Откровенное интервью с актёром Дмитрием Осиповым, который в 26 лет бросил всё ради мечты.
Везде и всюду мы читаем и слышим истории артистов, которые волею судьбы добились успеха и прогремели на всю страну. Но их истории — это лишь счастливое исключение из правил.
На каждого Хабенского, Машкова или Петрова приходятся тысячи тех, кому не повезло получить главную роль в блокбастере. Их лица мелькают в эпизодах, а имена часто остаются за кадром. Сегодня — история Дмитрия Осипова из Геленджика, который продал машину, чтобы штурмовать Москву, снимался в массовке и работал курьером, но ни на секунду не усомнился, что его актёрский путь — правильный. Его работа в проектах «Кремлёвские курсанты», «Интерны», «Воронины», «Паутина», «Небо в огне», «УГРО-4» – лишнее тому подтверждение.
– Дмитрий, если заглянуть в Вашу фильмографию, взгляд цепляется за цифру — 33 работы. Это внушительно.
– Знаете, я сам никогда не считал. Мне недавно кто-то сказал. Если честно, это в основном эпизоды, роли на одну серию. Есть такие, что и в титрах не всегда указаны, а есть те, о которых я, может, уже и забыл. Так что эта цифра — скорее забавный факт, чем отражение карьеры.
– Но ведь среди них наверняка есть те самые, особенные проекты? Пусть даже одна серия, но которые греют душу.
– О да! Самое яркое воспоминание — это работа у Николая Досталя. Он снимал масштабный фильм про раскол православной церкви, с костюмами, с богатейшими декорациями. И знаете, что удивительно? Я до сих пор не помню, как проходил кастинг. Мне просто позвонили и пригласили. Волшебство!
– Магия кино.
– Именно! А на площадке началась настоящая алхимия. Стилисты никак не могли поймать образ моего монаха: старый, молодой? Помню, мне было лет 25, а они наклеили мне густую бороду. Посмотрели и ахнули: «Нет, что мы с ним сделали?» Меня буквально лепили, как скульптуру, искали типаж. Это было невероятно интересно. А ещё — тексты! Старославянские, сложные. Не то чтобы я не мог их запомнить, но вжиться в эту языковую стихию было настоящим творческим вызовом.
– И Вы справились. Был момент, когда Вы поняли, что это — Ваше?
– Этот момент случился в последний день съёмок. Ко мне подошёл сам Николай Досталь и спросил: «А вы откуда?» Я рассказал, что из Краснодарского края, где учился… И увидел в его глазах искреннее удивление и одобрение. Он меня поблагодарил. И вот тогда, впервые в жизни, я почувствовал стопроцентную уверенность: я занимаюсь тем, чем должен. Понимаете? Когда тебя хвалит мэтр, а не просто друзья — это совсем другая история. Друзья всегда скажут «молодец», они обязаны. А здесь — объективная оценка человека с колоссальным бэкграундом. Это окрыляет.
– Это прекрасное ощущение. Но давайте спустимся с небес на землю. Вы выбрали профессию, которая славится своей нестабильностью. Для мужчины, кормильца, это двойной вызов.
– Вы абсолютно правы. За каждым моим эпизодом в фильмографии стоит целая история, борьба. Я смотрю на своих однокурсников — единицы работают по специальности. Многие думали, что диплом — это волшебный ключ, что проекты посыпятся на них сами. Так не бывает. В итоге приходит осознание: надо кормить семью. И люди уходят — кто на рынок, кто на завод. Сейчас в Краснодарском крае много снимают. Ищут местных актёров на эпизоды. Предлагают артисту 15 тысяч за съёмочный день. А он включает пафос и отказывается. И в итоге не снимается нигде — ни за 15, ни за сколько.
– 15 тысяч за съёмку? Я бы согласилась!.. К слову, Дмитрий, Вы говорите о трудностях профессии, а на что Вы жили, приехав в Москву?
– Мой первоначальный капитал — это машина, которую я продал в Геленджике. Это были, конечно, не бешеные деньги, но на первое время хватило.
– То есть Вы приехали не с пустыми руками? Были какие-то зацепки?
– Я ведь пришёл в актёрство не с улицы. Я прошёл модельную школу в Москве. И эти связи помогли: меня приглашали на съёмки, я даже мотался в Литву для одного проекта, участвовал в модных показах. Так что у меня было не просто портфолио «смотрите, какой я красивый», а некий рабочий багаж. Это были те самые точки опоры.
– А были ли моменты, когда пришлось заниматься чем-то совсем не творческим? Грузить вагоны, например?
– Вагоны — нет. А вот курьером в пандемию — да! Это сейчас звучит как сюжет из антиутопии, а тогда это был единственный законный способ выйти из дома. И знаете что? Я делал это с удовольствием! Москва была пустой, ты мчался по свободным улицам, зарабатывал и чувствовал себя живым. Это длилось около месяца, но это был честный и правильный опыт.
– Дмитрий, давайте совершим путешествие во времени – в Ваше детство в Геленджике. В какой атмосфере Вы росли?
– Я родился и вырос в частном доме, прямо в центре Геленджика – свой садик, своя школа, свои друзья. И море…
– Этот дом в Геленджике до сих пор для Вас точка притяжения?
– Это моя точка сборки. Все мои агенты и коллеги в Москве уже знают: летом Дмитрия нет. Я всегда уезжаю домой. Пытаюсь, конечно, оправдать это красивыми словами про «черпание вдохновения», но на самом деле мне просто жизненно необходимо видеть родных. Я прожил там четверть века, и эта связь – в крови.
– Дмитрий, а историю знакомства родителей знаете? Это же, наверное, семейная легенда?
– О, это не просто легенда – это готовый сценарий для романтической комедии! Произошло это 8 марта 1981 года в Душанбе. Мой папа, молодой врач, распределённый туда после Кубанского меда, ехал в трамвае на свидание. С букетом цветов, как полагается. А моя мама в это же время направлялась в парикмахерскую – сделать причёску к празднику. И папа, видимо, увидев маму, мгновенно «переобулся в воздухе». Подошёл и говорит: «Вы куда?» – «В парикмахерскую». И он, недолго думая, вручил ей свой праздничный букет. Проводил. На этом, казалось бы, всё. Мама ушла делать причёску. Но самое интересное только начиналось! Мама сидела в кресле, а по радио передавали анекдот. Про то, как наутро после шикарной свадьбы девушка плачет. Мать спрашивает: «Дочка, что случилось?» А та отвечает: «Представляешь, он снял шляпу, а он, оказывается, лысый!» «А ты раньше не видела?» – «Так он в шляпе всегда ходил!» Все в салоне весело посмеялись. Мама выходит на улицу – и что вы думаете? Мой будущий папа терпеливо ждёт её у входа. И в этот самый момент он… снимает свою панаму. И он – абсолютно лысый! Мама просто разрыдалась от смеха ! Этот момент и стал для них точкой отсчёта. Судьба да и только.
– Это невероятно! И сколько же они в итоге прожили вместе?
– Всю жизнь. Папы не стало в 2013-м. Получается, около 32 лет. Вы спрашивали, богато ли мы жили? Так вот ответ: нет. Я помню, как пахал отец – на одной работе, на второй, чтобы прокормить семью. Помню дефицит: чтобы купить лишнюю булку хлеба, мы с братом стояли в очереди через одного человека, делая вид, что мы незнакомы. Продавцы, конечно, всё понимали, но правила есть правила.
– Это тяжёлое время.
– Для нас, детей, это было, скорее, приключением. Мы не осознавали глобальной трагедии. Наши проблемы были детскими: вернуться домой на час позже и получить нагоняй, потому что мобильных не было и предупредить было нельзя. А для родителей это была ежедневная битва.
– Работая в кино, Вы встречались со многими звёздами. Кто произвёл на Вас самое сильное впечатление?
– Ярче всего запомнилась работа с Константином Хабенским. Я был ассистентом по актёрам в одном проекте, и его профессионализм и отсутствие малейшего
пафоса – это то, к чему стоит стремиться.
– В чём это проявлялось?
– В мелочах. Помню, объявили обед, и он, звезда первой величины, спокойно встал в общую очередь со всей съёмочной группой. Ему говорили: «Константин, проходите!», а он отвечал: «Да что вы, у всех час времени, все хотят есть». И он не пошёл в свой персональный вагончик – поел со всеми и сразу вернулся на
площадку. Я заметил закономерность: чем крупнее артист, тем меньше у
него надуманной звёздности. А вот те, кто только начал путь, часто надевают
корону.
-Давайте затронем деликатную тему – личную жизнь. Вы «завидный холостяк»?
– Да, мне даже с «Первого канала» звонили, звали в «Давай поженимся!». Пока
отбиваюсь. Лет в 30 очень хотел семью, но тогда как раз переехал в Москву, окунулся в эту сумасшедшую жизнь. Помню, как в клубе «Рай» познакомился с девушкой. Как только она узнала, что я не москвич, а из Геленджика, интерес ко мне тут же угас.
– Дмитрий, Вы сказали, что планируете «стареть в одиночку в Геленджике». Это осознанный выбор или разочарование в отношениях?
– Женщины меня не разочаровали. Они прекрасны. Просто я, кажется, понял механизм. Есть такое мнение, что идеальное время для брака — 25-33 года. Потом мы становимся слишком сформированными, как гладкие камни, которые уже не могут сцепиться. Мужчина часто ищет продолжательницу маминых традиций — ту, кто накормит и вещи погладит. А женщина — того, кто наконец-то свозит на Мальдивы.
– Но ведь есть весомый аргумент — продолжение рода. Вы не думали о наследниках?
– Это больной вопрос. Единственные наследники нашей фамилии пока — дети моего брата. Да, иногда я думаю: кому я оставлю свою коллекцию виниловых пластинок? (смеется). Но с другой стороны, я прихожу на встречу выпускников и вижу одноклассника. У него была семья, дети, а теперь — алименты и старенькая машина, потому что всё уходит на выплаты. И ты думаешь: кто из нас в этой точке свободнее и, возможно, счастливее? Звучит эгоистично, но я не хочу, что бы меня держали на верёвке из детей и шантажа. У меня нет двух ангелочков, но нет и бывшей жены-мегеры.
– Что Вас отталкивает в женщине?
– Знаете, не мат и не курение. А вот это — бить по самолюбию. Ты творческий человек, у тебя бывают периоды «пусто». И когда тебе говорят: «А чего ты достиг?» — это ранит.
– И последний, главный вопрос. Что для Вас жизнь?
– Как поётся в моей песне "Жизнь — не делится на «до» и на «после»". Жизнь - это луч. У него есть начало и, к сожалению, конец. И я хочу, чтобы мой луч был ярким. Несущим свет и пользу. Для кого-то польза — родить детей и посадить сад. Для другого — создать социальное искусство. Главное — чтобы твой луч горел ярко и долго. И освещал всё вокруг.
Газета: "Жизнь" №47, 2025
Беседовала: Юлия Ягофарова