Андрей Житинкин – кладезь историй и театральных баек. Он с удовольствием рассказывает о закулисной жизни театра. Об актерских приметах, ритуалах, мистических и комических совпадениях, забавных оговорках на сцене, накладках, которые случаются на спектаклях. По мнению, Житинкина эти накладки иной раз не только не портят, наоборот, делают спектакль лучше, более ярким и живым. Житинкин в курсе всех театральных интриг, склок, актерских амбиций, побед и разочарований. Одним словом, он – находка для журналиста. Кстати, свои истории он и сам публикует в сборниках «Приключения режиссёра» и «Театральный НЕ роман». При этом говорит, что всегда пишет по-доброму об артистах и их «закулисных делах».
Мы попросили Андрея Житинкина вспомнить несколько историй, связанных с народными любимцами – известными актёрами.
РОКОВОЕ ПЛАТЬЕ ОТ ВЯЧЕСЛАВА ЗАЙЦЕВА
- Когда я только задумывал ставить «Пиковую даму» в Малом театре, мне позвонил Михаил Козаков и спросил: «Ты не боишься «Пиковой дамы»?». Я самонадеянно ответил, что не боюсь, - стал рассказывать мне Андрей Житинкин. - Тут важно напомнить предысторию этого звонка. Михал Михалыч и сам собирался снять фильм «Пиковая дама». Однако фильм не получился… Как говорил Козаков, старая графиня из повести Пушкина стала "приходить" к нему ночью. Она с ним разговаривала. И в какой-то момент Козаков стал ей отвечать, чего, с моей точки зрения, делать не следовало. Всё это негативно отразилось на работе и на Козакове, на него накатила депрессия. Он попал в клинику неврозов… Когда же он вылечился, картину закрыли. В дневниковых записях Козаков писал: «Фильм не снял. Все, что имел потерял и разрушил». Поэтому его вопрос: не страшно ли мне браться за «Пиковую даму» был оправдан его личным опытом.
Но я не боялся…
Роль графини должна была играть Элина Быстрицкая, с которой я дружил и уже ставил спектакли в Малом театре. Элина Авраамовна сперва согласилась. Вячеслав Зайцев сшил ей пять роскошных платьев для роли графини. Но в последний момент Быстрицкая передумала: она категорически не хотела играть сцену смерти. Она была очень мнительная. И я решил перекинуть роль Вере Кузьминичне Васильевой, которая работала в другом театре – в Сатире. По актерской этике Быстрицкая должна была позвонить Васильевой и попросить её взять эту роль. Поскольку обе – народные артистки СССР, этот ритуал подчеркивал уважение к заслугам друг к друга. После коротких раздумий Быстрицкая согласилась позвонить, но при условии, что все платья от Зайцева, сшитые на неё, останутся ей. А Вере Кузьминичне Зайцев сошьет новые. Так и сделали.
И каждый раз эти платья Быстрицкой держали всех в напряжении. Особенно Веру Васильеву. Собираясь на спектакль в Малый театр, она думала: вдруг Быстрицкая сегодня захочет играть, костюмы у неё уже есть – висят в гримерке…
Одно из платьев Зайцев сшил точь-в-точь, как у дамы пик в карточной колоде. Я уговаривал его этого не делать, но Вячеслав Михайлович был непреклонен: обязательно должна быть пиковая дама. И вот на одном из спектаклей Вера Кузьминична наступает на шлейф этого платья, падает и ломает ключицу. Она доиграла до конца, превозмогая боль, вышла на поклоны, но очень испугалась… А я в свою очередь испугался, что после она больше не будет играть «Пиковую даму». Что я сделал? Платье дамы пик я разорвал в клочья. Рассказал об этом Вере Кузьминичне и предложил ей вместо «карточного» платья выходить в белом пеньюаре. Она с радостью согласилась, страх у неё пропал. Но дальше началось смешное. Вера Кузьминична то ли импровизировала, то ли стала оговариваться. Вместо Обуховской больницы (Герман попадает в Обуховскую больницу из-за безумия – Ред.) она стала говорить, что Герман попал в СКЛИФ или Боткинскую больницу… Пошла какая-то мистика, и тогда я вспомнил предупреждение Михаила Козакова.
«КТО ЗАБРАЛ МОИ ЦВЕТЫ?»
- У меня железный принцип – на сцене нельзя рисковать актерами, - продолжает Андрей Житинкин. - Если артисту стало плохо на спектакле, значит, надо останавливать спектакль. В процессе игры актеры могут не осознавать своего состояния, это во-первых. А во-вторых, у актёров есть странная примета: если артист в прямом смысле слова умирает на сцене, то он попадает в рай. Они в это свято верят. На чем основан этот миф? Когда играешь роль, это не ты, а некий образ, потому что чужой костюм, другой человек – то есть абсолютное перевоплощение. Поэтому некоторые артисты уверены, что смерть на сцене - легкий путь на небеса. Я так не думаю. И всегда жертвую спектаклем, если вижу, что с артистом на сцене происходит что-то не то. Надо закрывать занавес. И останавливать спектакль. Но что мы всё о грустном?..
Закулисные истории чаще всё-таки смешные. В Малом театре отыграли мой спектакль «Мой нежный зверь» по повести Чехова «Случай на охоте». В роли Камышева – Андрей Чернышов. После спектакли артисты выходят на поклоны, а Чернышова среди них нет. Что странно, поскольку у него главная мужская роль. Первая волна поклонов – его нет, вторая волна – нет… Я начинаю нервничать. Закрыли занавес, кинулись искать Чернышова. Его верхняя одежда – на месте, значит, из театра он не уходил. Но его нет нигде, пропал человек. Заходим в туалет, а из одной кабинки несётся отборный мат. Андрей не может выйти оттуда. Причем замок в двери заклинило и снаружи, и изнутри. Это было после масштабного ремонта в театре. Пришлось вызывать монтировщиков и ломать роскошную белую дверь с золотой инкрустацией. Слава богу, с артистом всё было в порядке. Когда Андрея вызволили из плена, его первый вопрос был: «Кто забрал мои цветы?!», которые поклонники принесли ему на спектакль.
БОРИС КЛЮЕВ ПОСЛЕ «МАСКАРАДА» УЕЗЖАЛ В БОЛЬНИЦУ
- Замечательный артист Борис Клюев свою последнюю роль на сцене сыграл в моём спектакле «Маскарад». Он играл Арбенина, очень любил эту ролью. Хотя был уже серьезно болен (рак легких – Ред.). Ему было сложно играть трехчасовой спектакль. Он так уставал к финалу, что текст иногда вылетал из памяти. И его подстраховывал Борис Невзоров, который в «Маскараде» играл Неизвестного. Это был пример партнерства и взаимовыручки. В последней сцене Невзоров сажал в кресло Арбенина-Клюева и вел эту сцену самостоятельно. Говорил текст и за своего Неизвестного, и за Арбенина. С точки зрения логики повествования такое могло быть, поскольку Неизвестный – альтер эго Арбенина. Получалось, что он как будто читает мысли Арбенина. Зрители воспринимали это как интересный режиссерский ход. На самом же деле Борис Клюев был настолько слаб, что не мог доиграть этот сложный и длинный спектакль. После «Маскарада» он уезжал в больницу на процедуры. Там врачи его восстанавливали и через несколько дней он возвращался в театр играть. Я думаю, что работа продлила ему жизнь. Ради сцены он мобилизовался насколько хватало сил. Очень ценю актерскую взаимовыручку, то, как в этой истории поступил Борис Невзоров. К сожалению, и он ушел вслед за Клюевым: заболел ковидом во вторую волну пандемии и умер. Их могилы теперь рядом на Троекуровском кладбище. Но то, как они работали на сцене, навсегда в моей памяти. Это то, что остается невидимым зрителям. Это закулисная жизнь. За кулисами порой совершаются большие человеческие поступки.
Комсомолка на MAXималках - читайте наши новости раньше других в канале @truekpru
Автор: Анастасия ПЛЕШАКОВА