Это история о том, как лень, возведенная в абсолют, становится двигателем прогресса.
Марк Шепард — фигура, от которой у традиционных агрономов дергается глаз.
Инженер-механик по диплому и эколог по призванию, он четверть века назад пришел на мертвые суглинки Висконсина не спасать планету, а проверить: можно ли "хакнуть" сельское хозяйство, заставив его работать по законам дикой природы?
Результат — New Forest Farm. Ожившая мечта отца пермакультуры Билла Моллисона, у которого Шепард учился. Сегодня это 43 гектара, где жизнь бурлит так, что кажется хаосом, но на деле — это отлаженная биологическая машина, самая амбициозная в Северной Америке.
Шепард — циник и прагматик. Он отказался от роли доброго садовника и ввел на своей ферме режим STUN (Sheer Total Utter Neglect). Это переводится как «Тотальное, Абсолютное Пренебрежение», но на английском stun означает еще и «оглушить», «шокировать». И это именно то, что он делает: он устраивает своим 250 000 деревьям настоящий шок-тест. Никакого полива, никаких удобрений, никакой жалости.
Слабые умирают — и это прекрасно, говорит Шепард. Выживают только спартанцы, которым плевать на засуху и вредителей. Именно их генетика и становится золотым фондом фермы.
В его перевернутом мире коровы топчут сорняки и раскидывают тонны навоза, свиньи работают санитарами и носят кольца в пятачках, грибы монетизируют древесный мусор, а вода течет вопреки очевидности — из сырых низин на сухие хребты, подчиняясь геометрии «Ключевой линии».
Этот рассказ — холодный душ для всех, кто привык тратить деньги на химию и силы на бесконечную прополку. Шепард доказывает: за 15 лет красная глина превращается в чернозем, а сенокос на продажу — это легализованное воровство у собственной земли.
Добро пожаловать в другую сельхоз-реальность, где вы не работаете в Системе — вы её проектируете, а дальше она работает сама.
Вступление
Итак, встречаем, Марк Шепард, идеолог «Восстановительного сельского хозяйства». В нем сочетаются хватка инженера и интуиция натуралиста.
Его речь быстрая, плотная, насыщенная деталями — так говорит человек, у которого за плечами двадцать три года экспериментов, где каждая ошибка оплачена собственным трудом.
Небольшая техническая заминка в начале лекции лишь подчеркивает живой характер встречи, сбивая пафос и настраивая на доверительный лад.
Марк Шепард:
Итак, меня попросили рассказать, что удалось понять за двадцать с лишним лет в агролесоводстве.
Самое захватывающее здесь — не сам старт, а то, как далеко можно уйти от точки начала. Посмотрите на этот аэрофотоснимок New Forest Farm в самые первые годы.
Когда всё это начиналось, я был практически один. Нормального интернета не было, найти живых практиков по агролесоводству было почти нереально. Мы шли вслепую, на ощупь.
Но говорить сегодня я хочу не об этом, а о почве.
Агролесоводство стало тем ключом, который открыл дверь к её восстановлению. Когда мы приехали сюда двадцать три года назад, под ногами была сплошная красная глина.
Мёртвая, плотная масса.
Используя наши подходы, мы смогли превратить эту глину в полноценный плодородный слой. Да, это по‑прежнему тяжёлый суглинок, но теперь он черный и живой.
Вот снимок, сделанный с высоты двадцати четырёх метров, с башни ветряка. Через дорогу вы видите поле — там всё ещё голая красная глина. Посмотрите на грунтовую дорогу на нашей стороне: мы её никогда не трогали, и в колее видно то же рыжее месиво.
А теперь сместите взгляд всего на метр в сторону. Слева от дороги — уже черная земля. Здесь мы создали почву. Мы превратили мертвую глину в нечто, очень похожее на чернозём. И дальше я покажу, как именно это было сделано.
Шепард сразу выкладывает на стол свой главный козырь. Традиционная наука утверждает, что на создание сантиметра гумуса уходят столетия.
Марк демонстрирует фотографию как вещественное доказательство: вот дорога-контрольная группа, а вот его поле-эксперимент. Разница между ними — не геологические эпохи, а одна человеческая жизнь и грамотная архитектура пространства.
Это вызов, брошенный времени.
Марк Шепард:
Смотрите: вот ряд деревьев, затем широкая аллея для культур, снова деревья. И так раз за разом.
Мы полностью перешли на аллейное земледелие. Структура такая: аллея, затем валоканава с земляным валом для управления водой, затем ряд деревьев.
Этот паттерн повторяется по всей территории.
Вот здесь зона лесополевого хозяйства, где мы выращиваем культуры между деревьями. А вот тут — лесопастбище, царство животных.
За эти годы мы взяли убитую кукурузную пустошь и превратили её в то, что вы видите на нижнем снимке. Мы действовали по строгому алгоритму.
Первым делом мы определили наш биом и его коренные растительные сообщества. Мы решили не изобретать велосипед, а имитировать то, что Природа уже создала для этого региона. Успех приходит тогда, когда ты работаешь с видами, адаптированными к местному климату — деревьями, кустарниками, лианами.
Мы открыли справочники по местной флоре и выбрали те виды, которые можно продать или скормить животным. Мы нашли коммерческие аналоги дикой растительности.
Затем мы провели земляные работы. Весь этот сложный узор на земле — это система управления водой. Мы забираем влагу из долин и перенаправляем её на сухие гребни. Это модифицированный дизайн «Ключевой линии» австралийца Йоманса.
После этого мы заложили многолетние поликультуры. В наших рядах нет одиночества. Мы не сажаем просто грецкий орех. Мы высаживаем целые растительные сообщества, о которых я расскажу позже. Вся система подчинена узору воды — от деревьев до выпаса скота. И мы управляем этим процессом бесконечно.
Здесь Марк формулирует свой инженерный манифест.
В его основе не хаотичная любовь к Природе, а холодный расчет. Сначала ты изучаешь Биом — смотришь, что росло здесь до прихода плуга. Затем включаешь Имитацию — заменяешь дикие виды на съедобные, сохраняя структуру. Третьим шагом идет Вода — ты перекраиваешь рельеф так, чтобы каждый дождь питал корни, а не размывал овраги. И, наконец, Поликультура — ты создаешь сложные сообщества, где растения поддерживают друг друга, вместо того чтобы стоять в одиночестве монокультурных рядов.
Философия почвообразования
В этот момент Марк делает шаг назад от технических деталей, чтобы задать вопрос, который подрывает самые основы современной агрономии. Мы привыкли воспринимать поле как пациента в реанимации, чья жизнь зависит от капельницы с химикатами.
Но если оглянуться вокруг, мы увидим леса и прерии, которые цветут без агрономов, без мешков NPK и без компостных куч, привезенных на грузовиках. Шепард предлагает взглянуть на почву не как на склад, который нужно пополнять, а как на живой процесс, который нужно запустить.
Марк Шепард:
Есть вещи, которые в свое время просто перевернули мое сознание. Почему в однолетнем сельском хозяйстве мы стали заложниками добавок? Почему мы вынуждены постоянно вносить удобрения, завозить компост, корректировать химический состав?
Мы ведем себя так, будто земля — это пустой сосуд.
Но посмотрите, как Природа создает почву в реальности. Это же чистая первичная сукцессия. Сначала у нас есть голый камень. Его колонизируют лишайники, они разъедают породу, умирают и уступают место мхам, затем приходят травы, кустарники, деревья.
Этот процесс идет непрерывно в любой точке планеты. Оставьте Чикаго в покое на пару сотен лет, и все эти небоскребы рухнут, превратившись в холмы, покрытые слоем плодородной земли.
Откуда она возьмется? Её создадут растения. Растения в союзе с животными.
Сегодня в органическом земледелии существует нездоровая фиксация на отдельных элементах. Мы сертифицированы как органик уже более двадцати лет, и я вижу это постоянно. Люди думают, что почва — это просто мульча или просто минеральный баланс.
Но создание плодородия — это не только листовой опад. Это не только жидкие сахара, которые корни впрыскивают в землю, подкармливая микробов. Это не только работа организмов-разлагателей, сжигающих углерод и минерализующих органику. И это не только атмосферные осадки, приносящие пыль и азот.
Секрет в том, что это всё работает только вместе, одновременно.
Чтобы создать настоящую почву, мне нужен весь этот ансамбль. Только когда все компоненты на месте, система начинает работать как смазанный механизм.
Я понял, что главным двигателем моей системы является цикл разложения. Это стало для меня откровением. Как только я перестал мешать этому процессу и начал управлять фермой так, чтобы получить гиперактивное разложение, всё начало расти с невероятной силой.
Гниение — это жизнь.
Это и есть настоящий драйвер урожайности.
Шепард вводит здесь критически важное понятие — «гиперактивный цикл разложения». Он предлагает относиться к почве как к гигантскому кишечнику.
В традиционном земледелии мы пытаемся обойти процесс пищеварения, вкалывая растениям питательные вещества «внутривенно» в виде растворимых удобрений. Марк же разгоняет метаболизм самой земли. Он постоянно скармливает этому кишечнику биомассу, поддерживает в нем бурлящую микрофлору и влажность.
Чем быстрее органика разлагается, переходя из мертвой материи в доступные элементы, тем выше скорость жизненных процессов и тем обильнее урожай. Это не просто круговорот веществ, это турбированный двигатель биологической активности.
Сборка живого пазла
От философии гниения Шепард переходит к инженерной конкретике. Как именно собрать работающую экосистему? Он не пытается изобрести новый вид леса, а берет готовые чертежи, отработанные эволюцией за миллионы лет.
Марк смотрит на дикие сосновые боры и дубовые саванны, видит их структуру и просто меняет «актеров». Дикие, несъедобные виды заменяются их одомашненными собратьями, вкусными родственниками, сохраняя при этом архитектурную целостность здания.
Марк Шепард:
Давайте вернемся к типам растительных сообществ.
Самая распространенная модель в Северной Америке строится вокруг сосны. В любом регионе страны есть свой вид этого дерева, и все растения, растущие рядом с ним в дикой Природе, совместимы друг с другом.
Взгляните на этот список, это настоящий конструктор. У нас есть кедровые орехи в верхнем ярусе, затем идут бук и сливовые, вишни, ирга. Ниже — кустарники вроде фундука, голубики и малины. По земле стелются брусника и гаультерия, всё это оплетает виноград, а в тени растут грибы.
Вся эта компания прекрасно уживается вместе. Если вы посадите их в один ряд, они сами распределятся по вертикали, занимая свои естественные этажи.
И самое главное — каждое из этих растений дает товарный продукт. Абсолютно все они будут расти в вашем климате, если вы правильно подобрали виды. И они будут делать это без каких-либо вложений.
Вообще.
Вы можете тратить деньги, если вам так хочется, но Система будет работать и без вашего кошелька.
География здесь проста. В Калифорнии королевой будет сосна Ламберта. В Колорадо, Неваде и Юте — однохвойная сосна. На востоке правит веймутова сосна, и её отлично заменяет корейская сосна, дающая прекрасные орехи.
Если вы живете на крайнем севере — сажайте сибирский кедр.
Принцип везде один: хвойная доминанта и свита из полезных культур.
Но просто подобрать растения мало. Ключ к плодородию лежит в понимании «режима нарушения». Вы должны знать, к каким стрессам привыкла ваша экосистема, как именно она эволюционировала, чтобы создавать сахара.
И сосновые леса, и дубовые саванны — это биомы, рожденные в огне. Они адаптированы к пожарам. Огонь проходит по лесу, вычищает кустарник и сжигает сухую траву. Это не смерть, это обновление. Огонь высвобождает золу — мощный щелочной агент, который нейтрализует кислую лесную почву.
Кроме того, огонь создает черную поверхность. Когда весеннее солнце падает на выжженную землю, она прогревается гораздо быстрее, и вегетация стартует раньше. Огонь — это инструмент, который мы, к сожалению, используем гораздо реже, чем мне бы хотелось.
Второй фактор нарушения — это животные.
Дубовые и сосновые саванны Северной Америки буквально кишели стадами на протяжении миллионов лет. Нам необходимо вернуть животных в Систему. Без них круговорот питательных веществ просто не замкнется.
Посмотрите на карту классических дубовых саванн. Даже во влажных восточных лесах были просветы, работавшие по тем же законам. Архитектура там была потрясающей.
В верхнем ярусе царили Буковые. Под ними, в подлеске, располагались яблоневые и вишни. Фундук доминировал в кустарниковом слое. В тени прятались смородина и крыжовник. Виноград карабкался по всему этому великолепному беспорядку, а внизу царствовали малина, ежевика и травы.
Все до единого растения в этой схеме — это либо еда для нас, либо корм для скота.
Мы берем эту структуру и просто монетизируем её.
Марк описывает концепцию, которую можно назвать «многоярусным супермаркетом». Он сажает деревья не ради красивого пейзажа, а создает живой каркас, на который, словно игрушки на елку, нанизывает другие культуры: орехи, ягоды, грибы и травы.
Особое внимание он уделяет «режиму нарушения» — понятию, которое часто пугает классических садоводов. Экосистема не может быть статичной картинкой. Она живая, буйная и привыкла к потрясениям — пожарам и нашествию стад. Чтобы этот сад процветал, мы должны не оберегать его от стресса, а имитировать эти природные встряски, запуская механизмы обновления и роста.
Кровеносная система фермы
Переходим к самому критическому ресурсу.
Как вырастить этот многоярусный лес и не обанкротиться на счетах за воду? В мире, где засухи становятся нормой, Марк предлагает решение, которое звучит радикально просто: запретить воде покидать вашу землю.
Марк Шепард:
Я не знаю географию всех участников вебинара, поэтому буду говорить для всей Северной Америки сразу. Пробежимся быстро, но внимательно — управление водой здесь решает всё.
Математика тут проста: больше растений — больше жажды. Когда вы добавляете деревья в систему, вы увеличиваете потребление воды. И здесь начинается любимая песня кукурузных фермеров.
Они ноют: «Мы не можем сажать пеканы на хорошей земле, потому что эти деревья выпьют всю воду. Чтобы получить то же количество калорий, пекану нужно в разы больше влаги, чем кукурузе. Поэтому давайте просто сажать кукурузу».
Хорошо, я принимаю этот вызов.
Мы будем выращивать кукурузу. И мы будем выращивать пеканы. Но мы изменим правила игры: мы не позволим воде убегать с нашей земли.
Мы поймаем её.
Мы нарежем систему канав, которые перехватят каждый ручеек и направят его туда, где влага нужна больше всего. В нашей системе агролесоводства действует жесткий закон: ни одна капля дождя, ни одна снежинка не имеет права покинуть территорию фермы, пока не отработает на полную. Она должна пройти через всю систему, впитаться в почву, подняться по стволу растения, стать частью плода или пройти через животное.
Ряды деревьев на моих схемах — это не просто посадки, это дамбы, удерживающие жизнь.
И у меня есть секретное оружие — глубокорыхлитель. Раньше я использовал обычный американский однозубый агрегат, но недавно перешел на плуг Йоманса, специальный плуг для системы «Ключевой линии».
Я использую его эпизодически на полях с однолетними культурами и регулярно прохожу им по пастбищам.
Зачем?
Чтобы превратить землю в губку. Глубокое рыхление без переворачивания пласта открывает почву, позволяя воде мгновенно уходить вглубь, а не стекать по поверхности.
Но есть и второй бонус — механическое дробление. Мы запускаем воздух в плотные слои почвы. Влажность плюс кислород — и у почвенных микробов начинается настоящий праздник. Мы разгоняем скорость разложения органики, буквально оживляя землю изнутри.
Это блестящий ответ скептикам.
Да, деревья — большие потребители воды. Но проблема не в деревьях, а в дырявом ведре ландшафта, из которого вода вытекает в реки и океаны. Шепард использует «Keyline design» (дизайн Ключевой линии) — инженерную систему, которая перераспределяет влагу от сырых низин к вечно сухим гребням холмов. А глубокое рыхление превращает саму почву в гигантский подземный резервуар, способный напоить и кукурузу, и пеканы, и дубы.
Как вырастить лес и не умереть с голоду
Здесь Марк затрагивает самый болезненный вопрос любого долгосрочного проекта: экономику переходного периода.
Сажать деревья — дело благородное, но они не платят по счетам в первый год. И во второй тоже не платят. Шепард показывает, как его ферма трансформировалась во времени, превращаясь из овощной плантации в ореховую рощу, не теряя при этом рентабельности.
Марк Шепард:
Давайте отмотаем время назад. Вот снимок десятилетней давности.
Посмотрите внимательно. Деревья в рядах едва различимы — тонкие прутики. Вся жизнь тогда была сосредоточена посередине, в широких аллеях. Мы занимались интенсивным полосовым земледелием: пахали, сеяли, работали с землей.
Вот здесь — сорок соток огурцов. Странно видеть это сейчас, зная, что те крошечные саженцы стали гигантами, которых вы видели на первом снимке с турбины.
А вот на этом участке у нас было восемьдесят соток спаржи.
И каждый год, абсолютно каждый год на протяжении двадцати лет, мы засаживали от сорока до восьмидесяти соток зимней тыквой. Знаете почему? Потому что это работает. Это приносит реальные деньги здесь и сейчас.
Часть полей мы всегда держали под паром, запуская ротацию покровных культур. И тут у нас возникла так называемая «проблема» с сорняками.
Нашим главным врагом был желтый донник и клевер.
Для традиционного фермера это катастрофа: растение дает тонны семян, моментально захватывает территорию и возвращается снова и снова мощной стеной.
Но я смотрел на это иначе. Это бесплатный азот, который сам себя воспроизводит. Бороться с ним — глупость. Его нужно использовать.
А теперь взгляните на то же поле сегодня.
Фундук поднялся, на верхушке склона он смешался с гибридным тополем. Каштаны разрослись, сомкнув кроны над аллеями.
На конференции в Вашингтоне меня часто спрашивают в лоб: «Марк, покажи экономику. Где здесь деньги?»
И я отвечаю честно: первые пятнадцать лет деньги лежат на земле, а не висят на ветках. Основной денежный поток генерировали овощи и скот. Тыква, спаржа, огурцы — вот что кормило ферму, пока лесосад набирал силу.
Я мог бы ограничиться овощами и жить спокойно. Но я пошел дальше. Я добавил деревья. И теперь система работает вдвойне эффективно: деревья действуют как насосы, поднимая воду и удобряя почву опадом, создавая идеальные условия для культур нижнего яруса.
Это инвестиция особого рода: она начинает работать на вас задолго до того, как созреет первый орех. Вы получаете урожай с первого дня, но в итоге остаетесь с полноценным, плодоносящим лесом.
Понятие «Cash flow» (денежный поток) — это пульс любого бизнеса. Шепард не витает в облаках. Он показывает прагматичную модель: первые 15 лет вы живете за счет «быстрых» культур между рядами (аллейное земледелие) и животных. Деревья в это время — не обуза, а инфраструктура. Они защищают овощи от ветра, удерживают влагу и строят почву. Это симбиоз экономики и экологии, где каждый элемент поддерживает другой, а фермер выигрывает дважды.
Почему вывозить солому — плохая идея
Здесь Марк делится своим секретным ингредиентом, который заменяет ему грузовики с покупной органикой. Зачем платить за мульчу и жечь солярку на её доставку, если вы можете вырастить её прямо там, где она нужна?
Марк Шепард:
Взгляните на это изогнутое поле — то самое, что мы видели раньше, только теперь с другого ракурса, с сараем на фоне.
Деревья подросли, но пока они зреют, я продолжаю зарабатывать деньги в аллеях между ними.
Здесь я использую свой двухзубый плуг Йоманса. У него двойная функция. Во-первых, я подрезаю корни деревьев, чтобы они не лезли в мои грядки с овощами.
Знаете, на конференции во Франции мне говорили, что это лишнее, мол, конкуренция корней статистически незначительна. Но в Штатах данные другие. В любом случае, я делаю это не столько ради борьбы с корнями, сколько ради воды. Подрезка — это часть моей стратегии перенаправления влаги к гребням. Тот гребень перед трактором — одно из самых влажных мест на ферме именно благодаря этой операции.
В аллеях я выращиваю мелкие зерновые: рожь, пшеницу, тритикале, ячмень, полевой горох. Если нужны деньги — я собираю урожай. Но солома всегда остается на поле.
Моя главная цель здесь — углерод. Вы знали, что у обычной озимой ржи одна из самых мощных корневых систем в мире? Если сложить все корешки и волоски одного растения, счет пойдет на сотни километров.
Это огромная подземная паутина.
В сумме (над землей и под землей) это дает колоссальный объем органики — порядка 4–5 тонн сухого вещества на гектар.
Я охочусь за этим углеродом. Именно он кормит мою «печь» разложения, высвобождая питание для других культур.
Обратите внимание на линии, оставленные глубокорыхлителем. Урожай там всегда лучше. Глубокая щель собирает влагу, земля становится мягкой, рассыпчатой. Это видно даже невооруженным глазом: выше-ниже, выше-ниже.
Я часто даю зерновым полностью созреть. Я не кошу их зелеными. Я хочу получить жесткий, одревесневший углерод. Агрономы обычно крутят пальцем у виска: «Марк, ты убьешь почву! Сухая солома высосет весь азот!»
И технически они правы — но только для первого раза. Чтобы переварить сухую солому, микробам действительно нужно много азота, и они забирают его из почвы. Но куда он девается? Он не исчезает. Он становится частью тел этих самых микробов.
Как только вы вырастили эту армию разлагателей, азот уже внутри них. Теперь вы можете заваливать их углеродом бесконечно — система вышла на плато. Это как разогнать маховик: тяжело только в начале.
А чтобы сгладить этот первый скачок, я всегда сею смеси. К злакам я добавляю бобовые — горох, клевер. Они качают азот из воздуха и кормят моих микробов бесплатно.
Видите эти заросли? Это желтый донник. Многие считают его инвазивным сорняком. А я вижу растение с мощным стержневым корнем, уходящим на 2.5 метра вглубь, и дающее тонны биомассы. Это идеальный рыхлитель. И он двулетник: вспахал один раз — и его нет. Это вам не люцерна, которую не убьешь и ядерным взрывом.
Если мне не нужно зерно на продажу, я поступаю так: сначала пускаю на поле скот. Коровы вытаптывают высокую траву, пытаясь добраться до вкусной зелени внизу.
Затем я выезжаю на тракторе. Я не кошу. Я опускаю ковш фронтального погрузчика, слегка наклоняю его назад и просто «приминаю» (roller crimping) всю эту массу к земле.
В результате я получаю плотный мат из мульчи толщиной 10–15 сантиметров. Сквозь него пробивается клевер, который рос внизу. Прорастают упавшие зерна ржи.
Это и есть моя фабрика плодородия. Многие органические фермеры тратят состояния на покупку и доставку мульчи. Я просто выращиваю её на месте, укладываю и сажаю прямо в неё. Это экономит деньги, сохраняет воду и кормит мои деревья.
Вместо того чтобы косить траву (что требует энергии и часто убивает структуру почвы, оголяя её), он создает «зеленый бетон» — плотный слой примятой, но живой органики. Этот мат работает как кондиционер для почвы: держит влагу, не дает перегреваться и блокирует сорняки.
А под ним кипит жизнь: корни ржи гниют, клевер качает азот, черви пируют. Это самовозобновляющаяся система мульчирования, не требующая логистики.
Мобильные Агенты Регенерации
В экосистеме Шепарда животные — это не просто ходячее мясо, которое нужно откормить и продать. Это высокотехнологичные биологические инструменты. Каждый вид выполняет свою уникальную инженерную задачу, недоступную ни одному трактору.
Марк запускает в свой сад коров, свиней и кур, превращая ферму в идеально отлаженный механизм.
Марк Шепард:
На моем лесопастбище работают три бригады: крупный рогатый скот, свиньи и куры. И знаете что? Я пускаю их к деревьям с самого начала, даже к совсем молодым саженцам.
Поначалу мне было страшно. Я думал: «Они же всё сожрут и растопчут!» Но потом до меня дошло: скот убивает деревья только тогда, когда вы держите его на одном месте слишком долго. Корова хочет травы, а не коры. Если вы двигаете стадо быстро, они работают на вас, а не против вас.
Иногда на ферме случаются моменты идеальной гармонии. Эта ротация оказалась именно такой.
Моя цель — 50% вытаптывания. Я загоняю скот плотно. Они съедают верхушки травы, а остальное просто втаптывают в землю, создавая мульчу. Да, иногда ломают пару веток, иногда куснут дерево. Но взамен... Каждая корова оставляет 72 лепешки и 130 литров мочи в день. Это мощнейший впрыск удобрений. Деревья, получив такой допинг и мульчу, начинают расти как сумасшедшие.
Следом за коровами выходят свиньи.
Если кто не понял, вот эти ребята с пятачками — это свиньи.
Я вставляю им в носы кольца. Это важно. Без колец свинья превратит пастбище в лунный пейзаж за час. С кольцом ей больно рыть, и она учится просто пастись, подбирать орехи и фрукты, не трогая дерн. Им нужно пару недель, чтобы понять правила игры, но потом они становятся отличными пастбищными животными.
Посмотрите на эту зону. Раньше здесь росли цукини в аллеях. Но каштаны разрослись, ветки сомкнулись. Вместо того чтобы обрезать их, я изменил тактику. Я посадил посередине ряд бузины. Теперь у меня слоеный пирог: каштаны сверху, внизу красная смородина, бузина, фундук, виноград и шелковица. И этот рай мы отдали свиньям.
А теперь самое интересное. Это то, что меня по-настоящему потрясло в почве.
Вот свиная куча. Видите, как земля вокруг неё шевелится? Я присмотрелся и понял: это жук-навозник. Этот маленький парень крутился под кучей, выкапывая шахту. Ему понадобилось всего пять минут, чтобы утянуть всю кучу под землю!
Представьте логистику: жук берет навоз, делает из него шарик, откладывает яйцо и закапывает его на глубину, растаскивая удобрение в радиусе четырех метров от места кучи.
У меня под землей работает армия насекомых, которая бесплатно доставляет азот прямо к корням деревьев.
И наконец, куры. О, боже. Если вы выращиваете фундук, вы обязаны завести кур. Это симбиоз, созданный на небесах. Курица — это лесная птица, её предки жили в джунглях. Она обожает прятаться под кустами фундука от ястребов.
Взамен она вычищает всех вредителей, которые угрожают орехам, и удобряет кусты своим пометом. Фундук счастлив, курица счастлива, а я получаю яйца и орехи без химии.
К сожалению, эта красотка на фото, которую мы звали просто Курица, не пережила зиму. Но она была частью этого великого цикла.
Здесь Марк описывает сложную хореографию. Коровы выступают как тяжелая техника: они косят траву, утрамбовывают мульчу и заливают всё азотом. Свиньи работают санитарами и сборщиками падалицы, доедая то, что пропустили коровы, но благодаря кольцам в носу не разрушают почву. Жуки-навозники — это подземная курьерская служба. А куры — это точечный спецназ по борьбе с вредителями. Каждый элемент системы усиливает другой, создавая почву быстрее, чем это возможно в дикой природе.
Черное Золото Живой Земли
Теперь, когда все актеры на сцене — деревья, животные, мульча и сам фермер, — Марк демонстрирует финал этой пьесы.
Он показывает, как хаос живых процессов кристаллизуется в порядок изобилия.
Марк Шепард:
Взгляните на почву всего через год после нашего цикла с прикатыванием зерновых. Это уже не глина. Это прекрасная, жирная черная земля.
Она насыщена смесью культур.
Здесь рожь, здесь целый коктейль клеверов: желтый донник, шведский, красный, белый. Точно так же, как нашему организму нужна разнообразная диета, почвенной жизни нужно меню из разных корней и выделений.
Я работаю с ритмами.
Сначала, где-то в июле, я прикатываю рожь. В этот момент желтый донник поднимает голову и идет в рост.
Затем, ближе к сентябрю, когда клевер завязывает семена, я прохожу трактором снова. У меня спереди ковш, который валит стебли, а сзади — цеповой измельчитель с катком.
Я не кошу. Я давлю. Каток на измельчителе прижимает зеленую массу к земле, создавая плотный ковер. И знаете, что самое приятное? Когда я заканчиваю, мой ковш наполовину полон семян, которые сами туда насыпались. У меня уже есть посевной материал для следующего цикла, и это не стоило мне ни цента.
А вот и главный фокус времени. Помните те широкие аллеи с цукини? Смотрите, как они изменились. Деревья вымахали и коридоры сузились
Теперь мои аллеи — это уютные зеленые туннели. И урожай здесь другой. Взгляните на землю — она усеяна плюсками каштанов. Это уже не овощная грядка, это продуктивный лес.
Кто-то скажет: «Марк, у тебя же всё заросло клевером! Это сорняк!» А я говорю: «Ура!» Посмотрите, как клевер пробивается сквозь солому ржи. Это же бесплатный азотный завод, работающий на полную мощность.
Но вот настоящий «приз-колокольчик», ради которого я попросил специалиста из Службы охраны природных ресурсов (NRCS) выкопать этот шурф.
Это образец почвы из зоны аллейного земледелия. Пятнадцать лет назад здесь была мертвая красная глина. Сегодня — это черный верхний слой почвы.
Да, если взять её в руки, вы почувствуете, что это всё еще тяжелый суглинок. Геологию не обманешь. Но я предпочту быть фермером на черном суглинке, чем на красном кирпиче.
Черный цвет — это углерод. Это органика. Уровни органического вещества здесь просто пробили потолок. Я даже не буду называть цифры, чтобы не смущать соседей.
Это и есть моя главная прибыль. Мы не просто выращиваем еду — мы выращиваем землю. И пока земля становится богаче, мы снимаем чудесные урожаи фундука и каштанов.
В этой части Шепард подводит итог.
Эволюция ландшафта очевидна: открытое поле превратилось в тенистый парк. Но главная трансформация произошла невидимо, под ногами. За 15 лет он создал то, на что у Природы уходят столетия — слой плодородного чернозема поверх бесплодной глины. И сделал он это не героическими усилиями по завозу удобрений, а просто позволяя растениям и животным делать свою работу: расти, топтать, умирать и гнить.
Алхимия Разложения
Шепард показывает нам еще один виток этой бесконечной спирали перерождения материи. В обычном саду обрезка деревьев — это проблема: ветки нужно жечь, вывозить или складывать в уродливые кучи. Для Марка же это драгоценный ресурс, топливо для его «печи» плодородия.
Марк Шепард:
Когда кроны деревьев смыкаются, ветки начинают мешать проезду техники. Мне приходится подрезать их, чтобы мой трактор мог пройти. И я не сжигаю их. Я просто сваливаю всё это поперек аллеи.
Да, выглядит как страшный бардак. Но это только начало.
Я беру мицелий гриба строфарии (wine cap stropharia) на опилках, зачерпываю горстями и щедро разбрасываю прямо поверх этой кучи веток. А затем прохожусь по ней трактором с цеповым измельчителем.
Один проход — и гора мусора превращается в ковер из щепы, смешанной с грибницей.
Важно понимать: я не профессиональный грибовод. Моя цель — не продажа грибов (хотя это приятный бонус), а скорость разложения. Строфария — это агрессивный пожиратель древесины. Она набрасывается на щепу, расщепляя лигнин и целлюлозу, превращая мертвый углерод в доступное питание для моих каштанов.
Конечно, когда случается волна плодоношения, мы собираем грибы и отправляем их в кооператив Organic Valley. Это легкие деньги, которые буквально валяются под ногами.
Обратите внимание на состав этой кучи.
Здесь много белой акации (black locust). Если вы читали книги о пермакультуре, то знаете, что это «чудесное азотфиксирующее дерево». И это правда. Но я скажу вам честно: это дерево — ночной кошмар любого фермера. Шипы у неё такие, что пробивают тракторные шины. Если у вас её нет — не сажайте. Но если она уже есть, используйте её как топливо для грибов.
После измельчителя получается смесь опилок и щепок, идеально подготовленная для колонизации мицелием. Мы запускаем «фермерство цикла разложения».
Посчитайте сами: зерновые и овощи в аллеях, орехи на деревьях, мясо от животных, и теперь еще грибы на отходах древесины. Мы монетизируем каждый этап жизни и смерти на этой земле.
Шепард вводит термин «фермерство цикла разложения». Для него гниение — это такой же производственный процесс, как и рост. Грибы выступают здесь в роли биологических ускорителей, которые «переваривают» грубую древесину, возвращая питательные вещества в почву быстрее, чем это произошло бы естественным путем. А то, что в процессе этого переваривания появляются вкусные грибы на продажу — лишь вишенка на торте эффективности.
Искусство бессмертной Системы
Марк Шепард завершает свой рассказ мощным финальным аккордом, возвращая слову «регенерация» его истинный смысл.
Сегодня этот термин превратился в модный маркетинговый ярлык, который лепят на все подряд — от «экологичных» удобрений до продвинутых теплиц. Шепард призывает нас отбросить шелуху и вернуться к сухому, научному определению, которое лесоводы используют уже четыреста лет.
Марк Шепард:
В наши дни слово «регенеративный» звучит из каждого утюга. Но я хочу, чтобы мы, агролесоводы, защитили настоящее, научное значение этого термина.
Регенерация — это не просто «стало лучше, чем было». Это способность Системы самовоспроизводиться, расти и захватывать новые территории без участия человека. Если ваша ферма не может размножаться сама — она не регенеративная.
Точка.
Вот вам пример: у вас есть супер-теплица, вы увеличили содержание углерода в почве внутри неё, всё растет и цветет. Но приходит пожар и сжигает теплицу дотла. Сможет ли она вырасти заново сама?
Нет.
Вам придется снова строить каркас, натягивать пленку. Это не регенерация. Это просто эффективное производство.
Настоящая регенеративная система обладает полной, завершенной экологией. Она живая. Мои каштаны и фундук не просто дают орехи — они прорастают новыми деревьями, расширяя границы леса. Грибы строфария, однажды поселившись в мульче, начинают путешествовать по ферме, колонизируя любые кучи веток и листьев, которые находят.
Взгляните на этот цикл целиком.
Мы начали с кукурузной пустыни, прошли через стадию однолетних культур для быстрого заработка, засеяли всё сложными смесями трав, запустили скот, применили технику «измельчи и брось» для веток, вырастили грибы. И теперь система работает сама.
Вот лесопастбище, где коровы пасутся под грецкими орехами. Здесь вообще не было никакой техники. Всю работу по созданию ландшафта сделали животные.
Я не случайно назвал свою книгу «Restoration Agriculture» (Восстановительное сельское хозяйство). Я выбирал слова с хирургической точностью. Агролесоводство дает нам уникальный шанс убить двух зайцев одним выстрелом.
Нам не нужно выбирать между экологией и экономикой. Нам не нужно выводить землю из оборота, огораживать её забором и вешать табличку «Заповедник», чтобы спасти Природу. Мы можем восстанавливать экосистемы, очищать воду и создавать почву, одновременно производя тонны еды и зарабатывая на этом деньги.
Это и есть моя главная мысль. Мы не паразиты на теле Земли. Мы можем быть её симбионтами.
Шепард ставит перед фермером высокую планку.
Истинная цель — не урожай этого года. Цель — создать машину судного дня наоборот: биологическую систему, которая выживет, даже если фермер исчезнет. Если ваша ферма умрет без вашего трактора, дизеля и мешков с удобрениями — вы просто эксплуататор. Если же она продолжит цвести и расширяться, поглощая окрестные пустыри — вы достигли уровня Творца.
Это и есть настоящая регенерация: создание жизни, способной к бесконечному самообновлению.
Вопросы
Ведущий благодарит Марка и открывает сессию вопросов. Шепард отвечает в своем стиле — прямо, с иронией и без попыток сгладить углы.
Про новую книгу Марка о сборе воды
Ведущий:
Марк, огромное спасибо за информацию. Перейдем к вопросам. Патрик интересуется: когда ждать твою новую книгу о сборе воды?
Марк Шепард:
Патрик, дай мне передохнуть, дружище! Она должна была выйти еще 1 марта, но, как видите, на дворе уже не март, а книги всё нет.
У меня есть пара свободных недель без поездок, и я долблю клавиатуру так быстро, как могу. Книга готова на 99%, затык только с иллюстрациями.
Суть вот в чем: классическая теория «Ключевой линии» Йоманса гласит, что если пахать параллельно ключевой линии, вода сама потечет от сырой долины к сухому гребню.
Но я прошу любого: найдите мне в США хоть один реальный склон, где эта идеальная геометрия работает так, как написано в книгах. Мы потратили часы и не нашли ни одного. Авторы говорят: «Подгоняйте теорию под рельеф».
Но как?
Вот об этом моя книга — как адаптировать красивую теорию Йоманса к кривой реальности нашей планеты.
Узнайте адрес этого умника. Мы приедем и свяжем ему шнурки на ботинках вместе, пусть тоже помучается.
Так что, Патрик, книга будет.
Марк, шутя, поднимает серьезную проблему. Классическая пермакультура часто грешит идеализмом. Шепард — практик, который столкнулся с тем, что книжные схемы не ложатся на реальный рельеф США. Его будущая книга — это «патч» к теории Йоманса, инструкция по применению идеальных формул к неидеальному миру.
Про сенокос и засуху
Вопрос от Гэри касается святая святых традиционного фермерства — сенокоса. Ответ Марка рушит стереотипы.
Ведущий:
Гэри спрашивает: ты косишь свои травы на сено или просто приминаешь их?
Марк Шепард:
За все эти годы я косил сено ровно три раза. Три года из двадцати трех.
Во-первых, делать сено во влажном климате — это занятие для дураков. У тебя техники на миллионы, она ломается, а как только ты скосил — идет дождь. И твои животные едят гнилое, плесневелое сено.
Я косил только в годы жесточайшей засухи. Все вокруг крутили пальцем у виска: «Какое сено? Травы нет, всё высохло!» Но у меня трава была, потому что я управляю водой.
В засуху сено не мокнет под дождем, потому что дождя нет. А цена на него взлетает до небес. Я продавал сено высшего качества за бешеные деньги, когда у соседей было пусто.
Но поймите физику процесса.
Сено — это зеленая трава, полная минералов. Когда вы увозите тюк сена с поля, вы вывозите плодородие своей земли. Вы продаете свой азот, фосфор, калий.
Если вы делаете это постоянно, вы истощаете землю. Я позволил себе это только три раза за четверть века, поэтому мой минеральный баланс не пострадал.
Это стратегия снайпера, а не пулеметчика. Марк не борется за каждый тюк каждый год. Он ждет момента, когда рынок паникует (засуха), и использует преимущество своей системы (вода в почве), чтобы сорвать куш, не истощая землю в долгосрочной перспективе.
Про почву и деревья на скалах
Ведущий хвалит знания Марка о почве, и это запускает очередной монолог-откровение о природе деревьев.
Ведущий:
Приятно слышать такие глубокие знания о почве. Мэг спрашивает, как узнать о выходе книги?
Марк Шепард:
Подпишитесь на рассылку Acres USA. Как только книга выйдет, мы всех оповестим.
А насчет почвы...
Знаете, что меня всегда поражало? Наука говорит, что деревья получают из почвы только 20% питания. Остальные 80% — это загадка, которую мы не умеем считать.
Если дереву так нужна наша помощь, как они растут на голых скалах? Кто выкопал им посадочную яму за 40 долларов? Кто поливал их раз в неделю? Там нет почвы, там камень!
Деревья сами создают почву. Они качают жидкий углерод в корни, кормят микробов, сбрасывают листья и ветки. Они живут по своим правилам.
Если дерево может расти на скале бесплатно, почему я должен тратить тысячи на подготовку идеальной грядки? Я предпочитаю стратегию «ноль вложений».
Да, урожай будет меньше, чем в интенсивном саду. Но поскольку мои затраты равны нулю, любой урожай — это чистая прибыль. Ноль — это прекрасная цифра для графы «расходы».
Я стараюсь делать как можно меньше. У меня там джунгли, хаос. Я просто имитирую природные нарушения: огонь (когда сжигаю кучи веток) и объедание животными. Я получаю дрова, грибы, орехи, не вкладывая ничего, кроме интеллекта.
Здесь звучит гимн ленивому (в хорошем смысле) земледелию. Шепард указывает на абсурдность современной агрономии, которая пытается нянчиться с организмами, способными выживать в экстремальных условиях. Если убрать затраты на «няньку», экономика фермы становится неубиваемой.
Генетика и STUN
Вопрос про сорта кедровых сосен вскрывает метод жесточайшей селекции, который применяет Шепард.
Ведущий:
Том спрашивает: какие сорта кедровых сосен работают у тебя в Висконсине?
Марк Шепард:
Отличный вопрос. Я использую метод, который я в шутку называю STUN — Shear Total Utter Neglect (Полное Тотальное Абсолютное Пренебрежение).
Я посадил всё, что нашел: сибирскую, итальянскую, корейскую, гималайскую сосны. И просто оставил их в покое.
Итальянская сдохла. Сибирская жива, но ей тут грустно. А вот корейская сосна расцвела.
Из тех, кто выжил, я начал отбирать чемпионов. Одно дерево дало шишки на восьмой год. Другое — на четвертый. Я беру семена только от того, кто дал урожай на четвертый год.
Я размножаю скороспелость и выживаемость. Дерево, которое дает больше шишек, оставляет больше потомства.
Так мы естественным образом концентрируем гены успеха. Я создаю популяцию, которая не требует ухода, не болеет и дает урожай быстро. Если дерево заболело или его съел жук — оно умирает. И это хорошо. Слабым здесь не место.
STUN — это не просто лень, это ускоренная эволюция. Марк отказывается быть доктором для своих деревьев. Он берет на себя роль естественного отбора, оставляя в живых только «спартанцев», которым не нужны пестициды и танцы с бубном.
Как защититься от соседа
Последний вопрос касается защиты от химического загрязнения с соседних полей.
Ведущий:
Тэмми спрашивает: как защититься от сноса пестицидов от соседей?
Марк Шепард:
Первое, что я сделал — посадил живой щит по периметру. Один ряд гибридного тополя и двойной ряд белой ели.
Тополь растет мгновенно и стоит копейки — доллар за черенок. Он принимает первый удар на себя, пока ели подрастают.
Через десять лет я спилил тополь, распустил на доски и построил стену амбара. А пни заселил вешенкой. Тополь отрастает от корней снова, но ели уже поднялись и держат оборону.
Даже защитный барьер у Шепарда работает дважды: как фильтр от химии и как источник стройматериалов и грибов.
Заключение
В этом потоке мыслей Марка Шепарда сокрыта карта сокровищ для нового поколения фермеров.
Вселенная Шепарда держится на четырех китах, и каждый из них можно адаптировать под свои масштабы.
Не кормите землю, а создавайте ей условия, чтобы она кормилась сама.
Вместо того чтобы покупать мешки с удобрениями, создайте «компостный цех» прямо на грядках. Выращивайте сидераты (рожь, клевер, горчицу), но не перекапывайте их. Скашивайте и оставляйте на месте в качестве мульчи. Этот зеленый ковер сохранит влагу, подавит сорняки и станет пищей для червей и микробов, которые и есть настоящие «повара» плодородия.
Ловите воду. Каждая капля — это золото.
Посмотрите на свой участок во время дождя. Куда бегут ручьи? Туда и уходит ваша вода, а с ней — и плодородие. Создайте простые водоудерживающие канавы (валоканавы) по горизонталям склона. Даже небольшая траншея заставит воду останавливаться и впитываться вглубь, создавая подземный резервуар, который будет питать корни ваших деревьев в засуху.
Будьте ленивым селекционером. Позвольте Природе работать на вас.
Это звучит жестоко, но метод «Полного пренебрежения» (STUN) — самый честный. Не лечите слабое растение, которое постоянно болеет. Оно не приспособлено к вашему месту. Позвольте ему уйти. Размножайте только те растения, которые выжили, прекрасно себя чувствуют без вашего ухода и дают урожай. Так вы за несколько поколений создадите свою собственную, уникальную линию «спартанцев», идеально адаптированных к вашему климату и почве.
В Природе нет мусора.
Каждая скошенная травинка, каждая срезанная ветка, каждый пищевой отход с кухни — это не мусор, а ресурс. Это углерод, который должен вернуться в землю. Заведите компостную кучу, используйте измельчитель веток для создания мульчи, заселяйте пни грибами.
Замкните цикл.
Чем больше органики вы вернете в почву, тем меньше денег потратите на удобрения.
Марк Шепард не изобрел ничего нового. Он лишь внимательно посмотрел, как работает Природа, и перестал ей мешать. Его ферма — это доказательство того, что человек может быть не паразитом, извлекающим ресурсы до последней капли, а симбионтом, архитектором изобилия.
Не бойтесь экспериментировать. Наблюдайте. Учитесь у своей земли. Она — лучший учитель. Перестаньте воевать с Природой, и вы с удивлением обнаружите, что она все это время была на вашей стороне.
Создано по материалам лекции: 23+ Years of Agroforestry Lessons: Mark Shepard