Предыдущая часть здесь.
Открыв глаза Лейло увидела Мадину.
– Вставайте, пожалуйста, – проговорила она, морщась от боли, – разговор есть. Рожаю я.
Сон мгновенно улетучился, Лейло торопливо спустилась вниз.
– Чем помочь? Вызвать скорую?
– Нет, муж уже вызвал. Скорая к нам не очень-то торопится. Дело в другом. Улугбек сказал, что пока я в роддоме, вы меня замените здесь, в квартире. Все равно ваши документы еще не готовы. А он с вас денег за проживание за эти дни брать не будет.
Мадина торопливо, замолкая во время схваток, стала объяснять, что придется делать. Такой нужный для Лейло разговор прервала бригада скорой помощи. Мадина уехала, оставив сменщицу в полной растерянности.
Следующие пять дней, до возвращения Мадины с новорожденным сыном из роддома, показались Лейло бесконечным кошмаром. Одно дело выполнять привычную работу в знакомом пространстве и совсем другое – делать то же самое, имея лишь приблизительное представление о своих обязанностях, не зная, где лежат нужные вещи, где покупать продукты, сколько и чего готовить. Мадина предупредила, что тарелка шурпы или плова, лепешка и чай входят в стоимость проживания в общежитии, поэтому их надо готовить ежедневно и столько, чтобы хватило каждому жильцу. Мыть полы, чистить сантехнику, тоже нужно ежедневно, поочередно менять и стирать постельное белье – тоже обязанность управляющей общежитием. Лейло вставала первой, а ложилась спать последней, уставала больше, чем в доме Каримовых. Когда Мадина вернулась из роддома, Лейло почувствовала огромное облегчение. Ей по-прежнему приходилось делать ту же самую работу, пока роженица восстанавливалась после родов, но теперь рядом была опытная управляющая. У Мадины все было четко организованно, и поэтому с ее подсказками работа делалась быстрее и проще, да и сама Лейло успела освоиться в общежитии. Одно ее угнетало: шли дни, а она ни на шаг не приблизилась к цели. Женщина подозревала, что Улугбек задерживает ее документы, чтобы продолжать использовать как помощницу Мадины, а без них она была беспомощной и бесправной. И Лейло решилась позвонить Улугбеку, напомнить о данном обещании, не зная, что за этим последует: то ли ей наконец отдадут оформленные документы, то ли она окажется на улице. К ее удивлению, документы Улугбек принес на следующий же день.
– Я свое слово держу, – говорил он раздраженно, вручая ей пластиковую папку с бумагами, – вы думаете, это так быстро и просто – оформить миграционную карту, регистрацию, разрешение на работу? И вы у меня не одна. Я даже денег за свои хлопоты с вас не беру, вы их отработали, подменив Мадину. Только потому, что за вас хлопотал уважаемый человек, я уделил вам столько внимания: и жилье, и даже работу нашел, чтобы вы не метались по городу. Вот адрес узбекской чайханы, куда вас берут салатницей.
– Берут кем? – удивилась Лейло.
– Салатницей. Будете чистить и нарезать овощи для салатов. Чистая работа, хорошая зарплата. И чайхана совсем близко, не придется на метро тратится. Не для всех я так стараюсь: вы выручили нас, ну и я для вас… Завтра к девяти будьте на работе. Найдете администратора, скажете, что от меня.
Лейло вышла из дома задолго до назначенного времени. Она боялась опоздать, не зная сколько времени у нее уйдет на дорогу, но еще больше боялась заблудиться в чужом и непонятном городе. Даже Наманган Лейло знала не очень хорошо: только родной махалля Шарк Тонга, дорогу до школы и центральную часть города с парком Бобура. В районе, где жили Каримовы, она ориентировалась хуже, поскольку вся ее жизнь протекала в пределах двора, покидать его без сопровождения мужа, свекрови или старшей невестки не разрешалось. А теперь ей предстояло одной идти по Москве! Мадина напутствовала приятельницу:
– Запомни: мы живем рядом со станцией метро «Филевский парк». А твоя работа будет рядом со следующей станцией – «Багратионовской». Половина наших жильцов там работает, на Багратионовском рынке. Здесь метро наземное, дойдешь до путепровода, сворачивай направо и иди вдоль забора до следующей станции, тут пешком минут двадцать. Дойдешь до «Багратионовской», иди мимо рынка; минуешь его, а там совсем рядом. Люди подскажут, не в степи.
Полная страхов и надежд, Лейло вышла из дома. Ночью выпал первый снег, и преобразил город: все вокруг стало чистым, свежим, а воздух прозрачным, звонким. Из-под рваного белого покрывала местами озорно проглядывали куртинки по-прежнему ярко-зеленой травы, на мокрых ветвях блеклыми тряпочками висели последние листья, над дорожкой кружились редкие снежинки. Зябко ежились прохожие, в основном, собачники со своими питомцами. Лейло удивилась их количеству. У них в Намангане собак держали исключительно для охраны двора, не разрешая заходить в дома. Их следовало кормить, в жару поить, но нельзя было гладить, ведь в Коране сказано, что собака нечистое животное, ангелы добра не заходят в дома, где они живут. А здесь, в России, все не так: их берут на руки, наряжают и балуют почти как детей. Нет, Лейло вовсе не против собак, многие выглядят мило и забавно в своих нарядных комбинезончиках, но все же лучше, чтобы они не задевали даже край ее одежды.
Лейло непривычно было идти по улице одной, ощущение свободы кружило голову, и это чувство, и свежесть утра, и первый снег дарили хорошее настроение, надежду на удачу. Она дошла до «Багратионовской» и остановилась, вытащила из кармана листок с адресом. Куда дальше? Мадина сказала: «Иди мимо рынка». Вот он, рынок, прямо перед ней, на той стороне улицы, так в каком направлении идти? Направо? Налево? Прямо? Она обратилась к прохожей:
– Уважаемая, помогите, пожалуйста…
Женщина, едва взглянув на нее, молча прошла дальше, как мимо бродячей кошки. Лейло растерялась. Сразу вспомнила и о куртке с чужого плеча, и о ботинках на размер больше, чем нужно, и о платке, повязанном по-узбекски, словно увидела себя глазами этой женщины. Она другая, чужая, нерусская, не москвичка. Лейло стояла возле входа в метро, не решаясь обратиться к кому-то другому. Мимо торопливо шел парень, пряча подбородок в поднятый воротник пальто; пройдя несколько шагов, вернулся, спросил по-узбекски:
– Что, сестра, проблемы? Вам помочь?
Лейло кивнула, протянула парню листок с адресом.
– Узбекская чайхана? Так это рядом. Видите круглое здание с колоннами? Пройдете вдоль него, за ним еще одно серое здание, дойдете до угла, там увидите.
Лейло едва успела сказать «рахмет»[1], как парень продолжил свой путь и исчез в толпе. Перейдя дорогу, женщина увидела рабочих возле открытого канализационного люка, и вновь услышала родную речь. Лейло приободрилась: оказывается, в Москве немало соотечественников, она здесь не одна, есть к кому обратиться, если заблудишься.
Чайхана показалась ей кусочком Узбекистана: характерные арки окон и дверей, блестящая мозаика на стенах, панно с видами Самарканда и Ташкента. На первом этаже кафе попроще, для тех, кто зашел пообедать по-быстрому: торговцев с рынка, таксистов; на втором ресторан для более солидной, неспешной публики, здесь отмечали удачные сделки, дни рождения, изредка свадьбы. Вокруг зала столы из обожженного дерева, мягкие диваны, между ними зеленые шторы, создававшие ощущение приватности, над столами светильники в виде старинных ламп. Белая глинобитная стена разделяла зал на две части. А за окнами московские высотки напоминали, что все это лишь декорации.
Официантами, барменами, поварами в чайхане работали только мужчины: не дело, чтобы женщины обслуживали посторонних мужчин. Да и женщин было всего три: уборщица, посудомойка и салатница, чистившая овощи. Лейло стала четвертой, она должна была подменять в случае необходимости то одну, то другую.
После короткого разговора с администратором Лейло приступила к работе. Настроение у нее было прекрасное: здесь она не чувствовала себя чужой, а главное, зарплату обещали высокую: сто пятьдесят долларов в неделю! Это больше, чем зарабатывают учителя и инженеры на родине. Лейло чистила лук, прикидывая в уме, сколько сможет отправлять в Ташкент для детей, а сколько откладывать, чтобы снять квартиру в Москве.
Шли дни, складываясь в недели. Лейло все яснее понимала, что важно не то, сколько тебе платят, а то, сколько приходится тратить. Никогда раньше ей не приходилось думать о деньгах, планировать расходы, экономить, разве что торговаться на базаре, а семейным бюджетом занимались родители и муж. Та сумма, которой в Намангане хватило бы на семью, в реалиях Москвы оказалась небольшой даже для нее одной. Здесь не было своего сада и подвала с домашними припасами, а холодный климат вынуждал тратить деньги на теплую одежду, обувь. Повседневные расходы, как ни старалась Лейло экономить, съедали значительную долю заработка. Узнав стоимость съемного жилья, она и вовсе впала в отчаянье: даже небольшая квартира в пригороде съест весь ее заработок.
– Что ты такая смурная? Случилось что? – спрашивали ее женщины на работе. Все они были замужем, мужья работали официантами в «Айве», поэтому жилось им легче. Лейло поделилась своими печалями.
– Да, сестра, понимаем, в Москве с тремя детьми на нашу зарплату не прожить. Если бы не наши мужья, мы бы тоже копейки считали. Все-таки официанты имеют гораздо больше, чаевые выручают. После банкета клиенты щедрые. Тебе бы в русский ресторан устроиться, там женщин официантками берут.
– Да я же не умею, не знаю…
– Было бы желание, научиться всему можно.
Всю ночь Лейло не спала, обдумывала совет женщин. В проходной комнате разразилась ссора между постояльцами. Муж Мадины утихомирил буянов. Шум разбудил ребенка, его плачь не давал Лейло заснуть. Как она устала здесь жить! Как ей хотелось в тишину своей пусть крохотной, но отдельной комнаты! Спрятаться бы как улитке в домике…
[1] Рахмет – спасибо (узб.)
Продолжение следует...