«Возвращение» Алексея Старцева в выставочное пространство сродни долгожданному визиту старого доброго друга, чье отсутствие ощущалось как тихая потеря. Открытие его персональной выставки в музее «Фридландские ворота» 15 ноября, при всей его масштабности и многолюдности, поразительным образом сохранило атмосферу камерности, почти семейной теплоты. Это и стало ключом к пониманию всего проекта.
За последние тридцать лет внутренней, глубокой работы Старцев создал для себя эталонный образец творческой аскезы: писать, не оглядываясь на внешнее и сиюминутное, творить для собственного внутреннего мира. Это путь настоящего, большого Художника с большой буквы, чье «возвращение» — как и фильм Андрея Тарковского — это не просто физическое появление, а метафизическое: обретение утраченного времени, встреча с тем, что считалось растворенным в прошлом.
Экспозиция разместилась в зале «Голография» — пространстве сложном, бросающем вызов классической живописи. Однако кураторам удалось не просто обыграть его, но и наполнить театральными нотами, что абсолютно органично для художника, отдавшего значимую часть жизни служению Калининградскому музыкальному театру. Зал камерный, и от этого некоторым работам, возможно, не хватает воздушной дистанции. Но именно в этом микрокосмосе уместился целый макромир Старцева, вместивший его внутренний и внешний багаж.
Подзаголовок выставки — «Город в художнике и художник в городе» — точно схватывает самую суть его «гения места». Узнаваемые топонимы на полотнах — не просто фиксация городской достопримечательности, но, прежде всего, внутреннее переживание этих локусов, их эмоциональный отклик в душе мастера. И сам Калининград здесь предстает не просто географической точкой, а сложным философским конструктом, мифом на стыке эпох — Кёнигсберга и Калининграда.
Алексей Старцев — виртуозный колорист: ему в равной степени подвластны и нарочито активные, яркие цветовые аккорды в летних ландшафтах («Дорога на Правдинск», «На реке Прохладной», «Солнечный день», «На хуторе», 2018-2020, акрил), так и приглушенные, мягкие, почти монохромные гармонии, например, в меланхоличных и созерцательных городских пейзажах («Зимний вечер», 1993; «На верхнем озере Весна», 1993). С той же легкостью он обращается с материалом: будь то капризная акварель «по-мокрому», не прощающая ошибок, или более пластичные масло и акрил.
Искушенный зритель непременно отметит и тот интеллектуальный диалог, который художник ведет с мастерами прошлого. Это не подражание методу или стилю, но жест глубокого уважения к таланту и мастерству коллег из прошлых эпох. Так, в работе «Дорога с путниками» (2010) незримо, но явственно проступает дух Ван Гога.
Творчество Старцева заставляет задуматься о хрупких границах между реальностью и вымыслом. Вот мы видим руину, ставшую для нескольких поколений калининградцев частью личного и коллективного кода, а рядом — русалку, существо мифическое. И реальность на наших глазах трансформируется в миф.
Художественные работы цикла времен года, в особенности «Осень» и «Весна», решенные в сходной, почти монохромной гамме (с уходом в охристые и голубые тона), на первый взгляд стирают ясные ассоциации. Увядание и возрождение меняются местами, окутывая зрителя метафизическим туманом. Эти пограничные сезоны — метафора вечного цикла, в котором, подобно птице Фениксу, необходимо умереть, чтобы возродиться вновь.
Любопытен и прием, где ирреальное буквально выходит за рамки картины. Художественный образ не заканчивается на плоскости холста, он продолжает жить на багете, разрушая границы привычного. Работа «Три пейзажа и натюрморт» (х/м, 1994) — яркий тому пример: она создает эффект картины в картине, погружая зрителя в само пограничье миров, а уникальная авторская рама окончательно стирает любые условности.
Сила Алексея Старцева в том, что его глубоко личные, почти исповедальные полотна звучат как история целого поколения — поколения в поисках своего ландшафта и себя в нём, в поисках любви, Бога, утешения и простой человеческой радости. На картине с влюбленными («Двое и солнце», х/м, 1991), над которыми сияет то ли солнце, то ли космос, при внимательном взгляде проступают почти что лики — Адама и Евы, словно бы первозданная история любви повторяется вновь и вновь.
А его работа "Плачем о прошлом, молимся о будущем" (х/м, 1991) на грани фигуративной и абстрактной живописи звучит в сегодняшнем времени почти как манифест и руководство к действию.
Алексей Старцев — художник-отшельник, служащий творчеству как высшей силе с монашеской самоотдачей.
Прикоснуться к мирам этого большого мастера можно в музее «Фридландские ворота» до 16 января 2026 года.
P.S. Сам художник говорит, что рассказывать о картинах, писать о них тексты — последнее дело. Отчасти с ним можно согласиться: искусство прекрасно тем, что каждый видит в нем абсолютно свое, вычленяет наиболее понятные и близкие моменты, пропускает увиденное через собственный багаж знаний и впечатлений. Однако искусствоведы нужны как минимум для того, чтобы рассказывать о художниках и сохранять о них память.
Александра Макаревич, искусствовед, культуролог