Мика
Как же я перепугался за неё! Ещё в доме Обуховых, как только Ангел потеряла сознание, страх сжал моё сердце стальной хваткой. Это ж надо было так довести бедняжку, что она просто отключилась, словно вырванный из земли цветок. А всему виной её мать — женщина, которую даже матерью-то назвать было сложно. Я-то думал, что хуже моей и не сыщешь на всём белом свете, а оказалось, ошибался. Да уж, у нас с Ангелом и впрямь много общего. Вот почему меня так неудержимо, почти безрассудно тянет к ней.
Защищая хрупкую девушку своим телом, я нёс её на руках. Её обезумевшая мать выкрикивала в спину нелепые, ядовитые оскорбления — даже после того, как я вышел из дома, эхо её злобы ещё звенело в ушах.
Хорошо хоть, что теперь у меня была машина — я мог без раздумий помчаться в ближайшую больницу. Ангелина всё не приходила в себя, и это начинало грызть меня изнутри, как невидимая тень. Лицо её сильно побледнело, на щеке алел свежий синяк от удара, а губы… те самые губы, что мне довелось поцеловать всего раз, теперь кровоточили, словно раненые лепестки. Положив девушку на заднее сиденье, я лихорадочно полез в бардачок Игоря Николаевича. Нужно было найти хоть что-то, чтобы стереть кровь. Смотреть на это было по-настоящему больно — сердце разрывалось от жалости и ярости.
Наконец, наткнувшись на пачку одноразовых салфеток, я сел ближе к Ангелине. Рука дрожала, и я минуту собирался с духом, прежде чем прикоснуться к ней. В груди клокотала ярость, чувства рвались наружу, как буря в океане. Но медлить было нельзя. А что, если она так и не очнётся? — твердило сознание, и я не стал терять ни секунды.
— Теперь ты в безопасности! Я больше никому не позволю так обращаться с тобой! — прошептал я, осторожно стирая кровь с её губы.
Закончив, я вернулся на водительское место, завёл двигатель и рванул по оживлённой автостраде в сторону госпиталя.
— У неё была паническая атака, после чего она потеряла сознание! — выпалил я в регистратуре, с усилием сдерживая бурю ярости внутри. Мне до боли в рёбрах хотелось что-нибудь разбить в эту минуту, но я понимал: одно неверное движение — и меня вышвырнут за дверь, не дадут больше увидеть Ангела. Да и кем я ей приходился? Никем. Вход в палату строго разрешён только близким родственникам, и это бесило меня до чёртиков. Мне просто необходимо было увидеть её, убедиться собственными глазами, что с ней всё в порядке.
Медики отреагировали молниеносно: Ангелину переложили на каталку и увезли в реанимацию. Я же остался ждать, мучаясь в неведении. Напряжение не отпускало ни на миг, и чтобы хоть как-то унять его, я принялся мерить шагами длинный коридор — туда-сюда, как загнанный зверь.
Через час, а может, и больше — время растянулось в вечность, — ко мне подошёл пожилой мужчина с седыми волосами, небрежно зачёсанными набок. Я сразу понял, кто он.
— Я Аркадий Викторович, психотерапевт, — представился он. — А вы кем будете? — прямо спросил он, и я растерялся. Вся наша фикция напрочь вылетела из головы. Подумав секунду, я решил сказать правду — будь что будет.
— Я её друг. Как она?
Доктор смерил меня настороженным взглядом, и я подумал, что он ничего не скажет — я же не член семьи.
— Пациентка пришла в себя. Сейчас она отдыхает. Больше ничего сказать не могу. Мне нужно связаться с её родителями или кем-то из семьи. Это возможно? — спросил он, и я вдруг ощутил острое разочарование: не быть рядом с Ангелиной, не поддержать её… Но это не беда — я обязательно проберусь к ней позже.
— Простите, но в данном случае я единственный, с кем вы можете переговорить, — уверенно проговорил я, вглядываясь в его удивлённые глаза. Доктор явно не поверил.
— Но должен же быть ещё кто-то? Родители, например?
Одно упоминание о родителях Ангелины вызвало во мне новый прилив ярости. "Не знаю насчёт отца, но мать у неё точно не в своём уме", — подумал я, радуясь, что у меня нет их номеров.
— Я плохо знаком с её семьёй! — начал я, и тут в зале ожидания поднялась суматоха.
К нам по коридору спешила обеспокоенная медсестра. На миг я решил, что у Ангелины новый приступ. Но нет. Поравнявшись с нами, она запыхавшись заявила:
— Аркадий Викторович, я связалась, как вы просили, с членом семьи Ангелины Ильиничны. Сотовый лежал в кармане джинсов пациентки, и я позвонила по первому номеру, который имелся в контактах. Алла Ильинична сказала, что через считанные секунды будет здесь, но ей, похоже, всё равно, в каком состоянии её сестра, — потому что потом она рассмеялась и добавила, что её это уже изрядно достало.
Такое заявление вышибло меня из колеи. Похоже, у них вся семья неадекватная. Ангел! Как так вышло, что никому нет дела до тебя? — подумал я, отчаянно ища ответ.
— Эм… А вот и она! — указала пальцем медсестра на вошедшую пару и поспешила прочь. Я же не мог сдержаться: злость рвалась наружу, но, на удивление, была направлена не на сестру Ангелины, как я ожидал, а на человека, что пришёл с ней.
"А ему-то что здесь понадобилось?" — пронеслось в голове, когда я узнал приближающуюся фигуру Станислава Громова.
— Что произошло? Где Ангелина? Что ты… что ты сделал с ней? — без приветствия, злобно моргая покрасневшими глазами, выпалил этот тип. Ещё секунда — и он бы накинулся. Слава богу, в нашу безмолвную перепалку вмешался врач, иначе я бы преподал Громову урок, который он запомнил бы надолго.
— Сейчас пациентка вне опасности, и всё благодаря этому молодому человеку. Он вовремя среагировал и спас вашей невесте жизнь. Вместо того чтобы набрасываться, вы бы поблагодарили его, — сказал доктор, дружески похлопав меня по плечу. Мне тут же захотелось возразить: этот напыщенный идиот — никакой не жених Ангелины! Настоящим её женихом был я… Хотя чего уж там — я тоже не мог так себя назвать.
— Прошу прощения! — промямлил Стас с неприкрытым ехидством, отчего извинение прозвучало фальшиво. — Просто это… хм… так неожиданно! Мы все сейчас на взводе и слегка потрясены.
Видя эту перемену в своём "женихе", Алла покраснела — должно быть, от злости, или мне только показалось.
— Что ты такое несёшь? — резко выдавила она. Да, я не ошибся: Аллочка явно ревновала к сестре. Замечая мой любопытный взгляд, она покраснела ещё сильнее. — Спасибо, что не оставил её одну, Микаэль, но на этом всё. Дальше мы сами разберёмся, а ты лучше поезжай домой, — приторно-вежливым тоном произнесла она, отчего мне стало тошно.
— Да, вам бы не помешало отдохнуть! — добавил доктор, снова похлопав меня по плечу. — А вы пройдите за мной! Ангелина Ильинична пришла в себя, и ей сейчас не помешала бы поддержка родных, — сказал он, обращаясь к сестре Лины.
На меня в тот час же накатила волна ярости. Я не мог доверить Ангела рукам этой лицемерной сестрицы — да ещё и этому двуличному Стасику, который якобы только сейчас обратил внимание на девушку, что всегда безответно любила его.
— Вообще-то я её жених и, простите, имею право знать о самочувствии своей невесты, — выпалил я, сам не понимая, как эти слова сорвались с языка.
— Как же жених! — хмыкнул Стас, и мне ой как захотелось стереть это самодовольное выражение с его красивого лица.
— Что ты сказал, прости? — бросил я свирепо, сверля его взглядом. "Знала бы ты, Ангел, что он наконец-то обратил на тебя своё драгоценное внимание", — подумал я, понимая, что наша маленькая ложь вышла боком. Теперь от этого типа сложно будет избавиться — он ещё кучу проблем нам создаст.
Но сейчас это было не важно. Все мои мысли витали вокруг Лины, и мне совсем не хотелось, чтобы Стас оставался с ней наедине, тем более в одной палате. Обстановка накалилась, и даже Аллочка, похоже, это почувствовала — она, глядя на меня, одними губами повторила свои слова.
— Я никуда не уйду! Лучше уведи своего парня, а то ему худо будет, — отчеканил я, намеренно подчёркивая слово "парень".
Понимая, что я не отступлю и мгновенно исполню угрозу, Алла попятилась. На её лице проступила неприкрытая ненависть — направленная на сестру. И я буду не я, если позволю ей войти в палату к Ангелине.
— Да как ты смеешь так со мной говорить, выскочка из низших слоёв! — закричала она, громко топая ногами. И тут я понял: произошло нечто немыслимое. О нашей фикции с Ангелом каким-то образом узнала её сестра. Но как? Мы были осторожны, как мне казалось.
— Что, так изменился в лице, а? Правда глаза колет! — вопила Алла, порываясь замахнуться на меня; Стас еле удерживал её руки.
В зале ожидания собирались любопытные зеваки — наш скандал притягивал всех, кто был поблизости. Врач наблюдал за этим с осуждением.
— Мисс, я бы посоветовал вам добровольно уйти, иначе мне придётся вызвать охрану. Это общественное заведение, здесь не положено кричать, — сказал он, недовольно качая головой.
Но Аллочке было наплевать. Она продолжала вымещать на мне всю злость скопившуюся на сестру.
— Я вспомнила тебя! Ты тот самый певец, что пел на дне рождения Ангелины. И я вам не дура какая-то. Всё сопоставив, я поняла: вы вместе всё спланировали!
Ну вот и всё. Конец нашему спектаклю, — подумал я, и, странное дело, ощутил облегчение. Давно бы пора прекратить. Всё зашло слишком далеко. Теперь в моей душе по-настоящему зародились чувства к Лине, и мне порядком надоело тащить эту ложь. Что скажет на это Ангел? Как отнесётся, если я предложу встречаться по-настоящему? Не оттолкнёт ли? Ответы на эти вопросы мне, к сожалению, не пришлось долго ждать.
Собрав волю в кулак и бросив полный скорбью взгляд на Стаса, Алла заговорила хрипло, и каждое ее слово врезалось в мое сердце осколком стекла.
— Лина, которая всю жизнь боготворила Громова, не могла в одночасье воспылать чувствами к другому, тем более к тебе – совсем не в ее вкусе, — выдала она, расплываясь в злорадной усмешке. Я на мгновение встретился взглядом со Стасом, потрясенным не меньше меня. А ведь я знал… предчувствовал, что такой исход вероятен. Но почему же тогда эта правда обжигает сейчас огнем? Грудь сдавило тисками, перехватило дыхание. Мне нужен воздух, нужно бежать отсюда, чтобы хоть как-то прийти в себя. Зачем я ввязался в эту авантюру? Знал ведь, что ничем хорошим это не кончится. Лина с первого дня нашей встречи любила другого и не делала из этого секрета. Только я, глупец, надеялся, что хоть немного приглянулся ей. В памяти вдруг вспыхнул наш единственный поцелуй, перевернувший во мне все, и, как мне казалось, в Ангелине тоже. Она отдавалась этому поцелую с такой неподдельной страстью, что не могло быть никакой ошибки.
Не дожидаясь продолжения ядовитой речи неуравновешенной сестры, я, не глядя по сторонам, направился прочь из больницы. Мне нужно было время, чтобы все обдумать. Но одно я знал наверняка: я не сдамся. Сегодня ночью я непременно проникну в палату к Ангелине и поговорю с ней начистоту. И если она скажет, что все еще любит Громова, — тогда я отступлю и навсегда уеду в Москву. С этой мыслью я вошел в беседку неподалеку от госпиталя и принялся ждать, когда закончится время посещений и в здании останется только охрана.
А эта музыка для вас:👇
Благодарю всех за чтение! Как вам глава? Поделитесь своим мнением в комментариях. Автору будет приятно.)))