Пронины были одной из самых диковинных парочек за всю историю села Звонкий Гай.
Макар с детства отличался угрюмостью. Он долго не разговаривал, и мать из сил выбивалась, таская его по врачам и пытаясь определить причину немоты, пока однажды внезапно не вошла в сарай, где он что-то мастерил и не услышала, как Макарушка что-то напевает себе под нос солидным баском.
- Что же ты, ирод, до сих пор молчал-то?
- А че говорить-то? – резонно возразил мальчишка.
- Да ведь я начала уже документы собирать, чтобы тебя в интернат глухонемых определить.
- Та… отмахнулся Макар, - я сказал бы, что не надо.
Вот и поговори с таким! В школе учителя из сил выбивались, чтобы хоть на «троечку» что-то из него вытянуть. В военкомате работают люди опытные и всяческих повидали, но и там долго раздумывали, куда же такое чудо определить, чтобы страна и дальше спала спокойно. Отправился Макар в стройбат и вернулся в село, приобретя профессию плотника. Оказалось, что Пронин на редкость мастеровитый. Устроился он работать в строительную бригаду и ещё постоянно шабашил после работы. Стоило в Звонком Гае кому-то задуматься о стройке, сразу же договаривались с Макаром. Знали, что все сделает качественно и быстро – не придерешься.
Работал много, и едва ему исполнилось двадцать пять лет, начал строить собственный просторный дом. Справился быстро, а потом поставил вокруг усадьбы высоченный забор, накупил скотины и стал жить замкнуто – сам никуда не ходил и к себе никого не приглашал. За что от односельчан и получил кличку Бирюк.
Бирюк-то бирюком, однако парень хорошо зарабатывал, ни пил, ни курил, а, значит, по сельским меркам, мог считаться завидным женихом.
- И пусть молчун, зато вон как в хозяйстве ворочает! И денежки у Бирюка всегда водятся, - шушукались соседки. – А что малость с придурью, так то не беда. У каждого мужика свой бзик.
Насмешливых и языкастых сверстниц Макар дичился: за ними ведь ухаживать надо, а он, видимо, не считал нужным тратить время на такие глупости.
Но была ещё одна категория потенциальных невест – женщины постарше, которые по тем или иным причинам остались одинокими. Не самые, конечно, завидные невесты, но выбор имелся.
Например, доярка Маня Жукова – женихи в свое время забраковали её из-за крупного носа. Она то и дело стучала в ворота Пронину: то доску прибить, то лист железа на крыше поправить надо.
Были у неё и соперницы. Продавщица сельпо видная Тоня Климова – разведенка с двумя детьми - откровенно заигрывала с парнем, едва завидев его в магазине. А повариха в колхозной столовой вдовая Ирина Горина – простодушная толстушка - всегда ему наливала борщ в самые большие миски и норовила подложить кусочки повкуснее, красноречиво вздыхая и жалуясь на одиночество.
Но как-то по весне все село изумленно ахнуло, когда Макар привел в дом всем известную грубиянку Зинку Крюкову. В свое время её «попросили» даже из детского сада, потому что отчаянно дралась. В школе тоже родителей то и дело вызывали к директору.
- Дикая она у вас словно… Маугли! Ей бы в волчьей стае жить.
У родителей тоже руки опускались, глядя на угрюмую дочку. И только бабушка вставала на её защиту.
- Зинка, может, на язык злая, зато внутри добрая.
- Только никто от неё доброты-то не видел, мама, - тоскливо возражала сноха.
- В тетку Клаву удалась, - настаивала старушка, - та трех немцев вовремя оккупации вилами заколола и к партизанам подалась. В разведку ходила, мосты подрывала. Вон медали от нее остались.
- Но за окном-то не сорок первый год, и фашистов вокруг нас нет, а такое ощущение, что Зинка вот-вот чеку из гранаты выдернет.
В ПТУ она и месяца не продержалась. Кое-как отец уговорил председателя колхоза, чтобы пристроить дочку телятницей на ферму – с животными она была гораздо мягче, чем с людьми. А тут и бабушка представилась – домик любимой внучке оставила. И хотя родители были против, Зинка собрала свои пожитки и заселилась в старенький пятистенок.
- Восемнадцать мне есть, прокормить себя могу. Надоело ваши попреки слушать!
- Да как же так… юная девушка и одна?
- Пусть попробует кто-то сунуться, если жизнь недорога!
И вправду, если кто и пытался за ней поухаживать, получал такой от ворот поворот, что второй раз уже не подходил.
И вот как сошлись столь разные люди? Соседки сплетничали, мол, Макар у Зинаиды крышу чинил и что-то там между ними получилось. Внешне-то Зинаида была привлекательная – приятно полненькая, с миловидным лицом, аккуратная и хозяйственная. И точно так же, как Макар держала полный двор скотины: три козы, пять овечек и немалое гусиное стадо.
Как уж сговаривались молодые неизвестно, только свадьбу они устраивать не стали, а тихо расписались в сельсовете.
- Чем же я хуже Маугли? – с обидой высказалась Ирина при раздаче еды, в раздражении сунув Макару буквально кукольную мисочку рассольника. – Пусть молодуха тебя теперь кормит.
Когда же новобрачный зашел купить хлеба в сельпо, разгневанная Тоня сначала делала вид, что его в упор не замечает, а потом сунула ему черствую подгоревшую буханку.
Макар слова не сказал, но через четверть часа в сельпо ворвалась Зинка и устроила такой скандал, что продавщица не только заменила товар, но и извинилась.
А вот Маня лишь со слезами на глазах смотрела при встрече на Макара. Видно, запал он по-настоящему ей в душу.
- Не расстраивайся, - успокаивали грустную девушку товарки на ферме, - долго он с Маугли не протянет. Зверина она редкостная – быки-производители писаются от страха, едва завидев.
В ближайший воскресный день весь Звонкий гай стал свидетелем переезда Зинки в дом новобрачного. Жили они на улице Щорса, но в противоположных концах.
В тот весенний день из ворот пятистенка Зинаиды пыхтящий от натуги Макар выкатил тачку, нагруженную узлами с пожитками, а за ним потянулись козы, овцы и гуси, за которыми с хворостиной в руках шествовала хозяйка. За ней плелся старый кобель Шарик. Взбудораженные животные все время норовили разбежаться - пощипать травку, да и просто из любопытства – но грозный оклик хозяйки и активная помощь соседей заставляли их вернуться на дорогу. Возмущенное беканье и меканье, гогот гусей составили такую какофонию, что свидетели этого забавного переселения не слышали друг друга. Процессия растянулась едва ли не на всю улицу.
- Интересно надолго ли их хватит? – смеялись люди.
Прошло пару месяцев, и как-то Бирюк вышел на работу с приличным «фингалом» - глаз почти весь заплыл багровым кровоподтеком.
- Чего это с тобой, Макар, стряслось? – участливо спросил бригадир.
- Та… дрова рубил – полено отскочило.
- Угу… знаем мы это полено!
В столовой, заметив синяк, злорадно рассмеялась Ирина.
- Маугли расстаралась? То ли ещё будет. Бросай ты её пока вообще не пришибла! – и она вновь заботливо положила ему в тарелку самую большую котлету.
Вечером того же дня соседи увидели, как со скрипом распахнулись ворота, и на улице показалась Зинаида с тачкой, груженной узлами. Она направилась к своему пятистенку, а за ней созываемые криками хозяйки побрели овцы, козы и гуси. Последним опять плелся нервно гавкающий Шарик. Смеющиеся соседи помогли Зинаиде загнать стадо в покосившиеся ворота пятистенка. Благодарности, конечно, не дождались. Разве что Зинаида соизволила буркнуть:
- Я ему не рабыня Изаура!
Никто не удивился такому окончанию скоропалительного брака.
- Легче с тигрой когтистой ужиться, чем с нашей Зинкой.
И надо представить удивление односельчан, когда недели через три они увидели на улице Макара с уже знакомой тачкой в сопровождении всё той же процессии из коз и гусей. Причем животные уже более-менее понимали, чего от них требует хозяйка.
Услышав, что курьезная парочка вновь сошлась, люди только недоуменно пожимали плечами. А повариха Ирина, разозлившись, вновь вытащила из загашника детские тарелки.
Лето было в разгаре – самая пора для шабашек, и Макар после основной работы до темна махал топором на чужих стройках. Уж, казалось бы, до семейных скандалов ли? Но
как-то вечером расслабившиеся после тяжелого трудового дня соседи услышали знакомый скрип ворот.
С каменным лицом на улицу выбралась с тачкой с узлами Зинка, а за ней покорно засеменило все стадо. А через три дня они вернулись обратно. Но как!
Макару, видимо, некогда было сопровождать строптивую супругу, поэтому тачку с пожитками Зинка обратно катила сама. А вот её скотина выстроилась впереди пыхтящей от натуги хозяйки словно на параде. Впереди процессии неторопливо бежал Шарик, потом вышагивали чуть ли не в ногу козлы, за ними семенили овцы, не отставала от них и стайка гусей.
Зрители сбежались со всего Звонкого Гая. Сначала всех охватывала легкая оторопь, а потом раздавался дружный хохот. Зинка побагровела от злости. Поставив тачку, она уперла руки в бока:
- Чего вылупились? Своих дел что ли нет?
А потом набросилась на стоящую в толпе Маню.
- Чего тебе здесь, задрыпанка клювоносая, понадобилось? Все слюни по моему Макару пускаешь? Не нужна ты ему, не нужна!
Затем Зинка перевела ненавидящий взгляд на Тоню.
- Вот тебе, а не мой Макар!
Досталось и Ирине – блажная баба обозвала её «жирдяйкой» и «котлетницей» и пригрозила «волосенки проредить». Попутно она оскорбила ещё и парочку чем-то досадивших ей соседей. После чего вновь подхватила тачку и кинулась догонять уже упершихся в ворота животных.
Конечно, люди осудили грубиянку.
- Хоть и Бирюк он, а все же не заслужил такой полоротой жены. Окончательно ему с Зинкой разводиться надо. Женился бы хоть на Маше… лучше пусть у жены будет длинный нос, чем раздвоенный язык.
- Так ведь ишь, как Зинка к нему приклеилась – не отдерешь!
Наступила осень. Пронины вроде бы жили мирно, по крайней мере, перестали развлекать соседей процессиями домашней скотины.
И вот в сентябре вышли из дома поутру доярки и увидели, что возле ворот Зинкиного дома сгрудились спящие животные.
- Че такое?
- Видимо, вновь с Макаром разбежалась.
- А скотину-то во двор почему не запустила?
- Опять мозги набекрень съехали!
- И все равно - не похоже так-то на неё.
Но никто не рискнул постучать Зинке в окошко, опасаясь получить в ответ поток ругани. Да и спешили люди на работу. Но, оказавшись на ферме, доярки поделились с товарками непонятным происшествием.
И тут выяснилось, что Зинаида в этот день должна была выйти на работу. Вообще-то работала она двое суток через двое, и на этот день как раз выпадал второй выходной. Но заведующий фермой попросил Пронину заменить заболевшую сменщицу. Зинка побурчала, но согласилась. Человеком она была хоть и неприятным, зато ответственным.
Не любили люди Зинаиду, но все же заволновались.
- Уж не пришибли ли они с Бирюком друг друга?
Заведующий фермой сел на велосипед и вскоре оказался у дома Прониных. Но напрасно он барабанил в калитку, никто не вышел.
Выругавшись, он подъехал к пятистенку Зинки. Её скотина разбрелась по улице, щипая траву, но далеко не уходила, видимо, ожидая хозяйки.
Было понятно, что Зинки дома нет, и все же заведующий на всякий случай постучал в окно. В доме по соседству шевельнулась занавеска, а потом на крыльце появилась опирающаяся на клюку восьмидесятилетняя баба Клава.
- Чего ломишься-то? Нет здесь Зинаиды!
- А козлы то её откуда взялись?
- А лихоманка их знает… откуда-то ночью приперлись. Но Зинки с ними не было, это я тебе точно говорю!
Заведующий озадаченно потоптался, глядя на высунувшегося из-под ворот рычащего Шарика, а потом поехал в правление и позвонил участковому.
- Странно это всё, Михаил Борисович. Я, может, и решил бы, что у Зинки в очередной раз крышу снесло, но она не при каких обстоятельствах не оставила бы свою скотину бесхозной.
Местный участковый Авдеев Михаил Борисович отнесся к звонку серьезно. Зинаиду знал прекрасно. Не раз выговаривал ей за грубость и даже грозился оштрафовать.
Через час участковый подъехал на служебном мотоцикле к дому Прониных, постучал, подумал, а потом отправился в подворный обход.
- Нет Бирюка дома, - выглянула на стук их соседка справа. – Бригадирская машина за ним спозаранку заехала. Вроде бы кошары строят возле Чибисова хутора.
- А Зинка?
- Со вчерашнего дня не видела, точнее, не слышала. Чего-то кричала она в огороде… громко так, грозно! Я в доме была и то услыхала.
- А во сколько это было?
- Аккурат после обеда.
Михаил Борисович прикинул про себя.
- Выходит, не с мужем она ругалась?
- Выходит так. Его вчера поздно вечером домой привезли. Я как раз программу «Время» смотрела, когда машина подъехала.
- Значит, после девяти часов он приехал. И все промеж ними было тихо?
- Я громкость на всю выкручиваю. Глуховата на старости лет стала. Может и сцепились, да не слышала.
А вот пожилая соседка слева припомнила, что супруги ещё с раннего утра в тот день отношения начали выяснять.
- Я на заре корову доила, когда услышала, как Зинка на Макара кричит, мол, почисть у скотины. Дескать, сама не могу – плохо себя чувствую, - она оглушительно фыркнула. – Вот ведь… цаца какая!
- А вы не слышали, с кем она после обеда в огороде ссорилась?
- Да мало ли, кто ей на язык в очередной раз попал. У нас же за огородом овраг - тропинка через него идет – срезает путь на Пролетарки. Много народа ходит.
Участковый обошел ещё несколько домов, где жили в основном пенсионерки, и выяснил, что со вчерашнего утра никто Зинку не видел.
Он зашел в проулок между домами, который вел к оврагу. На противоположном конце за деревьями виднелись крыши улицы Пролетарской. Начинаясь за огородами домов по улице Щорса тропинка через три дома от Прониных заканчивалась деревянной лестницей, ведущей на самый сухой участок оврага, и такая же крутая лестница потом поднималась к проулку на улицу Пролетарскую.
Кое-где на противоположном склоне паслись привязанные телята и козы. А вот с этой стороны склон оврага был слишком для этого крут и даже обрывист. Сюда жители домов норовили выбрасывать траву с огородов, хотя сельская администрация грозила им штрафом. Но поди – разбери, чья именно трава сохнет на солнце.
Участковый подошел к задворкам усадьбы Прониных. И сразу увидел, что калитка приоткрыта. Михаил Борисович огляделся – по всей видимости, Зинка убирала с огорода ботву, потому что с части грядок она была сдернута, но кое-где ещё оставалась.
«Наверняка, она ботву, несмотря на запреты, скидывала в овраг».
Осторожно ступая, Михаил Борисович подошел к краю обрыва и заглянул вниз. Действительно, на склоне валялся огромный спутанный ком зеленых стеблей, но… что-то странное в нем бросилось в глаза опытному участковому. Он пригляделся, зашел с другой стороны, присел и увидел торчавший из-под него цветастый рукав.
- Эх, Зинка-Зинка, говорил я тебе, предупреждал… - тоскливо вздохнул участковый, вытирая со лба тотчас выступивший пот, - не доведет тебя язык до добра.
И Михаил Борисович отправился в колхозное правление за помощью. Пока председатель собирал мужиков, он дозвонился до РОВД. Между тем слухи о том, что «Маугли убили» разлетелись по селу. И кто-то даже не поленился съездить на велосипеде в Чибисов хутор.
Перепуганный Макар примчался к дому как раз, когда между мужиками разгорелся спор: вытаскивать Зинку сейчас или подождать, когда приедет следственная группа из райцентра? стоять и ждать никому не хотелось, с другой стороны, за самоуправство как бы отвечать не пришлось.
- Зиночка, Зина! – горько взвыл он.
И прежде, чем ему успели помешать, Макар скользнул вниз. Земля поползла, осыпаясь под ногами, тогда он упал на живот и пополз к жене.
- Зина, Зиночка, – приговаривал он, трясущимися руками отшвыривая ботву с её лица. – Как же так-то, милая!
«Вот тебе и немтырь!» - пронеслось в голове у присутствующих, глядя как Макар ощупывает освобожденную от мусора окровавленную голову жены.
И тут раздался его ликующий крик.
- Она жива… жива! Скорую вызывайте!
Мужики облегченно выругались и уже без лишних разговоров ринулись в овраг. Ползком, барахтаясь в ботве и прочем мусоре, они упорно, но бережно начали тянуть Зинку наверх.
- Мягкая… - слышались радостные голоса, - а тяжелая какая… знать, все-таки жива!
Когда Зинку вытащили на тропинку, там уже стояла местная фельдшер.
- Я вызвала скорую помощь из райцентра.
Она осмотрела окровавленную голову Зинки.
- Скорее всего, сильное сотрясение мозга. Кто-то ударил её по затылку. Когда столкнул пострадавшую в овраг, думаю, место ранения оказалось прижато к земле. Вон как плотно ткань платка прилипла к ране. Благодаря этому Зинаида, скорее всего, не истекла кровью. Сколько она здесь пролежала?
- Чуть меньше суток, - прикинул участковый.
- Могла и погибнуть – ночи уже холодные. Чудом выжила!
Пока фельдшер хлопотала над Зинаидой, Михаил Борисович допрашивал Макара.
- Что у вас вчера произошло?
Потрясение оказалось настолько велико, что слова тянуть из него не пришлось.
- Чего-то она уперлась в сарае почистить. В последнее время у Зины настроение плохое. Вечером приезжаю – ужина нет, скотина ни кормлена, ни поена… жены нет! – Макар тяжело вздохнул, взлохматив волосы. - Подумал, опять в дурь обвалялась – ушла к себе, а за скотиной позже придет. Будем опять все село смешить. И сгоряча её коз-то и гусей со двора согнал – знал, что они дорогу домой знают не хуже, чем к кормушке. А оно вон что оказалось… вот дурак-то!
Участковый с жалостью посмотрел на бледного мужика.
- Если бы ты скотину не выгнал, скорее всего, никто Зинку сегодня разыскивать не кинулся бы. А уж второй ночи она в овраге явно не пережила бы. Осталось теперь разобраться, кто задумал жену твою убить?
- Не знаю… она ведь такая – сначала говорит, а только потом думает.
«Кто бы ни ударил Зинку по голове, преступник должен был сначала оказаться на этой тропинке. А что он мог здесь делать? Также огород убирать?»
Он вспомнил соседок Прониных. «Может какая-то из них, осерчав, и огрела бы Зинку клюкой, но старушкам явно не по силам было бы дотащить Зинку до оврага, да потом ещё так тщательно её замаскировать – действовал кто-то молодой и юркий».
К их разговору прислушивались – несмотря на все просьбы разойтись, толпа на краю оврага собралась изрядная. И кто-то брякнул за спиной.
- Лучше расскажи, как она тебя в каждому пеньку ревновала.
Лицо Макара затянула багровая краска и он затравленно съежился. Участковый оглянулся – на него с язвительными ухмылками смотрели несколько пожилых женщин.
- Да-да, - подтвердили они. – Раз Зинка жива – убиваться по ней не станем. А только она как кость в горле была не только у соседей, но и у одиноких баб. Тоньку продавщицу чуть со свету не сживала. Ирку со столовой в глаза жирдяйкой называла. А уж Маня-то Жукова что от неё только не вытерпела!
«Может и достала она их, но живут эти женщины на других улицах села».
Приехала следственная группа, потом скорая помощь – Зинку в сопровождении Макара увезли, люди потихоньку начали расходиться, а участковый наблюдал за работой коллег.
- Судя по ране, били чем-то тяжелым и округлым - сказал оперативникам криминалист, – ищите что-то наподобие солидной палки… типа трости.
«Неужели все-таки кто-то из пенсионерок постарался? Но опять-таки если человек без клюки на ногах не держится, как он по крутому оврагу-то лазил? С другой стороны, с чего бы ещё преступник таскал с собой палку? Не мог же он знать, что встретится с Зинкой Скорее всего, он с этой палкой просто шел... на Пролетарку?»
И пока милиционеры ползали по склонам в поисках улики, Михаил Борисович пересек овраг и поднялся в проулок улицы Пролетарской.
С этого края также стояли несколько пенсионерок и с любопытством наблюдали за действиями следственной группы.
- Здравствуйте, гражданочки, - поздоровался участковый. – Не скажите, у вас на улице никто недавно ногу не ломал?
Пожилые женщины недоуменно переглянулись, и тут одна из них встрепенулась.
- Агаповна ногу третьего дня подвернула – распухла она страсть как! А что такое? Я её сегодня видела – хоть с батожком, но на крыльцо вышла.
- А батожок кто дал?
- Наверное, племянница принесла.
- А кто у Агаповны племянница-то?
- Да Маня Жукова. Девка уважительная – одинокую тетку не бросает.
Через полчаса мотоцикл участкового остановился возле фермы.
- Так, Маня. – сурово начал он, подозвав её к себе. - Как ты вчера тетке трость несла кто-нибудь да видел. И как ты не чистила её потом, криминалисты все равно кровь найдут. Так что… чистосердечное признание учтется на суде. Тем более Зинка осталась жива.
- Жива?!
В голосе Мани послышалось такое разочарование, что Михаил Борисович осуждающе покачал головой.
- Понимаю, Зинка тебе много всего у оврага наговорила, но вот так сломать себе жизнь из-за чьих-то глупых слов? Не слишком велика цена-то за удовольствие стукнуть её по голове? Ведь тебя тюрьма ждет, куриная ты голова!
- Я хотела Макара от этой ехидны освободить! – запальчиво крикнула Маня. – Она же его со света сживает! Бьет! Над ним уже все село потешается!
- Неужели не понимаешь, что любит Макар Зинку. И ему безразлично, что над ним смеются.
- Но почему? Разве он не видит, на какой змее женился? – на глазах у Мани выступили слезы. – Неужели я хуже?
- Да кто же тебе ответит на этот вопрос? Хуже… лучше… любовь ведь она такая - не выбирают её.
Если вам понравился рассказ, ставьте лайк и подписывайтесь на мой канал