Затоплю соседей. Эта мысль мощно ударила в виски. Вода из лопнувшей трубы хлестала в стенки шкафа под раковиной. Я металась между ведром и тряпками, а этот идиотский ручей только крепчал. Паника — липкая, солёная — сводила горло. Звонить но куда?
Решила выбежать в парадную...
— Бабушка, что делать? — выпалила я, натыкаясь в подъезде на соседку Людмилу Степановну.
Та посмотрла поверх очков, будто я спросила, как дышать.
— Дядю Валеру зови. Из двенадцатой квартиры. Водопроводчик он.
Водопроводчик. Не «сантехник», не «мастер», а именно «водопроводчик». Слово, пахнущее советским мылом, махоркой и несокрушимой надёжностью.
Он пришёл мгновенно. В застиранной телогрейке, с лицом, которое, кажется, собирали из гранитной крошки и доброты.
— Двинься, девочка, — буркнул он, отстраняя меня. — Сейчас тут аквапарк устроим.
Его руки — шрамы, мозоли, въевшаяся в поры окалина — скользнули по мокрому месиву. Он не смотрел — видел насквозь. Слышал, как стонет металл, как постанывает резьба.
Первым делом забил чепик. А позже спустившись в подвал, перекрыл воду на всём стояке, обрекая подъезд на сухую голодовку, и вынес приговор:
— Всё менять. Резьба сгнила, — ткнул пальцем в трубу, входящую в стену. — Её ещё Ленин приваривал. Жить не хочет.
Я уже успокоилась. Смотрела, как он спасает меня. Это не было ремонтом. Это было таинство. Каждое движение — выверено, кажется, он дышал в такт с оборотами старого крана.
Но «сосок» оказалась крепким орешком. Резьбу не нарезать.
— Не моё, — развёл руками Валера. — Тут вырезать под корень надо. А потом приварить новый «сосок» аккуратно. Чтоб не рвануло. Сварщика надо.
В его голосе я впервые услышала нотки уважения. Не «специалиста», а именно «сварщика». Как будто он вызывал шамана, способного усмирить духа Огня.
Сварщика звали Борис. И он срикошетил от образа, который нарисовало моё воображение. Никакой спецовки с наплечниками, как у ковбоя. Плотный парень моего возраста, в чёрной толстовке с выцветшим принтом какой-то группы. В руках — увесистый кейс. Пахло от него озоном, металлом и… кофе?
— Воду отключили? — спросил он, бросив взгляд на злополучную трубу. Голос ровный, без эмоций.
— Да, — кивнул Валера, и в его позе читалось что-то вроде «смирно».
Боря не суетился. Разложил свой арсенал с ленивой грацией кота. Инвертор, электроды, маска. Не спеша напялил краги. Мир для него сжался до точки. До того сантиметра ржавого металла, где сейчас будет рождаться ад.
Он щёлкнул включением. И… мир разнесло фейерверком.
Не в прямом смысле. Но кухню заполнило ослепительное, яростное сияние. Словно в моей уютной квартире, пахнущей книгами и корицей, зародилась и бушевала маленькая звезда. Воздух зашипел, затрещал, запахло горелой эмалью и раскалённым железом. Я замерла, завороженная этим индустриальным балетом. Он не работал. Он медитировал в аду. Каждая искра — это риск. Одна ошибка — и вместо аккуратного шва получится неукротимый свищ
Валера стоял рядом, как оруженосец, подавая что-то, его спокойный, водный мир столкнулся со стихией огня. Он был тактиком, Борис — гениальным каскадёром, играющим с огнем в прятки.
Сияние погасло так же внезапно, как и началось. Боря сбросил маску. Лицо мокрое, но глаза спокойные.
— Проверяй.
Валера спустился в подвал, открыл воду...
— Повезло, не капает, — выдохнул водопроводчик. И в этом слове был весь спектр — от признания до легкой зависти.
Когда вода с шумом побежала по новым трубам, они сидели на моей кухне. Чай, печенье. Валера рассказывал байки про чугунные стояки 50-х годов, которые можно было менять только кувалдой. Борис хмуро улыбался, поправляя спецовку на запястье. Они были разными — старый волк и молодой зверь. Но говорили на одном языке — языке металла, давления и невидимой простому смертному ответственности.
Их зарплаты, случайно обронённые в разговоре цифры, больше не резали слух. Я поняла. Они не «так много» получают. Мы так много платим. Платим за то, чтобы, повернув кран, быть уверенным, что не устроим всемирный потоп. За то, чтобы дом просто стоял. За их немые подвиги в три часа ночи, в зловонных подвалах, сырых траншеях. За то, что они — титаны, держащие на плечах наш хрупкий быт.
Когда они ушли, я поймала себя на мысли, что «водопроводчик» и «сварщик» — это не профессии. Это каста. Пахнущие водой и огнём. И без них наш мир, такой чистый и цифровой, развалился бы за день, утонув в воде и ржавчине.
Понравилось? Оцените лайком!