Заявление заместителя секретаря Общественной палаты РФ Владислава Гриба о готовности России к переходу на 12-летнее школьное обучение прозвучало как нечто само собой разумеющееся. Однако за этой уверенностью скрывается фундаментальный вопрос: откуда общественник знает о воле всей страны, и кто уполномочил его делать подобные выводы? Ирония ситуации становится очевидной при первом же соприкосновении с мнением самих граждан. Согласно опросам, 88% москвичей выступают против этой инициативы, и лишь 5% ее одобряют. Нетрудно предположить, что в регионах, где социально-экономические проблемы стоят острее, сопротивление может быть еще более решительным. Это порождает серьезные сомнения в легитимности подобных заявлений, которые претендуют на общенациональный масштаб, но игнорируют голос большинства.
Аргументация противников 12-летки выглядит куда более весомой и жизненной. Продление обучения до 18 лет создает целый ряд системных проблем. В классах будут сидеть совершеннолетние люди, что неизбежно породит новые педагогические и дисциплинарные сложности. Эта инициатива вступает в глубинное противоречие с демографической политикой государства: поздний выход из школы отодвигает получение высшего образования, трудоустройство и, как следствие, создание семьи и рождение детей. Возникает ощущение навязывания абсурда, знакомого по другим медийным темам, вроде обсуждения четырехдневной рабочей недели. Все понимают нецелесообразность, но дискуссия упорно поддерживается, создавая иллюзию актуальности.
Практическая целесообразность 12-летки также не выдерживает критики. Это не качественное преобразование, а механическое растягивание программы на дополнительный год. Заявления о том, что такой шаг поможет сохранить учительские кадры, являются чистой воды софистикой. Системный кризис в образовании, вызванный низкими зарплатами и падением социального статуса педагога, нельзя решить увеличением срока обучения. Кадры будут и дальше таять, как мороженое на солнце, пока не будут приняты кардинальные меры по финансовой и репутационной поддержке учительства. Сохранение кадров требует не организационных манипуляций, а реальных инвестиций.
Ссылки на международный опыт, в частности на практику «большинства развитых стран», где обучение длится 12 лет, выглядят поверхностными и не учитывают контекст. Достаточно вспомнить регулярные скандалы, связанные с низким уровнем знаний выпускников государственных школ в тех же Соединенных Штатах, чтобы понять: продолжительность — не синоним качества. Слепое копирование зарубежных моделей без учета национальных особенностей и реальных потребностей уже не раз приводило российское образование к тупику. Может уже хватит?
Двенадцатилетка видится очередной либеральной фантазией в длинной череде экспериментов, последствия которых общество расхлебывает до сих пор.
Современная российская школа нуждается не в увеличении хронометража, а в глубоком, содержательном обновлении: возврате к фундаментальности, укреплении традиционных педагогических принципов и создании достойных условий для педагогов. Обнадеживающим прецедентом стал недавний отказ от разрушительной Болонской системы и движение в сторону восстановления специалитета. Это свидетельствует о том, что у государства может хватить здравого смысла учиться на собственных ошибках. Будем надеяться, что этой мудрости хватит и для того, чтобы оставить идею с 12-летним обучением там, где ей и место — в архиве непродуманных инициатив. Пора не экспериментировать, а возвращаться к истокам, обеспечивавшим когда-то советской школе заслуженный авторитет.
С. Ахмаков