Витрина салона связи празднично светилась яркими огнями. А на душе праздника не было и в помине. Девять дней. Девять дней как не стало отца.
Последние два года было тяжело. Альцгеймер - болезнь, которая, словно вкрадчивый и в то же время беспощадный монстр, медленно, но верно пожирает память, выедает воспоминания, разрушает душу…
Но и сейчас лучше ничуть не стало. Как будто вот еще секунду назад было что-то, за что можно уцепиться и держаться, а теперь все…
С утра съездили на кладбище, посидели немного дома, а потом разбежались - приспосабливаться и переживать, прикрываясь и спасаясь насущными делами и заботами.
Возвращаясь с работы, зарулила в салон связи, благо находится он прямо на первом этаже родительского дома, куда я временно переселилась, чтобы не оставлять маму одну. Уже с месяц носила с собой в сумке отцовский телефон, не то чтобы надеялась на что-то, не позвонит же в самом деле… Но зачем-то нужен он мне был, словно связующим звеном оставался. А сегодня решила зайду - отключу.
Парень за стойкой, лучезарно светящийся дежурной улыбкой, выслушав мою просьбу, принял участливый вид, выразил соболезнования, сказал, что пренепременно все быстро оформит, но предложил воспользоваться их эксклюзивной новой услугой:
- Тариф “40 дней”. Мы предоставляем родственникам ушедшего право бесплатного безлимитного пользования услугами связи по его номеру. Разными услугами связи, - парень, как мне показалось, сделал акцент на слове “разные”, а потом сразу отвел глаза в сторону. - На срок до сорока дней с момента кончины. Знаете - в мессенджерах разместить сообщения, связаться с контактами... Кому-то еще написать или позвонить, если не успели, принять соболезнования… Связь в такие моменты особенно нужна, - он снова некстати смутился. - Сейчас подпишите заявление, потом уже приходить не нужно. На 40-ой день все услуги отключатся автоматически…
Отец не пользовался телефоном давно: просто не помнил, куда нажимать, что с ним делать… С год назад аппарат мы у него забрали вообще, сказали, что потерялся. Сначала обижался, искал, потом забыл… Мессенджеры я давно отключила, поэтому точно никому в них писать не собиралась. Но на споры сил не было.
- Хорошо, - я не глядя подписала заявление.
***
Домой к маме добралась только минут через сорок, пришлось зайти еще в супермаркет и химчистку. Тихо открыла дверь своим ключом - привыкли мы за последние дни все делать тихо… Но мама как-то услышала и вышла навстречу. Вид у нее был обескураженный, но при этом словно просветленный что ли…
- Пойдем, - она потянула меня за рукав, увлекая в комнату, которая у нас традиционно звалась залом, - вот…
На диване, напротив телевизора сидел отец. Руки сложены на коленях, глаза направлены в экран, лицо слегка отрешенное, такое, как было у него в последнее время, но на губах легкая родная улыбка с тенью хитринки, словно вот-вот что-то выдаст из своих шуток из той, прошлой жизни, когда все еще было хорошо…
- Па…- я зажала рот рукой.
Нет, конечно, я сразу поняла, что это очень реалистичное, слегка светящееся трёхмерное изображение - не живой человек, но ведь что-то очень тесно с ним связанное, именно с ним. Дух? Душа?
Вдвоем с мамой мы стояли в дверях, боясь пошевельнуться и спугнуть и не решаясь поверить в увиденное одновременно.
- А я уж думала, что это у меня ум за разум зашёл, - мама все также держала меня за рукав. - Но вдвоем ведь сразу сумасшедшими не становятся. И раз ты тоже это видишь, это и правда он?
- Я не знаю… Мам, кажется, мы действительно его сильно держим, раз он не хочет уходить, - я вспомнила разговор с медсестрой хосписа, где в последние дни был отец. Она тогда говорила, что люди в таком состоянии не живут долго, а он держится вопреки всему. “Видимо, есть для кого. Или не отпускаете вы его”. - Я только не знаю, хорошо ли это…
- Хорошо, не может быть плохо, - мама тихонько сжала мой локоть. - Я ведь сама только перед твоим приходом его заметила. Иду по коридору, а из комнаты свечение какое-то… Заглянула, а там над диваном словно облачко слегка переливается. И тепло идет. А потом это облако стало изменяться, форму обретать. И вот… - Мама провела ладонью по глазам и едва заметно улыбнулась. - Он такой светлый…
Чернота… Отцовская болезнь разрушала не только его. Борьба с плотным мрачным покрывалом тоски, наползающим медленно, но верно, стала постоянной составляющей нашей жизни. С переменным успехом, но в целом - не в нашу пользу. И еще это чувство вины… Вовремя что-то не сказала, не сделала, не сумела, а в чем-то просто посчитала ненужным или банально поленилась… И ни один психолог в мире не смог бы переубедить, что это были обстоятельства, болезнь, жизнь…
- Пойдем? - несмотря на мое удерживающее сопротивление, мама медленно подошла к светящейся фигуре и села рядом. - Ты меня слышишь? Видишь? - обратилась она к отцу. Или к духу…
Фигура слегка всколыхнулась и словно пошла рябью. В этот момент внутри моей сумки звякнул сигнал пришедшего сообщения, а сама она осветилась изнутри таким же мягким теплым светом, который шел от фигуры. Как завороженная, я достала отцовский телефон и на экране увидела сердечко эмодзи. Абонент не определился, но сомнений у меня уже почти не осталось…
- Па, ты правда здесь? - я переводила взгляд с фигуры на экран, и через секунду телефон опять звякнул и высветил еще одно сердечко.
- Что там? - мама осторожно поглаживала светящуюся фигуру. Пальцы ее не тонули, а словно встречали легкое сопротивление.
- Он ответил, - на трясущихся ногах я дошла к маме и протянула ей телефон с пришедшими сердечками. - Я не знаю как, но это же точно от него… Задай еще какой-нибудь вопрос.
Касаясь одной рукой фигуры, а второй прижимая к себе телефон, мама на секунду задумалась, а потом спросила:
- Тебе хорошо там? - и тут же добавила: - Ты на нас не обижаешься?
В ответ телефон почти сразу выдал очередные два сердечка.
- Это было так тяжело… - мама расплакалась. - Ты нас путал, забывал, отдалялся, пугал, сердился… Почему? Зачем так случилось?
На этот раз телефон ничего не ответил, но фигура снова заколыхалась, отец медленно поднял руку и положил ее маме на колено…
В эту ночь мы практически не спали. Фигура отца почти не шевелилась, наверное, это все же было сложно для него. Других эмодзи, кроме сердечек, тоже не приходило. Но и от такого общения бегали мурашки по телу, мы то и дело размазывали по лицу слезы и говорили-говорили-говорили… Все те боль и отчаяние, которые накопились за последнее время, со слезами и словами выходили наружу и наконец-то растворялись и исчезали в теплом свете отцовской фигуры.
К утру мы все же разошлись по своим комнатам, но на мой вопрос о том, увидимся ли завтра снова, на телефон сразу пришло красное сердечко.
***
- Садись ешь, - мама пододвинула ко мне тарелку с блинами и пиалки с маслом и вареньем. - На обед борщ сварю и котлеты пожарю, как он любит.
“Любит”. В настоящем времени.
- Мам, ну ты же понимаешь, что он все равно не сможет все это попробовать, - я вертела по столу тарелку, не зная, куда пристроить руки.
- Не попробует, но ему будет приятно. И мне тоже, - мама всегда много готовила, а отец непременно хвалил. Пока еще понимал, что к чему…
- А как ты думаешь, он сейчас где-то здесь, слышит нас? - я обвела глазами кухню.
- Думаю, что он всегда был рядом… Даже когда не понимал нас, не воспринимал и ответить не мог. В той его ипостаси как раз его и не было, а душой он с нами оставался… А сейчас, я думаю, он просто дает нам время все осмыслить, обсудить и принять.
Мама говорила так, как будто такое появление отца ее удивило, обрадовало, но не было чем-то сверхъестественным, мистическим, как для меня. Я же в который раз прокручивала в голове вчерашний разговор с менеджером салона связи, вспоминала, как он смущался и отводил в сторону глаза, и меня прямо подмывало зайти туда еще раз… Зайти-то, конечно, несложно, только что спросить - “Как вы это делаете и каким таким договором предусмотрены подобные услуги?”. Пошлют ведь, еще и высмеют…
- Что мы вообще теперь делать будем?
- Что делать, что делать… Ты побежишь на работу, усиленно будешь трудиться, стараясь не уснуть. А мы с папой фотографии посмотрим, поговорим… Столько не успели сказать друг другу. Хорошо, что сейчас такой шанс представился, когда уже и не ждали…
***
Правильно говорят - к хорошему привыкаешь быстро. Мы привыкли сразу: мама повеселела, стала снова активно готовить, наводить порядок, даже о ремонте задумалась, в дом вернулись комфорт и уют.
Отец обычно появлялся днем, когда я была еще на работе. Материализоваться у него получалось только в зале на диване, но вопросы при этом он слышал, когда мама находилась в любом месте квартиры, поэтому она повсюду носила с собой телефон и за день получала на него за сотню сердечек.
Оказалось, что светящуюся фигуру отца видим только мы двое.
Сначала в квартиру прорвалась соседская кошка, у которой время от времени случаются выбросы адреналина, и, когда открываешь дверь, она пулей влетает и носится по всей квартире. Мы, собственно говоря, уже привыкшие, просто ждём, пока успокоится, кормим и выпроваживаем.
В этот раз она тоже сделала несколько дежурных кругов по дому, пролетела дважды мимо фигуры отца. И… ничегошеньки не заметила. Потом еще и полежала минут десять на диване рядом. И опять абсолютно ничего не почувствовала! Хваленые кошачьи интуиция, супер чувствительность и способность к восприятию невидимого оказались в данном случае не на высоте.
Через день-через два забегали мои дети. Традиционно уговаривали бабушку перебраться наконец к нам, уплетали разносолы, делились новостями. И все это в присутствии фигуры деда, которую они абсолютно не замечали.
Сначала мы, конечно, опасались, что испугаются, не смогут адекватно воспринять, но вышло так, что общение с отцом оказалось эксклюзивом только для меня и мамы.
Месяц пролетел быстро. Мама привыкла к новому уровню общения, приободрилась и успокоилась. Мне тоже стало намного легче, многие вопросы, как и угрызения совести, постепенно снимались. Отпустило.
Но чем ближе было к сорока дням, тем больше начинал мучить другой вопрос - а что же дальше? Маме я так и не решилась рассказать про тариф связи, договор на который подписала, и который вот-вот должен был закончиться. В последний день до даты я все-таки не выдержала и побежала в салон.
- Здравствуйте, я бы хотела продлить договор на обслуживание абонента, - я назвала отцовский номер.
Девушка за стойкой сияла улыбкой так, что казалось, она у нее пришита к ушам. Постучав длинными ногтями по клавиатуре и поизучав что-то на мониторе, она, однако, словно слегка ослабила веревочки, которыми крепилась улыбка, и сочувственно произнесла:
- Мне очень жаль, но тариф, которым вы пользовались, помещен компанией в архив. Это был пробный вариант, он оказался невостребованным, и руководством было принято решение прекратить его предоставление. Только в рамках заключенных договоров и до окончания их срока. Но вы можете выбрать подходящий вариант. У нас очень широкая линейка тарифов… Только, к сожалению, это будет другой номер, поскольку этот был закреплен за вашим отцом, и мы не можем сохранить его за вами… Давайте расскажу вам подробнее про наши предложения? - она быстро разложила передо мной с десяток рекламных буклетов.
- Нет. Мне нужен именно этот номер. Могу ли я просить оставить его за мной? В порядке исключения. Мне очень нужно, - я все еще надеялась.
Девушка попросила подождать пару минут, сбегала в кабинет к начальнику, но, вернувшись, лишь развела руками:
- Еще раз извините, пожалуйста. Но то, о чем вы просите, невозможно. Это запрещено, и вариантов, к сожалению, нет…
Домой я вернулась на ватных ногах. Мама на минутку выскочила из кухни, сказала, чтобы я переодевалась и мыла руки, а у нее может подгореть и ей некогда, и убежала обратно. За дверью было слышно, как она хлопочет у плиты и время от времени говорит что-то отцу.
Отцовская фигура сидела возле телевизора. Я примостилась на полу рядом - так лучше было видно его лицо. Оно было почти неподвижно и, как мне показалось, чуточку печальнее, чем обычно.
Я протянула руку и аккуратно провела по руке, поднялась выше и коснулась лица.
- Ты скоро снова уйдешь, ведь так? И теперь уже навсегда?
Ответить отец не мог - телефон был у мамы на кухне, но по едва заметному кивку головы и по чуть погрустневшим глазам я и так поняла, что да.
- Знаешь, я ведь с самого детства боялась, что когда-нибудь это случится, и вы с мамой уйдете. Всю жизнь это был мой самый большой страх. Я боялась, но втайне верила, что случится чудо и вы останетесь со мной навсегда. Не зря ведь говорят, что пока живы родители, ты - ребенок. И мне это нравилось - быть вашим ребенком, знать, что я вам нужна, чувствовать вашу заботу, помогать вам и получать поддержку от вас… Ты нас долго готовил к тому, что тебе нужно уходить… Но все равно, когда это случилось, я не была готова. Совсем, - слезы опять уже вовсю текли по щекам.
- Ну-ну, ребенок… - мама подошла незаметно и обняла меня сзади за плечи. - Все же хорошо. Мы теперь знаем, что он не умер, просто перешел в другой мир, в другое состояние… И сейчас, когда он уйдет навсегда, нам будет намного легче принять это.
- Ты знала? Он тебе сказал, что скоро уйдет навсегда? - по маминому лицу я догадалась, что да. - А я и сейчас до последнего надеялась на чудо…
- Но ведь оно и так произошло! Целый месяц, дополнительный месяц общения, жизни... Кому еще дается такой шанс. Он мне многое помог понять, доосмыслить. И да, вы правы, мне действительно лучше перебраться к вам. Мне дорого то, что здесь у нас, - мама обвела взглядом комнату. - Полжизни прошло в этом доме. Но это все вещи, материальная сторона. А я там, где вы. Душой там. Значит, не надо разрываться. Это будет нелегко, но так правильнее…
Жизнь продолжается… Для всех. Наверное, это главное.
Людмила Прилуцкая