С рождения человека окружают два мира - материальный и духовный. Одной из составляющих последнего является устное народное творчество - фольклор, где легко уживается вымысел с реальностью. Познанию этого удивительного мира мы обязаны носителям духовных традиций - исполнителям, сказителям, сказочникам, певцам, вопленицам, колдунам, знахарям.
Здравствуйте, меня зовут Мигунова Софья, я участница проекта «По России, танцуя» и сегодня мы поговорим о богатом и интересном фольклоре Карелии: плачах и причитаниях, загадках, сказках, песнях, ёйгах, конечно же, о карельском эпосе «Калевала», но самое интересное- мы поговорим о том, как повлияли соседние культуры на фольклор Карел.
Лекция создана на основе специальной литературы и статей, а так же на основе архивных материалов фольклорных экспедиций осуществленных в разные районы Республики Карелия.
На территории Карелии традиционно с момента ее возникновения проживали прибалтийско-финские народы (карелы и вепсы), а также славянское население, закрепившееся преимущественно на берегах Онежского озера и Белого моря. В зависимости от территориальной принадлежности выделяются несколько этнолокальных групп карелов: северные или беломорские карелы (Северная Карелия), южные карелы: ливвики и людики (Южная Карелия) и средние карелы (Средняя Карелия). Русскоязычное население также имеет свои самоназвания, которые напрямую соотносятся с ареалом проживания: пудожане (Пудожье), заонежане (Заонежье) и поморы (Поморье).
ПЛАЧИ
По истине универсальный жанр народной поэзии, который известен на стадии первобытности у многих народов и сохранился до наших дней.
В своем исследовании о происхождении лирики немецкий ученый Г. Вернер рассматривал распространенные у всех первобытных народов примитивные плачи-жалобы как источник, откуда берет начало полноводная река лирической поэзии.
B отличие от многих других жанров народной поэзии, давно утративших свою причастность к определенным обрядам и обычаям, причитания сохранили высокую степень внеэстетической функциональности. Обрядовые причитания, наиболее многочисленная группа плачей, никогда не исполняются вне ритуала. Смерть, замужество, уход на войну или набор в рекруты обставлялись сложными обрядами и сопровождались большим количеством только для этих обрядов предназначенных плачей. Мертвый переселялся в иной мир, откуда не было возврата; девушка-невеста навсегда расставалась со своей семьей и родом; молодые парни уходили на долгую военную службу или на войну, откуда далеко не всегда возвращались живыми.
Кроме обрядовых причитаний, у некоторых народов, например, у русских и карел, существовали так называемые бытовые плачи.
Они не связаны с обрядом и могут исполняться почти при любых обстоятельствах, но по стилистическим признакам и эмоциональному настрою мало отличаются от обрядовых причитаний. Бытовые плачи проникнуты тем же элегическим настроением: женщина жалуется на свою вдовью судьбу, оплакивает осиротевших детей или свою одинокую старость и неблагодарность взрослых детей, плачет о сыновьях, сложивших голову где-то в далеких краях или бредущих по неведомым дорогам войны. Бытовые причитания часто схожи с поминальными плачами.
Жанр причитаний — преимущественно женская поэзия. Отдельные упоминания о том, что где-то и мужчины исполняли плачи, не противоречат общей закономерности.
Женщинам принадлежала ведущая роль во всех семейных обрядах, они были их хранителями и «контролерами», зорко следившими, чтобы в обряде все совершалось, как «от веку», поскольку имели дело с такими важнейшими моментами жизни, как рождение, замужество и смерть.
В XIX в. сведения об обычаях карел, их поэзии печатались время от времени в «Олонецких губернских ведомостях» и в русских научных журналах «Живая старина», «Этнографическое обозрение». Заслуживающей внимания была деятельность учителя Святозерской школы Н. Ф. Лескова по собиранию и популяризации карельского народного творчества и обычаев карел.
Свадебный обряд
Из традиционных семейных обрядов свадебный является наиболее сложным и монументальным — это вызвано его полифункциональностью и наслоениями в нем обычаев и представлений разных культурно-исторических эпох.
Свадебный обряд в большей степени, чем погребальный, вбирал в себя внешние влияния, так как существенная роль в нем отводилась молодежи.
Карельские свадебные обряды характеризуются значительными локальными различиями. Исследователь карельских семейных об рядов Ю. Ю. Сурхаско в отношении свадебных обычаев делит Карелию на два крупных ареала: северно-карельский, или «беломорский», и южно-карельский, или олонецкий. Между ними лежит переходный регион, который принято называть Средней Карелией (Ругозеро - Сегозерье), где встречаются черты северного, более архаического, и южного, подверженного новым влиянням, типов свадьбы.
Для свадебных плачей Южной Карелии характерно следующее: «...хорошие плакальщицы пользуются особым вниманием на свадьбах, их нанимают за порядочные деньги, приглашая иногда из других деревень за десятки верст от места жительства невесты». В южных районах на время исполнения плачей голову и лицо невесты покрывали платком.
Свадебные причитания севера стилистически относительно едины и как в отношении языка, так и поэтических приемов представляют единую традицию. Причитания южных районов, напротив, значительно различаются локальной. Причинами тому служат наличие двух диалектов (ливвиковский и людиков ский), а также заметное влияние русской свадебной причети в отдельных регионах.
ЗАГАДКА
Национальная специфика карельской загадки проявляется в бытовании, в особенностях реализации тех общих исторических закономерностей, по которым происходило развитие жанра. Загадки, как и любой фольклорный жанр, являются исторически развивающейся категорией. Они испытали влияние разных эпох, с течением времени изменялась и общественная функция загадывания.
В бытовании карельских загадок прослеживается длительная эволюция: могут быть выделены ранний период, с явными следами магической функции, и более поздний с очевидным преобладанием развлекательных элементов.
По мнению исследователей, в древности загадки загадывались в особо важные для жизни коллектива или отдельного его члена моменты: в свадебном и похоронном обрядах, обряде инициации, при подготовке к сбору урожая и т. д. Древние считали, что «правильно отгаданная загадка, может помочь решить большую проблему, может убрать камни с дороги.».
Рассмотрим на различных примерах связь загадывания с похоронными церемониями, общественное значение которых в древности достаточно выяснено. В Англии после похорон старики оставались на кладбище, садились на просвирняк и загадывали друг другу загадки. На архипелаге Ару окружающие загадывали загадки, пока умерший не положен в гроб. До сих пор распространено загадывание во время похорон в сельских местностях на Филиппинах - семья покойного, его родственники и друзья бодрствуют всю ночь, это время и является главным временем загадывания.
Данных о существовании обычая загадывания на похоронах у финно-угорских народов в известной нам литературе нет. Но некоторые исследователи считают, что загадывание глубокой осенью, в начале зимы, помимо других магических целей, связано и с обрядами в память усопших.
В живом бытовании, с тех пор когда загадку начали записывать, для Карелии известна только развлекательная функция загадывания, которое еще в первые десятилетия нашего века служило своеобразной формой досуга.
Приведем пример Карельской загадки:
«Замок над замком, замок над замком, шведский замок верхний.»
В приведенной загадке «замок» воспринимается как метафора, но в свете данных этнографии метафора оказывается конкретной деталью быта. Дело в том, что в Карелии было известно несколько способов рубки углов у строений, в том числе и рубка «в замок» отсюда в загадке - «замок над замком».
Матицы обычно устанавливали из обтесанных с четырех сторон брусьев, подобные же брусья использовались в «финской рубке», финнов же в Карелии издавна называли «тиоссі» (швед), поэтому - «шведский замок верхний»!
СКАЗКИ
Как рассказывал и Вилхо Юриноя из Акоплахти: «В каждом доме надо бы рассказать три сказки ежедневно вечером. От этого якобы образовалось три железных обруча вокруг жилья, и они защищали дом от всего плохого. Сказку скажешь хоть и похуже, от того греха не будет, ведь Бог шутки любит».
Гость считал своей обязанностью рассказать вечером сказку в доме, где он остался ночевать. Если было несколько гостей, то, как правило, рассказывали все. Эта традиция сохранилась в карельской сказке «Безручка». В ней еще интересная деталь, — сказочника нельзя прерывать, «кто сказку перебьет, с того сто рублей денег либо в подпол на то время, пока сказку сказывают».
В Эстонии известен обычай предоставления ночлега тем, кто умеет рассказывать сказки. Таким образом, сказкам приписывалась своеобразная функция оберега дома.
Сатирические сказки
Записи карельских сатирических сказок в подавляющем большинстве относятся к советскому времени, когда началось систематическое изучение карельского фольклора. В 1931 г. был учрежден Карельский научно-исследовательский институт культуры, фольклорный сектор которого, особенно ко второй половине 30-х годов, развернул широкую работу по собиранию произведений фольклора, в том числе и сказок. Сказки в Карелии, правда, гораздо менее интенсивно, чем эпос, собирались финскими учеными еще в XIX в. Собирательная работа Карельского института культуры показала, что сатирическая сказка широко бытует по всей Карелии, от «земли Калевалы» до Олонецкой равнины. Многочисленные факты оригинальной разработки международных сюжетов у карел доказывают, что Сатира здесь пользовалась «спросом» уже в прошлом веке, хотя не исключено, что именно в период ликвидации остатков капиталистических отношений в деревне и острой антирелигиозной борьбы многие сюжеты сатирических сказок получили свою окончательную идейно-художественную отточенность.
Главной мишенью народной сатиры у обоих народов является духовенство; у русских, кроме того, широко распространены были так называемые антибарские сказки, направленные против помещиков-крепостников. Сатира на купцов, деревенских богатеев, т. е. выходцев из крестьянского сословия или еще тесно связанных с ним, численно уступает сказкам, высмеивающим духовенство и дворян-ство.
Карельский фольклор не знает сказок, высмеивающих барина-крепостника. При всей близости карельской сатирической сказки к русской это различие в первую очередь бросается в глаза.
Русские сказки, русские песни, а позднее и частушки заняли прочное место в карельском фольклорном репертуаре благодаря тому, что в XVIII в. путем введения паспортной системы было узаконено право государственных крестьян уходить на отхожие промыслы в другие уезды и города. Крестьяне южных районов Карелии, в том числе и Олонецкого и Петрозаводского уездов, в которых проживали карелы, уходили главным образом в соседние северные губернии, а больше всего в Петербург.
Свою роль в перенесении русского фольклора на карельскую почву сыграли и отслужившие свой срок солдаты-карелы. Одновременно происходило и обратное движение: крестьяне северно-русских губерний приходили на заработки в Карелию и тоже вносили свою долю в общий процесс взаимовлияния культур двух народов.
Но самым важным фактором, влияющим на заимствование карелами русских сказок, было то, что карельские и русские крестьяне издавна жили здесь бок о бок, часто общались друг с другом и были экономически связаны.
Большую роль сыграли общие ярмарки, на которые съезжались люди со всех концов Карелии (например, знаменитая Шуньгская ярмарка в Заонежье), жили здесь по целой неделе, а вечерами, собравшись на ночлег, рассказывали сказки, всякие были и небылицы. Наблюдения сказочного творчества русских крестьян Карелии говорят о том, что и русские здесь в свою очередь в какой-то степени испытали на себе влияние карельского сказочного эпоса.
Целые исторические пласты карельского сказочного эпоса сложились под прямым влиянием русской сказки. Это так называемые богатырские сказки, особенно распространенные в южных районах Карелии, исторические сказки, авантюрные и сатирические.
Волшебная и бытовая сказка
В фольклоре каждый жанр имеет свою довольно строго определенную идейно-эстетическую функцию, каждый жанр как бы «прикреплен» к определенному кругу явлений общественной жизни.
Так, волшебная сказка отражает главным образом исторический процесс формирования семьи на развалинах родового общества.
Бытовая сказка тоже уделяет много внимания проблеме семьи, но в более позднюю историческую эпоху — в эпоху развития классовых отношений, раскрытие которых в свою очередь составляет основное содержание и специфическую область сатирической сказки.
Все образы, а вследствие этого и все сюжеты волшебной сказки на протяжении веков подвергались значительным изменениям. Однако далеко не во всех случаях происходило такое переосмысление образов, в результате которого волшебная сказка перестала бы быть таковой и трансформировалась в бытовую сказку. Такую тенденцию перехода из волшебных сказок в бытовые обнаружило не столь уж большое количество сюжетов, в то время как подавляющее большинство волшебных сказок остались навсегда волшебными.
Русская сказка в Карелии
Впервые на огромную ценность собирания и изучения фолькЛора Карелии обратил внимание С. А. Раевский, друг и соратник М. Ю. Лермонтова, сосланный в Олонецкую губернию за распространение его стихотворения «Смерть поэта».
В статье «O простонародной литературе»,* опубликованной в 1838 году в «Олонецких губернских ведомостях» , "С. А. Раевский выдвинул целую программу собирания фольклора.
Общеизвестно, прежде что песни, сказки, загадки и т. д. в своих истоках были связаны с определенными обрядами. Постепенно, в процессе длительной эволюции с утратой религиозно-магических представлений на первый плап выдвинулись эстетическая и познавательная функции фольклора. Русские сказки Карелии уже к моменту первых записей полностью носили развлекательный, эстетический характер. Однако изучение бытовой обстановки, в которой они до недавнего времени рассказывались, позволяет ретроспективно выявить отголоски их древнейшей функции.
Как выяснилось из бесед с исполнителями, исследовании дневниковых заметок собирателей фольклора Карелии, сказки раньше, в основном, рассказывались вне дома. Во время охоты они являлись частью досуга в лесной избушке, у костра. Наряду со взрослыми к рыбной ловле в Карелии привлекались и дети. Очень часто усвоение сказок начиналось здесь, во время лова рыбы. Итак, исполнение сказок во время лесных, рыбных, зверобойных промыслов обязательно вечером или ночью, спокойную эпическую манеру повествования можно объяснить архаичностью русской сказочной традиции Карелии. Специфика труда требовала использования мужской силы, поэтому основными исполнителями и хранителями сказочной традиции в Карелии до недавнего времени были, главным образом, мужчины.
Невозможно представить себе жизнь народной сказки без ee исполнителя, сказочника что обусловлено, в первую очередь, тем, что сказочник является «выразителем тиаического восприятия традиции». Рассмотрение исполнительского мастерства русских сказочников Карелии позволило разделить их на три основных типа: эпики, балагуры, детские сказочники.
Первый тип сказочников - эпики. Репертуар их состоит, в основном, из длинных волшебных сказок. Любимыми героями, как правило, являются персонажи, наделенные необыкновенной силой. Отличительной чертой манеры исполнения является спокойная размеренная речь. Рассказывая сказку, сказочник не жестикулирует. Жест ему не нужен, так как он не несет никакой информации. Функцию жеста выполняет ритм. Спокойная размеренная речь словно подчеркивает эпическую глубину содержания сказки.
Второй тип представляют сказочники, предпочитающие бытовые сказки и анекдоты.
Они стремятся разыгрывать сказочные события, в качестве иллюстрирующего материала используют жесты, мимику, интонации голоса.
Это более поздннй тип сказочников по сравнению с эпиками. Но гораздо важнее здесь другое: эти сказочники восходят к иной сказочной и исполнительской традиции, а именно к скоморошьей культуре средневековья. Этих сказочников можно назвать, пользуясь терминологией М. К. Азадовского, балагурами.
Третий тип объединяет сказочников, репертуар которых рассчитан на детскую аудиторию. Они отражают современное состояние сказочной традиции. Уже в начале XX века многие собиратели фольклора отмечали факт постепенного перехода традиционной сказки в детскую аудиторию. Если сказочники-эпики и частично балагуры постепенно исчезают, то детские сказочники широко бытуют до настоящего времени. Их репертуар состонт из саразличных сюжетов, преимущественно это сказки о животных и волшебные, имеющие большое эстетическое и воспитательное значение. Многие из сказок прошли литературную обработку. Эти сказки наиболее отшлифованы в художественном отношении, что обусловлено спецификой запросов самих слушателей. Детские сказочники отличаются особой мапероц исполнения, в ней сочетаются эпические и балагурные черты, споконный тон перемежается с инсценированием действия, подражанием голосам действующих лиц. Как правило, детскими сказочниками являются женщины среднего и старшего возраста.
ПЕСНИ
Ёйги
Одним из своеобразных жанров устной поэзии являются ёйги, распространенные у северных карелов Калевальского и Лоухского районов.
Эти песни-импровизации с широким рефреном, исполнявшиеся мужчинами и женщинами, стоят на стыке карельских причитаний, саамских ёйг и поэзии калевальской метрики.
Носителями традиции чаще употребляют не существительное "joika" , а глагол "joikua "ёйгать", обозначающий процесс исполнения ёйги. При этом, ёйгают не о ком, а кого, то есть поют не о парне, его матери, невесте, а "выпевают" парня, мать, невесту.
Происхождение слов " joiku", "joikua" не выявлено. Помимо исполнения ёйги (то есть своеобразного речитативного пения) глагол "joikua" ("joikuo") в карельском языке обозначает также звучание громкого голоса, металлической струны, необычный звук, звон церковного колокола и даже мычание коровы.
В научных сборниках утверждается, что уже несколько десятилетий ёйги не исполняются. Они сохранились только в фондах фонограммархива Института языка, литературы и истории КарНЦ РАН.
По данным архива Финского литературного общества (Хельсинки), пристальный интерес к карельским ёйгам проявил финский музыковед Армас Отто Вяйсянен. В 1915 и 1918 годах в деревнях Северной Карелии им записаны тексты от десятков исполнителей. Путешествие в 1915 году продолжалось полтора месяца, маршрут дошёл до Вокнаволака. Происхождение слов «joiku», «joikua»не выяснено. Но Вяйсанен предположил, что рефрен в ёйгах есть подражание лебединной песне. Лебедь поёт ночью, пение его напоминает голос человека. У саамов лебедь считался духом колдуна. Ёйги были широко распространены у саамов.
Некоторые исследователи считают, что ёйги являются одним из наиболее древних фольклорных жанров. Одним из доказательств древности ёйг являются сответствия, найденные в технике исполнения ёйг и песен обских угров и самодийских народов. По другому предположению, карельские ёйги образовались в результате слияния карельских причитаний с саамскими ёйгами.
Ёйги, в основной своей массе, были тематическими. Они составлялись и исполнялись в связи с каким-либо событием или посвящались конкретному человеку. Ёйгой могли приветствовать приход гостей в дом, ёйгали на озере в лодке по пути на рыбную ловлю, на сенокос, в лес за вениками, ягодами. С особым воодушевлением ёйгали женщины, возвращающиеся с хорошим уловом, делились доброй вестью со всей деревней. Излюбленной была молодёжная тематика, часто весёлого, юмористического настроя: «дела и заботы» холостых парней, проводы на службу и радостные возвращения домой, свадьбы. Существует мнение, что мелодии ёйг близки мелодиям карельских свадебных песен. Особо важно отметить ёйги, посвящённые собирателям фольклора, например тому же Вяйсянену. Есть ёйги о заботах матери, о бедах, постигших дом. Такие горестные ёйги надолго сохранялись в народной памяти.
Ёйги выступают в единстве слова, мелодии и ритма. Исполнение ёйги важно не только слышать, но и видеть.
Несмотря на общность названия и некоторые черты сходства, обусловленные близким соседством, а может быть и генетическими тайнами, ёйги саамов и карелов сильно отличаются друг от друга. Устная поэзия саамов активно изучается в Скандинавских странах. У саамов в Норвегии, Швеции, Финляндии ёйги переживают эпоху ренессанса. Карельские ёйги ждут своих исследователей.
Песни собранные Элиасом Леннортом
Одновременно с «Калевалой» Э. Лённрот начал подготовку рукописи сборника лирических и лироэпических песен.
Как известно, в Карелии и некоторых районах Финляндии исполнение песен сопровождалось игрой на кантеле. В честь феи-покровительницы кантеле он и назвал свое новое произведение - «Кантелетар, или древние песни и вирши финского народа», которое печаталось тремя отдельными книгами в 1840—1841 гг.
Из эпических песен Э. Лённрот взял в «Кантелетар» те подобные старинным, которые, по его словам, не относились к роду калевальских. И он четко отделял песни «Кантелетар» от рун «Калевалы» основным источником для «Кантелетар» стали собственные записи Э. Лённрота, произведенные им в период с 1828 по 1839 годы. Материалы он сдавал в Финское литературное общество.
Приведем определение интересующих нас трех жанров.
- «Лирическая песня (lauluruno) передает душевное состояние человека и всевозможные его мысли, навеянные различными обстоятельства-ми.
- «Лироэпическая песня» (virsiruno) повествует о каком-либо имевшем место или выдуманном событии, причем зачастую не столько ради его описания, сколько ради некой скрытой цели.
- В повествовательном стихе или руне (kertomaruno) также рассказывается о некоторых событиях, более современных либо более древних, но не об одном и не двух, а сразу нескольких, следующих друг за другом»". В отличие от эпических, лирические и лироэпические песни за небольшим исключением слагали и исполняли женщины.
КАЛЕВАЛА
Уже в университетские годы Э. Лённрот познакомился с фольклорными изданиями Х. Г. Портана и освоил распространенное в те времена идеализированное представление о народной поэзии как поэзии, которая зародилась в стародавние времена, передавалась из поколения в поколение и сохранилась частично в устной традиции. В центре этих воззрений была вера в существовавшую когда-то «эпическую эпоху», эпоху героических подвигов и культурных достижений, сведения о которых содержатся не в исторических источниках, а лишь в народной поэзии. Знакомство с изданнями С. Топелнуса, затем поездки самого Э. Лённрота (считается, что именно Топелиус указал ему дорогу в российскую Карелию) способствовали тому, что у Лённрота сложилось представление о древнем «калевальском» периоде, о его действующих лицах и событиях, отразившихся, как он полагал, в некоторых рунах. Э. Лённрот был уверен, что записанные им руны относятся к эпической традиции позднего «калевальского» периода, причем они изменились по форме, но сохранили в основном свое исконное содержание. По его мнению, созданная им архаическая поэма «Калевала» это не что иное, как собрание карельских эпических рун «калевальского» периода. Э. Лённрот не сомневался в том, что в «калевальский» период были и другие виды поэзии, не одни лишь эпические руны, но под калевальскими рунами он подразумевал те эпические стихи, которые легли в основу «Калевалы»!
«Калевала» — поэма труда, поэма о трудовых подвигах народных героев, об их борьбе за свободу и счастье своего народа. Это великий памятник народной культуры.
Основные идеи «Калевалы» дороги советскому народу. Ее темы до сих пор вдохновляют карело-финских сказителей, писателей и композиторов. Советские сказители не только продолжают писать руны о героях „Калевалы", но и обогащают народный эпос новыми рунами, воспевающими дни и дела великой сталинской эпохи. Прозаики и поэты Карело -Финской ССР любовно использовали великие достижения народной традиции - это В. Гудков, Н. Грибачев, И. Кутасов, Н. Титог, Т. Гуттари, И. Пертту и др.).
Заслуженный деятель искусств Карело-Финской ССР композитор Р. С. Пергамент написал две оперы по мотивам „Калевалы" - „Айно" и „Ильмаринен", Л. В. Вишкарев - создал оперу „Сампо" (либретто Н. О. Рубан), С.И. Синисало поставил балет „Похищение Кюлликки". Всех их привлекает чарующая поэтическая прелесть народых рун, их глубокие и ясные идей.
Карело-финские руны возникли много столетий тому назад и прожили долгую и сложную жизнь. Из поколения в поколсние передавались замечательные песни, прославляющие подвиги народных героев — мудрого старца Вейнемейнена, кузнеца Ильмаринена, веселого Леммиккейнена и сурового Куллерво. При этом каждое поколение не только передавало руны следующему, но и понимало их по-своему, обогащало их блеском своего таланта, выражало в них свое собственное отношение к окружающему миру.
Руны - коллективное создание народа. Они передаются из уст в уста, шлифуются, обогащаются и совершенствуются. В этом - сила народного творчества. „Мощь коллективного народного творчества, — писал А. М. Горький.
Нанболее талантливые певцы создавали своеобразную манеру пения, обучали ей своих учеников и продолжателей. Поэтому даже сказители одного района подчас по-разному исполняют одни и те же руны, но особенно заметны различия между рунами, которые поют певцы разных районов Карелии. Так, в Северной Карелии главным героем рун выступает Вейнемёйнея, в южной - Ильмаринен, хотя певцы севера и юга знают и того и другого. Такое различие уже не объясняется просто разной манерой пения, причина его кроется в своеобразной истории хозяйственного развития севера и юга республики. Старый Вейнемейнен изготовливает лодку, ловит рыбу, отправляется в долгое морское странствование. Ильмаринен же славен своим чудесным ремеслом, он - кузнец. Естественно, что южным карелам, которые в древности были известны как рудодобытчики и лучшие кузнецы северо-восточной Европы, был ближе Ильмаринен, в то время как северным карелам — по преимуществу - рыболовам и охотникам-Вейнемейнен.
ОТНОШЕНИЕ К ВЕЩАМ
Исследователи считают, что вещь, предмет становится фактом культуры, если в нем обнаруживается не только практический, но и символический смысл, приведем в пример стол, половицы и двери с калитками.
Наряду с бытовым назначением стол, как и другие предметы крестьянского жилища, имеет широкие символические функции. Ему принадлежит целый ряд свойств, позволяющих отнести его к категории культурных ценностей. В представлении людей прошлого значимость стола, его ценность намного выше, чем у современного человека.
Для Севера, в том числе и Карелии, характерен деревянный предметный мир, умение обрабатывать дерево. Здесь все изготовлялось из дерева - от жилья до ложки. Это сказалось и в разнообразных формах столов.
В народной традиции, в быту, обрядах столу придавали большое значение. Он являлся одним из сакрально отмеченных точек в крестьянской избе, ее своеобразным центром. В некоторых деревнях Сегозерья (Средняя Карелия) при переходе в новый дом первым заносили стол.
B Финляндии при строительстве дома под коньковый брус, который проходил над столом, непременно нужно было положить деньги.
Соотнесенность стола с фасадно-лицевой стеной избы в Карелии несомненна, так же как и то, что он располагался торцом к среднему окну, «длинной» стороной вдоль половиц. В народной традиции половицам придавали магическое значение, они рассматривались в качестве пути, соотносились с дорогой, в том числе и в потусторонний мир. Поэтому преграды хотя бы в виде поперечно поставленного стола старались не ставить, это могло принести несчастье.
В связи с дверьми и калитками как опасными препятствиями для преодоления их духами женщина-информатор из Южной Карелии рассказала следующий случай. После смерти мужа она накрепко запирала на ночь калитку и все двери в доме. Через некоторое время ей приснился умерший муж, который пришел ночью домой и спрашивает, почему она закрывает от него все двери. Он не может пройти в калитку своего дома.
Калитка, была последней границей, отделяющей «свою» территорию избы-двора от «чужой». Очевидно, не случайно гостей в Карелии принято встречать у калитки и провожать до калитки, этим как бы помогая преодолеть опасные препятствия, перейти границу между своим и чужим пространством. После завершения поминального обеда умерших, которые, по представлению носителей традиции, наряду с живыми присутствуют невидимыми на торжественной трапезе в их честь, также провожают до калитки и прощаются с ними словами: «Mängyä Jumalankel» - «Идите с Богом»
Лекция составлена при консультанции Натальи Шамрай - фолк-музыканта, педагога и организатора и куратора этнокультурных проектов.
Благодарю Вас, что дослушали эту лекцию до конца! С вами была Мигунова Софья, если Вам есть чем с нами поделиться, оставляйте комментарии! Мы все читаем, и отвечаем на каждый отзыв!
И помните, всякая традиция живет благодаря интерпретации!