Сергей Михайлович Эйзенштейн родился в 1898 году в Риге в довольно обеспеченной семье. Отец-архитектор и мать много времени уделяли образованию сына. В детстве Сергей занимался верховой ездой и играл на рояле. Во взрослом возрасте режиссер в совершенстве освоил английский, немецкий, французский, изучал японский. Эйзенштейн рисовал карикатуры, интересовался живописью, историей и многим другим – был эрудированным человеком.
Сергей Михайлович добровольно вступил в Красную армию, где впервые попробовал себя в качестве режиссера: он ставил театральные спектакли, занимался росписью агитпоездов, постоянно думал и писал об искусстве. В 1920, после увольнения из армии, Эйзенштейн устраивается декоратором в труппу театра Пролеткульта, где в 1923 году выступит режиссером спектакля по пьесе А. Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты». Постановка была примечательной: над головой зрителей летали акробаты на трапеции, под креслами взрывались хлопушки, на круглой, как арена цирка, сцене выступали клоуны. В этот спектакль был вставлен первый короткометражный фильм Эйзенштейна «Дневник Глумова». От пьесы Островского сохранилось только название. Это был первый опыт «монтажа аттракционов» – так начался путь Сергея Эйзенштейна в киноискусстве.
Два года спустя Эйзенштейн снимает свой первый полнометражный фильм «Стачка». В нем он развивает искусство монтажа. Но когда сегодня заходит речь о первых работах Сергея Михайловича, то на первый план выходит агитационная направленность картин. Возможно, благодаря своей уверенности в Революции, Эйзенштейну удалось создать монтажную школу и стать известнейшим в мире режиссером. Что происходит, когда талантливый художник имеет свои политические убеждения? Как минимум, он начинает делиться ими с миром, используя при этом собственные, нетривиальные средства.
На момент выхода «Стачки» не так давно завершилась Первая мировая война, и Европа была в состоянии экономического кризиса. Подавленные поражением в войне люди чувствовали растерянность. В это время в Германии зародился немецкий экспрессионизм – направление, которое обнажает психические процессы неуверенных в своем будущем и потерянных в настоящем людей. В России, после Первой мировой и Октябрьской революции, публика стала менее сентиментальной. Многие уже видели ужасы войны и смерти, и это перестало шокировать. Люди хотели лицезреть новые зрелища в кино. За сюжетом же далеко ходить не пришлось.
Сергей Эйзенштейн, работая над фильмом «Стачка», стремился не столько воссоздать хронику реальных событий, сколько передать свои ощущения от этих событий. Конечно, режиссер знал, о чем говорил: он лично видел войну и вызванное ей насилие. В 1928 году Эйзенштейн писал: «Если над предыдущим периодом довлел материал, <...> то последующий этап сменит показ явления <...> на вывод из явления и суждение по материалу, конкретизируемые в законченные понятия». Таким образом, Эйзенштейн, хотя и мифологизирует историю, делает это искренне и с полной убежденностью в своей правоте.
В 1920-е годы «важнейшее искусство» только училось «разговаривать» со зрителем, а зритель – понимать его; в это время активно разрабатывались средства киноязыка. Но поскольку после Революции все должно быть в пику старому, Эйзенштен начал искать принципиально новые приемы. Именно по ним многие помнят его фильм «Стачка». Создавая свою «инсценированную хронику», режиссер манипулирует правдой с помощью «монтажа аттракционов». Самые яркие сцены фильма – это сцены насилия. Например, сначала зритель наблюдает за движением народных масс, а затем камера фокусируется на одном человеке. Или нам показывают ребенка, который упал с высоты и разбился насмерть – да, это правда, наверняка дети умирали в то время, но окровавленного ребенка показывают крупным планом. Еще одна сцена: толпу забастовщиков поливают водой из брандспойтов – да, это правда, власть применяла насилие к рабочим, но снова камера выделяет отдельных людей, фокусируясь на их лицах крупным планом. Далее в фильме следует знаменитая сцена на скотобойне. Самые кровавые и жестокие эпизоды показаны опять же крупным планом и длительно, в то время как монтаж ускоряется, чтобы создать максимальное напряжение у публики. Таким образом получается манипуляция не только зрительским вниманием, но и эмоциями. Эйзенштейн не столько описывает факты, сколько передает свое отношение к ним. Такое агрессивное искусство зрителям понравилось, и до сих пор многие люди ожидают от похода в кинотеатр хлеба (попкорна) и зрелищ. В последующих своих работах, таких как «Броненосец “Потемкин”», «Октябрь» и «Старое и новое», Эйзенштейн будет продолжать использовать этот приём.
Эйзенштейн был глубоко убежден в своем «видении мира через коллектив». В фильме «Стачка» мы видим, как одна масса противостоит другой. Только солдаты, эти орудия власти, изображены безликими, они лишь функция: ружья, сапоги, военная форма. Прошло уже сто лет с момента выхода фильма, и сегодня хочется сделать шаг назад и посмотреть на эти народные массы с исторической дистанции: сейчас мы можем увидеть, что единство возможно только в борьбе. Борьба эта всегда против кого-то или за что-то, но сплочение коллектива, этих самых народных масс, может быть только в ней, именно борьба объединяет.
Но с большого художника большой спрос. Этично ли использовать тему, которая вызывает глубокие переживания в обществе и оставила след в истории, как холст для своих экспериментов? Ю. М. Лотман, например, считал Эйзенштейна человеком «безразличным к истине и далеким от морали», правда талантливым художником. Вспомним слова принца Гамлета: «...сами по себе вещи не бывают хорошими и дурными, а только в нашей оценке». Режиссер такую оценку дает и с помощью «монтажа аттракционов» превращает «Стачку» в чуть ли не документальный боевик, вовремя выжимая из зрителя то слезу, то возглас негодования. Таким образом он лишает публику свободы в трактовке изображаемых исторических событий.
Также беспомощные массы беспомощны не только перед насилием со стороны власти, но и перед гениальным художником, который использует их в своем мифотворчестве. Но как писала Инна Михайловна Лотман, старшая сестра Юрия Михайловича: «Конечно, много спорного – но ведь на то и голова на плечах, чтобы отметать ненужное». Не стоит изучать историю по кинематографу, разве что историю самого кинематографа.
Опубликовано: https://vk.com/@eight_fortyfive-stoletie-stachki-eizenshteina