- Сколько можно сидеть на моей шее - у Антона на лбу набухала вена, лицо побагровело, губы скривились от злости - надоела, сил нет больше терпеть.
То, что надоела, Дина недавно поняла, а вот насчёт шеи сожитель был неправ, она сама зарабатывала на себя, и не просила денег. Единственная ее вина перед Тошкой, была только в том, что любила безумно, дышать не могла без него. Семь лет, она радовалась каждому дню, прожитому рядом с ним, и молила бога, чтобы это было навсегда.
Антон принимал ее любовь благосклонно, позволяя окружать себя заботой, хвастался красавицей Диной перед друзьями, и гордился, что рядом с ним такая женщина.
Пока не встретил другую, ещё лучше, на фоне которой Дина стала казаться блеклой и непривлекательной. Он решил, что пора изменить жизнь, и объявил об этом растерянной сожительнице, но не стал ее выгонять сразу, дал три дня на сборы.
- Пока снимешь квартиру, дальше девочка, сама, сама - советовал он ей с отеческой заботой - привыкла за моей спиной сидеть, я понимаю. Но тебе пора стать самостоятельной, нельзя всю жизнь надеяться на кого-то, я тебе даю такую возможность.
И благородно ушёл к любовнице, дал время на сборы, чтобы Дина не спеша вывезла всё, что считала своим. Только куда вывозить огромную кровать, кухонный гарнитур, посуду, и прочие удобные и красивые вещи, он не сказал.
- А ведь прав Антон - думала Дина через три дня, сидя на старом стуле, на кухне полупустой, съёмной квартиры - нельзя надеяться даже на любимых, какими бы они не были хорошими. Как бы не клялись в любви, и не говорили, что будут холить, лелеять и оберегать. Любимый вырастает из мальчика в мужчину, из студента в руководителя с неплохой зарплатой, и у него меняется вкус, на жизнь, на одежду и на женщин тоже. Вот и Антошка вырос, он уже не тот студент с тонкой шеей и испуганным взглядом, с которым Дина познакомилась на вечеринке у общих друзей. Шея, та самая, на которой, якобы сидела сожительница, обросла мясом, стала крепкой и широкой, как у аргентинского быка. Тошка стал Антоном Дмитриевичем, у него появились некоторые атрибуты богатой жизни - деньги, машина и любовница, о последнем Дина узнала, как водится, в последнюю очередь.
А Дина не выросла и ничем не обросла, она как была парикмахером, так и осталась им, только клиентов стало чуть больше с годами. Могло быть ещё больше, но жизнь замужней женщины не состоит только из работы, там должно быть время и для дома.
Но получается , что замужней себя считала только она, "муж" Антон об этом не догадывался, или не хотел быть этим самым надёжным плечом. За семь лет не сделал ей предложения руки и сердца, откладывая на потом и свадьбу, и рождение ребёнка. Так и говорил:
- Потом, когда я доучусь!
После института, песня эта стала звучать чуть по-другому:
- Потом, когда немного поднимусь по карьерной лестнице, и начну зарабатывать.
А ещё добавились слова про большой дом, который нужно построить за городом, с детьми будет тесно в двушке, в которой они жили. Родители Антона, когда-то разрешили сыну с подругой, заехать в это убитое временем и квартирантами жилье, с условием, что они сделают ремонт.
Условие было выполнено, Дина привела квартиру в порядок, дешевые обои сменила на дорогие, отливающие фальшивой позолотой, натяжной потолок сиял белизной над головой. Окна, двери, полы, всё постепенно менялось, восстанавливалось умелыми руками мастеров, нанятых Диной за немалые деньги.
- Наконец-то здесь приятно находиться - обрадовалась мама Тоши, через три года Дининых трудов и денег - я уже думала, что вы никогда этот ремонт не закончите.
На что сын-студент, живущий на стипендию, должен был делать этот самый ремонт, она не спрашивала, решила, что он взрослый человек, и сам найдёт выход.
А Антон не искал подработку, зачем надрываться, когда есть любящая женщина рядом, она добровольно взвалила на себя обязанность, обеспечивать нормальную жизнь обоим.
- Спасибо тебе, любимая - говорил Тоша, целуя подругу в шею - ты поддерживаешь меня, даёшь возможность спокойно учиться, начну работать, отблагодарю по-царски.
Но до благодарности дело так и не дошло, Антон с головой ушёл в работу, куда его устроили знакомые, и оказывается, ушёл не только местом, которым думают. О его новой подруге, Дина узнала случайно, всего за пару недель до расставания, и произошло это открытие банально, из-за сообщения на телефон. Промелькнуло на экране "любимый, целую, скучаю", когда Дина ставила тарелку перед Антоном, и тут же исчезло, прикрытый рукой мужчины. Она не сразу поняла, кто и для кого любимый, положила рядом с тарелкой ложку и салфетку, достала из холодильника сметану, и только тогда грудь пробил неприятный холодок. Спрашивать не стала, но мозг из влюбленно-расслабленного состояния перешел в подозрительно-ошеломенный, и стал замечать странности в поведении сожителя. Но Дина так и не успела осознать, что нагло обманывают, как ее выставили за дверь с вещами, ещё и объяснили, что не стоит надеяться ни на какие поблажки. Она словно в тумане, собрала одежду в спешке купленные, дурацкие сумки, ещё не до конца осознавая, что ее жизнь в уютной квартире с любимым, закончилась. А что будет дальше, непонятно и страшно, Тоша в чем-то и прав, она не умеет и не хочет жить самостоятельно. Эта мнимая защищенность условным мужем, приучила ее быть слабой девочкой, она отдала бразды правления собственной судьбой в его руки и расслабилась. И внезапно очутилась в холодной пустоте, без защиты, почувствовала себя кошкой, которую просто так, взяли и выкинули на улицу.
Потому что, надоела!
За окном съёмной квартиры постоянно темнела ночь, она темнела даже днём, потому что, Дина была ослеплена адской смесью боли, обиды, и всё ещё безумной любви к единственному, дорогому Тоше. Она плакала ночами до истерики, утром собирала силы в кулак, чтобы отработать день без слёз, с упрямо сжатыми губами, и с прямой спиной. Девочки в салоне всё понимали, а может и знали, поэтому, ни о чём не спрашивали, Дина молча отрабатывала и уходила домой плакать. Она похудела, стала какой-то жилистой, некрасивой, и только тщательно наложенный на лицо макияж, делал ее похожей на человека. Через неделю слёз и катаний по полу, не выдержав разлуки, она пошла к дому Антона, туда, где была счастлива с ним, и где теперь спала в его объятиях другая. Сумерки и капюшон лёгкой куртки скрывали лицо, чтобы не узнали соседи, а знакомая скамейка в кустах приютила и дала возможность следить за балконом Тошкиной квартиры.
Родные окна с зелёными шторами светились огнями, выходили курить те же самые друзья Антона, что приходили и при ней. Смеялись звонко их жёны, звучала музыка, всё было знакомо и привычно, только без нее, и Дина смотрела на жизнь, что шла по привычному расписанию. И никто не замечал, что хозяйка вечеринки поменялась, была шатенка, а теперь блондинка, одна ушла, пришла другая, а может будет третья.
- Первая готовила лучше - это единственное, чем вспомнили Дину, подруги и жёны друзей - а эта даже бутерброды нормально не смогла нарезать.
Дина смотрела не отрываясь на балкон, куда изредка выходил и Антон, ее бросало в дрожь, как только появлялась знакомая фигура, и нескончаемые слёзы снова текли по лицу. Она не заметила, что давно наступила ночь, двор опустел, и только кривой серп стареющей луны, остался с ней в темной стороне планеты.
- Кого тут ждём, красотка - большие, как лопата ладони схватили ее плечи, и рывком повалили на скамейку - наверное, меня!?
Он много выпил, задержался с ребятами, засиделся, и шёл пешком домой, понимая, что жена за это покажет кузькину мать. А это было последнее, чего он хотел бы увидеть, а ещё просить прощения, врать об аврале на работе, выслушивать упрёки и крики. Он злился, понимая, что придётся зажать мужскую гордость в кулак как всегда, а она станет вырываться, распирать тесные оковы. Гордость уже рвалась наружу, понимая, что скоро закроют, ей было обидно, хотелось доказать, что она есть, хоть кому-нибудь.
Вот она, хоть кто-нибудь, худенькие, опущенные плечи за кустами, такая не сможет дать отпор, на ней можно доказывать всё, что угодно.
Крупный мужчина с тяжёлым запахом недавно выпитой, дешёвой водки навалился всем телом на Дину, и больно сжал грудь. Слюнявые губы зашарили по лицу, возбужденно шепча гадости, и источая невыносимый запах рыбьих потрохов.
Дина попыталась оттолкнуть, но силы были неравны, и ее попытки вырваться вызвали только смех у спонтанного насильника.
- Не дёргайся, я быстро - захохотал мужчина, заламывая ей руку и снова полез с поцелуем ко рту Дины - потом иди, куда хочешь, шалава!
Последние слова упали на ту благодатную почву, которая готовилась последнюю неделю, проливалась слезами и кровью из раны в сердце. Диной пользовались семь лет, обманывали и унизили, выставили за дверь, но всё это она вытерпела, потому что любила.
Но когда тебя пытается использовать вонючий, мимопроходящий, наглый от выпитого никчёмыш, даже у самой слабой, загнанной в угол женщины, в теле просыпается оборотень.
Крик раненого зверя, вой, рык, тот самый ужас, летящий в ночи из фильма-страшилки и вызывающий оцепенение у окружающих. Это получилось само собой, не обдумывалось, не было времени, без репетиции, такое не репетируют, это выходит из утробы.
Издав этот крик отчаяния и мщения за все обиды, Дина коротко вцепилась зубами в щёку насильника, почувствовала рвущуюся мякоть. Тут же, как маленькая собачка, перескочила в плечо, метила в шею, но что успела схватить, то и укусила.
Она кусала выворачивая себя челюсть, рвала ногтями, успевая рычать, визжать и орать матом, словно бешеный хорёк, попавший в капкан.
Ошеломленный натиском и болью мужчина, попытался оторвать от себя сумасшедшего клеща, но девушка вцепилась намертво, и даже удар кулаком по спине не почувствовала.
- Полицию вызывайте!
- Там женщину убивают!
Загорелись погасшие окна, с балконов раздались крики, и Дина немного ослабила мёртвую хватку, чем и воспользовался насильник. Он поднялся и отбросил от себя девушку, она отлетела в кусты, но не упала, а снова кинулась на мужчину, который был крупнее ее в два раза. Но вовремя опомнилась, поняв, что может ночь провести в полиции, где придётся объяснять, как и что случилось.
Удивлённый серп луны, одним глазом следил с вышины, как по городу мчатся в разные стороны две фигуры, пугая редких прохожих. Одна фигура на бегу держит ладонями разорванные губы, из которых текла кровь, и с ужасом думает, как объяснить жене укусы на лице и на плечах.
Вторая бежит босиком, потеряв туфли в пылу борьбы, и повизгивает от боли, попадая голой стопой в камушки и неровности дороги.
Дина добежала до своего дома и проскочила незамеченной на этаж, ей повезло, все спали и никто не смотрел с балкона на растрепанную соседку в рваной куртке.
Она задыхаясь от бега, тыкала ключом в замочную скважину, не попадала и шептала грязные ругательства, которым только что научилась, но что-то мешало, путаясь в связке. Наконец ключ вошёл куда нужно, повернулся, и Дина шагнула в тесную прихожую, где горела лампочка над зеркалом.
- Забыла выключить, растяпа - тихо отругала она себя - а ведь по счетчику платить самой, теперь всё самой, надеяться не на кого.
Она и раньше отвечала за всё сама, платила по счетам, заботилась о завтрашнем дне, но чувствовала спиной защиту, которой оказывается и не было.
Дина покрутила в руке ключи и ахнула от удивления, в ладонь впечаталась толстая, золотая цепочка, разорванная посередине.
- Я его ограбила?!
Она сползла по стене в прихожей и села на пол, растянула цепь и рассмотрела его поближе, попробовала на зуб зачем-то.
- Я мужчину избила и ограбила - повторила она, вслушиваясь в свой голос - вот это да!
После душа, где она повизгивала тихо от боли, когда мыльная вода текла по ссадинам в ногах и руках, Дина снова взяла со стола трофей и удивлённо присвистнула:
- Не такая уж я и лохушка - засмеялась она, рассматривая льющиеся по ладони звенья - с добычей вернулась.
- Ай да я, ай да - хотела сказать сукин сын, но подумала, что она всё таки девочка, хоть и кусачая, сумевшая отстоять себя, когда загнали в угол.
Но девчонка!
Впервые за последние дни она заснула без слёз, раскинув руки и ноги, в позе "звезда на небосклоне", и во сне постанывала от боли, когда двигала "лучами". Ссадины и синяки проступили по всему телу, слишком отчаянной была последняя борьба за свою честь и гордость.
Но болело только тело, а душа, гордо выпрямив спину, била в барабан, как юный пионер из старого черно-белого фильма.
- Бей, в барабан!
Бей, в барабан!
За родной Биробиджан!
Причём тут город на Дальнем Востоке, душа не думала, она продолжала выстукивать ритм:
- Бей, в барабан!
Ты красотка, Дина-джан!
Ушёл страх перед будущим, не выдержав победного марша, зажав уши сбежала обида, и следом за ним поплелась жертвенность, в этом доме им стало неуютно.
Дина спала, и улыбалась морщась от боли, разорвала всё-таки губу, когда вгрызалась в пьяного насильника, увлеклась немного.
От автора: Иногда нам нужны такие встряски, чтобы вылезти из депрессии, куда загоняет жизнь.
Заходите в Телеграм канал, с ленцой, но пишу и там.