Лес не имеет названия на человеческих картах. Люди зовут его просто Чёрный Бор, и говорят это так, будто выплёвывают проклятие. Те, кто заходит сюда без приглашения, редко возвращаются, а те, кто возвращаются, уже не совсем люди.
Я — тот, кого они называют Хозяином Леса.
Тысячу лет назад я был другим. Звали меня Йоханом, сын кузнеца из деревни, что давно сгнила за болотом. У меня были руки, пахнущие углём и железом, жена с глазами цвета мха и сын, который ещё не умел держать лук. Потом пришла чума. Потом пришла ночь, когда я вынес их тела в поле и сжёг, потому что хоронить было уже нельзя. Потом пришла пустота. А потом пришёл он.
Демон не имел имени. Он просто стоял у костра, в котором горели мои родные, и смотрел. Высокий, тонкий, будто сотканный из тени и дыма.
«Хочешь жить?» — спросил он голосом, похожим на треск льда.
Я кивнул.
«Тогда отдай то, что осталось».
Я отдал. Сердце, душу, имя — всё, что ещё тёплое. Он вошёл в меня, как нож в масло. Боль была такой, что я не кричал — просто выл, как зверь, пока кости не перестроились, пока кожа не покрылась корой, а кровь не стала зелёной, как сок берёзы весной.
Когда я встал, Йохана уже не было. Остался только Хозяин.
Сначала я ненавидел. Бродил по лесу, рвал деревья, убивал всё живое, что попадалось под руку. Волки приходили ко мне стаями — не из страха, а из жалости. Они ложились рядом и выли вместе со мной. Потом пришли лешие, старые и молодые, с глазами-угольками. Потом феи, что светились холодным светом, как гнилушки. Потом даже вампиры — гордые, надменные — склонили головы. Потому что поняли: я сильнее смерти.
У меня есть нож из чёрного железа, выкованный из метеорита, что упал в год великого голода. Он не стареет. Есть арбалет из кости древнего оленя, тетива — из волос моей жены, сплетённых демоном. Он стреляет не стрелами — он стреляет судьбой. Если я целюсь, цель уже мертва. Просто ещё не знает.
Я живу в самом сердце леса, в избушке, что стоит на курьих ножках только для тех, кто умеет смотреть. На самом деле она стоит на костях всех, кто пытался меня убить. Внутри — тишина. На стене висит портрет: женщина с глазами цвета мха и мальчик с моим лицом. Я не помню их имён. Помню только боль, когда смотрю.
Каждую полночь я выхожу на охоту. Не за дичью. За теми, кто нарушил границу. Иногда это люди — заблудившиеся, жадные, глупые. Иногда свои — если кто-то из духов решает, что может стать сильнее меня. Их мясо я отдаю волкам. Кости — избушке. Души — демону внутри.
Он никогда не спит. Иногда шепчет:
«Ты всё ещё жалеешь?»
Я не отвечаю. Потому что не знаю.
Однажды пришла девочка. Лет двенадцати, в красном плаще, с корзинкой. Сказала, что ищет бабушку. Я мог убить её одним взглядом. Мог превратить в дерево. Мог сделать своей. Но посмотрел в её глаза — и увидел в них те же глаза цвета мха. Жена когда-то смотрела так же.
Я отпустил её. Сказал: «Иди по тропинке, не оглядывайся». Она ушла. А я три дня выл в самой глубине леса, пока деревья не начали плакать зелёными слезами.
Теперь я сижу на троне из оленьих рогов, в короне из волчьих клыков. Передо мной склоняются все: сатиры, лепреконы, русалки из чёрных озёр, даже древние духи, что старше самого леса. Они называют меня Хозяином. Они боятся. Они правы.
Но по ночам, когда луна висит низко, как мёртвый глаз, я выхожу на поляну, где когда-то сжёг своих. Сажусь на землю. Достаю нож. Режу ладонь — зелёная кровь капает на мох. И шепчу в пустоту:
— Верните мне имя. Хотя бы на одну ночь.
Тишина.
Только ветер в кронах. И далёкий вой волков, которые до сих пор жалеют меня.
Я — Хозяин Леса.
Я — вечная мука.
Я — вечная скука.
Я — тот, кто отдал всё, чтобы жить.
И теперь живу.
Тысячу лет.
И ещё тысячу буду жить.
Пока не найду способ умереть по-настоящему.
Или пока кто-то не придёт и не вспомнит моё имя.