Анри Картье-Брессон стал первым западным фотографом, которого пустили за железный занавес после Второй мировой. Когда у него спрашивали, что он видел в СССР, он отвечал так: «Пусть мои глаза говорят за меня», имея в виду свои фотографии.
В середине ХХ века Советский Союз оставался страной, куда попасть иностранным журналистам и фотографам было крайне сложно. Но, несмотря на это, во время хрущёвской «оттепели» стали приезжать зарубежные мастера документальной фотографии. Их влекли не парадные демонстрации и официальные торжества, а повседневная жизнь советских граждан — та самая «малая история», которая редко попадала на страницы советских газет.
Интерес западных читателей к СССР был огромен: им было очень интересно узнать, что происходит в самой большой стране мира, как она восстанавливается и живёт после перенесённых испытаний.
Чтобы иностранцы не сняли ничего «лишнего», им старались ограничивать и заранее прописывать маршруты, и каждого фотографа сопровождал «гид» в погонах. Но полностью проконтролировать мастеров жанра, несмотря на все ухищрения и предосторожности, было невозможно.
Официальная пропаганда рисовала картину счастливой жизни: рабочие с энтузиазмом работают на масштабных стройках, ученики улыбаются на пионерских линейках, а все мысли граждан устремлены исключительно в светлое коммунистическое будущее. При этом настоящие и неприукрашенные будни простых людей по-прежнему оставались тайной за семью печатями.
После прихода к власти Никиты Хрущёва наступила так называемая «оттепель», которая принесла с собой много перемен и установление новых культурных связей с другими странами. У иностранных граждан появилась возможность более свободно посещать Союз, а документалистам, делающим репортажи для ведущих западных СМИ, хрущёвская политика подарила шанс запечатлеть советскую жизнь. Хотя, разумеется, с некоторыми цензурными оговорками.
В этот период нашу страну посетили многие иностранные фотографы, но первым среди них был француз Анри Картье-Брессон. Для западного зрителя сделанные им снимки открыли неизведанный мир, прежде скрытый за железным занавесом. Это была настоящая фотодокументалистика, ставшая ценным свидетельством времени и его неповторимой атмосферы.
Перед поездкой в советском консульстве в Париже Картье-Брессону сообщили, что все плёнки нужно будет проявить в Москве. При этом ему чётко обозначили границы: нельзя снимать военные объекты, железнодорожные узлы и большие городские панорамы. Забегая вперёд, скажу, что некоторые панорамные фотографии всё-таки разрешили: это были «открыточные» и известные всему миру виды Кремля.
Анри Картье-Брессон был мастером документальных снимков и одним из первых начал использовать 35-миллиметровую плёнку. Он славился умением точно схватывать суть увиденного и считал, что профессиональный фотограф должен нажимать на кнопку затвора в решающий момент, чтобы получить идеальный кадр.
Анри Картье-Брессон провёл месяц в Москве и ещё месяц в поездках по стране, снимая повседневную жизнь в Советском Союзе. На его чёрно-белых снимках великолепно сочетаются документальная достоверность и динамика.
Он фотографировал улицы, метро, школы, рынки, заводы и фабрики, фиксировал в толпе лица случайных прохожих, показывал их одежду, настроение, а также встречался со знаменитостями из мира культуры. Повседневные сцены в своей естественности и спонтанности выглядели куда более выразительными, чем самая талантливая постановка.
Главной задачей для Анри Картье-Брессона было показать эмоции людей, которые невозможно было спрятать и заретушировать, как и обилие мелких деталей, лучше всяких слов повествующих об условиях жизни в Советском Союзе.
«Меня спросили, что бы я хотел посмотреть, — вспоминал впоследствии Картье-Брессон. — Я объяснил, что меня прежде всего интересуют люди. Мне хотелось бы наблюдать их на улицах, в магазинах, на работе и во время отдыха — словом, все зримые аспекты жизни повсюду, где можно приблизиться незаметно, не потревожив тех, кого снимаешь. Исходя из этого, мы составили программу. В СССР мои методы были достаточно новы, к тому же ни я, ни жена не знали ни слова по-русски. Нам выделили переводчика. Иностранец с фотоаппаратом на московских улицах в то время был очень заметной фигурой. Люди выказывали удивление, что их без подготовки, вживую снимает какой-то фотограф. Они задавали вопросы. Понять их я не мог, но произносил единственную (или почти единственную) фразу, которую мог усвоить: «Товарищ переводчик, сюда».
Очереди за хлебом, дворики, сельские рынки, усталые лица людей в общественном транспорте, маленькие радости, трудовые подвиги и колоссальные достижения народного хозяйства... Все эти пазлы складывались в образ страны, где настоящая жизнь состояла не из речей официальных лиц, а из мелочей, где находилось место для улыбок играющих детей, волнения спешащих на свидание девушек, моментов праздничных застолий и отдыха после напряжённой работы.
«Впервые эти люди, надёжно спрятанные завесой секретности на протяжении последних 37 лет, люди, которых мы знали только из кадров пропаганды, раскрылись для нас такими, какими они есть в своей обычной жизни», — было сказано во вступительной статье к книге фотографий из Советской России.
Публикация снимков знаменитого фотографа стала сенсацией, однако сами работы вызвали полярные мнения. Анри Картье-Брессон вспоминал: «Кто-то начинал спрашивать: «Как там дела на самом деле?», а потом, не давая мне и шанса ответить, начинал выдвигать свое мнение. Другие бормотали: «О, вы только что оттуда!» и смущенно или настороженно замолкали».
Одобрительных и отрицательных отзывов о его фотографиях было предостаточно. Немало людей считало, что снимки правдивы и являются отражением советской действительности, но находились и критики, уверенные в том, что Анри Картье-Брессон симпатизирует коммунистам. Тогда на Западе многим хотелось увидеть жизнь в СССР в самых мрачных и безысходных тонах. Впрочем, за прошедшие годы мало что изменилось.
«На фоне таких больших надежд достижения господина Картье-Брессона кажутся разочаровывающими, — написал в «Нью-Йорк таймс» член редакционной коллегии Гарри Шварц, которому, видимо, хотелось получить не такие «благостные» снимки. — Действительно, в его книге много ярких картин, изображающих москвичей за работой и во время отдыха. Его камера запечатлела и записала буквально тысячи советских граждан, от Хрущёва и Булганина до крестьян из Средней Азии. Здесь много фотографий, которыми мог бы гордиться любой человек. Однако, к сожалению, камера почти всегда была направлена на фасад и редко заглядывала за него. Возможно, это произошло потому, что господин Картье-Брессон не говорит по-русски и ему приходилось полагаться на переводчика. Если так, то переводчик хорошо справился со своей задачей с точки зрения Москвы. Судя по всему, он не водил фотографа ни в один из тысяч обветшалых, грязных дворов или в квартиры, где на одну комнату приходится одна семья. В результате получаются технически безупречные снимки, но в основном они рассказывают ту же историю, что и те, которые нам каждый год присылает советское фотоагентство «Совфото». Мы имели право ожидать большего».
Впрочем, сегодня это уже дела давно минувших дней. А потрясающие снимки Анри Картье-Брессона продолжают жить. Они уже ценны не только как художественные произведения, но и как исторические документы.