К 207-летию со дня рождения великого русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева мы решили представить, какое интервью можно было бы сегодня взять у него, опираясь на реальные факты его биографии, воспоминания современников, оценки историков и исследователей его творческого наследия, ставшего частью культурного кода России.
– Иван Сергеевич, Вы провели за границей почти 30 лет. Вас часто упрекали, что Вы отдалились от России. Это так?
– Упреки слышал, и не раз. Особенно от Федора Достоевского в Баден-Бадене. Но скажите, разве можно узнать и полюбить что-то глубже, только находясь внутри? Я видел Россию и с берегов Сены, и с берегов Спасского-Лутовинова. Моя связь с родиной была не в ежедневном присутствии, а в постоянной думе о ней. Да, я был убежденным «западником», я верил в цивилизацию, как мой герой Потугин из «Дыма». Но я всегда говорил: «Нас хоть в семи водах мой — нашей, русской сути из нас не вывести».
– И именно эту «русскую суть», как считают, «открыли» Вы для Европы. Как Вам это удалось?
– Я был, если угодно, проводником русской культуры на Западе. Я свободно говорил на нескольких языках, дружил с Флобером, Золя, Мопассаном, Гюго. За чашкой кофе или на знаменитых «обедах пяти» рассказывал им о Пушкине, о Гоголе, о Льве Толстом. Лично договаривался с издателями, редактировал переводы. Точно заметил Дмитрий Мережковский, что я постарался открыть Западу «всю глубину, всю прелесть и силу русского духа». И мои собственные книги — «Записки охотника», «Отцы и дети» — стали для Европы окном в русский мир.
– Говоря об «Отцах и детях»: Вы ведь даже слово придумали — «нигилист». Вы чувствовали, что предсказали революцию?
– Художник — не пророк, но он чуткий барометр. Я уловил в воздухе новое веяние, новый тип человека — отрицающего, беспощадного в своей логике. Я не осуждал и не восхвалял, а старался понять. После выхода романа на меня ополчились все: и консерваторы, и радикалы. Но разве не в этом долг писателя — быть честным, даже если это неудобно?
– Ваша жизнь за границей была окутана слухами. Говорили даже, что Вы были... агентом русской разведки. Это правда?
– (смеется): О, этот миф! Мне приписывали и шпионаж, и создание «положительного имиджа» России по заданию Третьего отделения. Да, меня вызывали по «делу 32-х», связывали с лондонскими пропагандистами. Но я отвел от себя подозрения. Моя истинная «тайная служба» была не в шифровках, а в культуре. Я не тратил казенные деньги, как упрекали меня, я тратил свое состояние и свой талант на то, чтобы Европа узнала настоящую Россию — не страну медведей и вечной мерзлоты, а страну великой литературы и сильного духа. Если это «разведка», то исключительно средствами искусства ради правды.
– А как же история с романом Жюля Верна «Михаил Строгов», который Вы, по слухам, «продвигали», зная, что его запретят в России, чтобы вызвать ажиотаж в Европе?
– Хитроумный ход, не правда ли? Запретный плод сладок. Если такие маневры и помогали созданию нужного интереса к произведениям о России, что ж, я не вижу в этом ничего дурного. Иногда нужно проявить смекалку, чтобы донести правду.
– Ваш друг, Ги де Мопассан, писал о Вас как о человеке невероятно скромном, добром и с какой-то трогательной наивностью. Таким Вы себя и ощущали?
– Мопассан был очень ко мне добр. Он писал, что я был «настоящим колоссом с движениями ребенка». Возможно, в этом есть доля правды. Я действительно мог удивляться житейской пошлости и грубости, которые мой ум, как писателя, прекрасно понимал и анализировал. Прямодушие и доброта — не слабость. Это сознательный выбор. Я ненавидел лицемерие.
– А правда ли, что Ваш приезд в Россию всегда становился событием для прогрессивной молодежи?
– (с легкой грустью): Да, говорили, что «Тургенева, что называется, боготворила либеральная молодежь, встречавшая каждый его приезд в Россию овациями». Но эта же популярность вызывала опасения правительства и подозрительность крайних партий. Порой это была нелегкая ноша. И, признаться, я «неохотно возвращался всякий раз в свою страну, которую горячо любил», потому что не мог забыть тех дней тюрьмы, которые постигли меня в связи с появлением «Записок охотника».
– Вы упомянули о тюрьме. А ведь был и случай, когда Вы, будучи в ссылке, тайно, под чужим именем, приезжали в Москву. Что заставило Вас пойти на такой риск?
– (с теплой улыбкой): В марте 1853 года я действительно «тайно выехал в Москву, чтобы встретиться с Полиной Виардо. Наверное, в полицейских донесениях можно прочитать: «Иван Сергеевич оделся купцом и имел при себе на всякий случай фальшивый паспорт». Иногда сердце сильнее всяких полицейских предписаний. Но это - моя личная жизнь.
– Ваши отношения с Полиной Виардо – одна из самых известных и загадочных страниц Вашей биографии и Вашего творчества. Она постоянно возбуждает всеобщий интерес. Вот уже на протяжении семи лет в Москве, Париже, Брюсселе можно было прийти на уникальный драматический музыкальный моноспектакль «Зов небесный» в исполнении талантливой актрисы театра и кино Елены Соколовой, в ходе которого на основе Вашей переписки с Полиной художественными средствами разгадывают великую тайну Вашей любви. Вы могли бы что-то нам подсказать?
– (сдержанно, с достоинством): Понимаю, что истинный характер наших отношений «до сих пор остаётся предметом дискуссий». Я предпочитаю хранить святое в тайне. Скажу лишь, что Полина была не только великой певицей и актрисой, но и удивительной, глубокой личностью. Ее салон в Буживале, где я провел мои последние годы, посещали «яркие представители интеллигенции Франции и других европейских стран. Бывали у нее и известные политики». Этот дом стал моим пристанищем и моим «вторым отечеством», как писали в некоторых публикациях.
– Хорошо, тогда вот такой вопрос: на Ваш взгляд, в чем главная задача писателя и романиста?
– Я всегда придерживался самых передовых взглядов, «отвергая все старые формы романа, построенного на интриге, с драматическими и искусными комбинациями». Я требовал, чтобы давали «жизнь», только жизнь — «куски жизни», без интриги и без грубых приключений. Роман – это самая новая форма в литературном искусстве. Он должен стать «историей жизни».
– Иван Сергеевич, каким бы Вы хотели, чтобы Вас запомнили?
– Прежде всего — как честного писателя, который любил свою страну и служил ей словом. Люблю повторять: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!». И человека, как сказал обо мне Мопассан, который старался быть «прямым, искренним и честным». Я верил, что люди, подобные мне, делают для отечества больше, чем некоторые политики: они «стяжают любовь всех благородных умов мира». И если мне это хоть отчасти удалось, я спокоен.
В тексте использованы известные цитаты И.С.Тургенева в жанре литературной художественной реконструкции-интервью.
Текст интервью также размещен здесь: https://ex.moment-istini.com/news/intervyu-rekonstrukcziya-s-ivanom-turgenevyim-o-zhizni,-lyubvi-i-sluzhenii-rossii