять энергию, усиления героя.
▷ Успешно. Уровень силы Героя уменьшен на 0,01%.
▷ Аномалия. Уровень силы Героя многократно выше расчетного.
▷ Поиск причин аномалии.
▷ Обнаружено дополнительное хранилище энергии для временного пользования Героя.
▷ Рассеять энергию дополнительного хранилища.
▷ Невозможно выполнить. Дополнительное хранилище не обладает нужной функцией.
***
Я сидел у потухшего костра на окраине разрушенной деревни. Ночной ветер доносил до меня знакомые запахи пепла и смерти, которые, казалось, навсегда впитались в эту землю.
Перед моим мысленным взором возникли знакомые символы, холодные и безразличные:
Сообщение
▷ раса демонов подвид бесы на грани уничтожения. потери 91%
▷ человеческая раса. потери 53%
Я медленно покачал головой. Пятьдесят три процента людей. Девяносто один процент бесов. Эти цифры говорили сами за себя — война продолжалась с неослабевающей яростью, даже несмотря на мою "отставку".
Я смотрел на почерневшие угли костра и размышлял о нелепости ситуации. Без Владыки, который направлял армии, демоны должны были стать менее организованными, менее опасными. Но потери людей только росли. Что-то здесь было не так.
Мой взгляд упал на горизонт, где за горами лежали земли людей. Там, вероятно, сейчас бушевала война. Герой против демонов. Демоны против людей. Все против всех.
"Сколько это еще продлится?" — подумал я. Мирные эпохи между циклами обычно длились столетиями. Но теперь, когда система явно дала сбой, все могло измениться.
Я вспомнил людей, которые позволили мне уйти. В их глазах я видел не только ненависть, но и усталость. Усталость от бесконечной войны.
Возможно, когда-нибудь наступит время, когда демоны и люди снова научатся жить рядом. Как в древние времена, о которых почти не осталось записей и которые помнили только боги.
Но доживу ли я до этого дня? С Героем на охоте и с демонами, которые в любой момент могли решить, что бывший Владыка — идеальная мишень для выплеска накопившейся ярости, мои шансы казались призрачными.
Я думал о том, что, возможно, мирная эпоха начинается не с грандиозных договоров или падения тиранов. А с маленьких жестов. С решения не убивать. С возможности проявить милосердие.
Но до тех пор, пока по миру ходил Герой, несущий смерть всему живому, о мире можно было только мечтать.
Я потушил тлеющие угли костра и поднялся. Мне нужно было двигаться дальше. Выживать. И наблюдать.
Возможно, я действительно доживу до смены эпох. А возможно, стану лишь одной из многих жертв в этой бессмысленной бойне.