— Беги в подвал, закрывай стояк!
Голос напарника пробивался сквозь шипящий гул, будто из-под воды. Он стоял на коленях в луже, обеими руками вцепившись в трубу, из которой, сорвавшись с резьбы, хлестала вода, орошая всё вокруг — пол, стены, и, кажется, даже потолок в туалете у клиентки. Это был не просто поток, это был гневный, холодный взрыв, рождённый предательством куска металла, который должен был служить верой и правдой.
Долго уговаривать меня не пришлось. Я не бежал — я летел по лестничным пролётам, сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь в ушах тяжёлым стуком. Дверь в подвал была тяжёлой, с огромным амбарным замком, который видел на своём веку всякое. Руки тряслись, пальцы скользили по холодному железу, и я с третьей попытки, сжав зубы, вставил винтовой ключ. Щелчок замка прозвучал как выстрел. Внутри пахло той самой, вечной подвальной сыростью, смешанной с запахом ржавого металла и влажной земли. Света не было, и я на ощупь, по памяти, нашёл лежанку холодной воды. Металлический вентиль, покрытый шершавой коррозией, не хотел поддаваться. Я словил момент, когда понял, что силы одной руки не хватает — пришлось навалиться всем телом, упираясь ногами в скользкий бетонный пол. Металл скрипел, визжал, нехотя проворачиваясь на миллиметр за миллиметром. Каждая секунда, пока я был здесь, в темноте, означала, что там, наверху, поток не ослабевает. Параллельно, на ощупь, я нашел и открыл сливной кран на стояке — вода с глухим, жадным бульканьем устремилась в трубу, снижая давление, и я мысленно молился, чтобы этот звук означал наше общее спасение.
Примерно так всё и было. Это был не просто пролив воды — это было посвящение. Инициация.
Когда я, отдышавшись, с мокрой спиной и дрожью в коленях, поднялся обратно в квартиру, картина была удручающей. Вода уже не лилась, но её следы были повсюду: лужи на полу, мокрые разводы на стенах. Воздух был тяжёлым и влажным. Хозяйка, бледная как полотно, стояла в стороне, сжимая в руках тряпку, её глаза были полены немым укором и страхом. Напарник, мокрый с головы до ног, с чувством гордости, смешанным с откровенным негодованием, показал мне то, что осталось от вводного шарового крана. В его руке лежала не деталь, а её призрак — несколько обломков корпуса и одинокий шарик, выпавший из своего гнезда.
— Не залили, — выдохнул он, и в этих словах был весь наш выстраданный триумф. И тут же, с презрением швырнув обломки в ведро с характерным бряцанием, изрёк приговор, который навсегда отпечатался в моей памяти: — Паршивый силумин.
Так, в середине 2000-х, я и познакомился с этим «материалом». Лично. Близко. Не в теории, а на практике, под ледяной душ в чужой квартире. С того самого дня у меня в голове отложилось простое и ясное уравнение: силумин = опасность. Это знание было выстрадано, оплачено нервами и риском настоящего потопа.
Позже мы в этом доме постоянно натыкались на такие же краны. Их массово поставили во время капремонта, видимо, сэкономив на чём-то действительно важном. И мы выработали своё, особенное правило, ставшее ритуалом: прежде чем начинать любые работы по замене счетчиков, мой напарник сразу шёл в подвал и дежурил у стояка, телефон наготове, ожидая моего звонка на случай, если запорный кран снова решает развалиться в руках. Мы стали похожи на сапёров, обезвреживающих мину, у которой мы не знали, насколько чувствителен взрыватель.
Со временем эти краны из жилищного хозяйства потихоньку исчезали, их меняли на более надёжные, медные или латунные. Но «силумин» не сдался. Он просто сменил фронт работы и перебрался в смесители. Более видимую, более коварную нишу.
Новые, хромовые, блестящие, они в три-четыре раза дешевле своих латунных собратьев. Для человека, который не в теме, разницы никакой — оба блестят, обо льют воду. Маленький ценник решал всё. А то, что служить эта блестящая безделушка будет от силы два-три года, а потом начнёт подтекать, шуметь или, что хуже всего, предательски лопнет в самый неподходящий момент, никого не волновало. Пока не сталкивались. Это был идеальный бизнес — недолговечность как двигатель торговли.
С одной стороны, нам, сантехникам, эта «одноразовость» была даже на руку — больше замен, больше заявок, стабильный заработок. С другой — смотреть на это было по-настоящему печально. Обидно за людей, которые, пытаясь сэкономить, в итоге платят дважды, а то и трижды. Горько осознавать, что твоя профессия частично превращается в конвейер по замене однотипного хлама.
Новый силуминовый смеситель по прочности не сильно уступает латунному, пока он сухой и новый. Вся трагедия раскрывается позже, когда он начинает контактировать с водой, особенно с горячей. И особенно — при демонтаже. Гайки не откручиваются намертво прикипают, словно срастаясь с подводящими трубками. Помню, как однажды, приложив усилие к рожковому ключу, я услышал странный звук. Не скрежет, а тихое, злое, предсмертное шипение. Прямо как змея, готовящаяся к укусу. Будто из пористой, разрушающейся изнутри структуры металла под давлением выходили газы, накопленные за годы службы. Жутковатое, почти мистическое зрелище, которое ясно давало понять — материал не просто сломался, он умер, рассыпался изнутри.
Этот сплав испортил немало нервов и хозяевам, и нам, ремонтникам. Бывалые сантехники его боятся, как огня. Особенно, если предстоит менять старый, десятилетний вентиль на горячей воде на последнем этаже шестнадцатиэтажки, а твой напарник, как назло, на больничном. А заявку-то выполнять надо... В такие моменты время замедляется. Сердце замирает в ожидании того самого, знакомого шипения и предательского хруста в твоих руках, который означает, что спокойный рабочий день закончился и начинается аврал, борьба со стихией и спасение чужого имущества от горячего потопа. Это знак, что обычная замена крана превратилась в сражение, где твой главный враг — не вода, а тихий, шипящий обман.
P.S. Если уж быть совсем точным, то классический «силумин» — это сплав алюминия с кремнием. А то, что так легко разваливается в сантехнике, — это, как правило, цинковый сплав (ЦАМ). Но в наших кругах, в наших разговорах на кухнях и в подвалах, прижилось именно ёмкое и ругательное «силумин». Потому что в конечном счёте не важно, как его правильно называть по ГОСТу. Важно, что он в самый ответственный момент, когда ты уже почти победил, может сказать тебе своё последнее, шипящее «прощай». И этот звук ты запомнишь надолго.