Александр Роу снял шестнадцать сказок, и почти все они стали хитами. Благодаря этому сам режиссер приобрел репутацию доброго сказочника, умело сочетающего поучения с увлекательными сюжетами. Однако в этой статье пойдет речь о том, как знаменитый сказочник использовал русский фольклор для отражения современных реалий.
Собственно, в советском кино все режиссеры, включая таких, казалось бы, независимых авторов как Андрей Тарковский и Лариса Шепитько, учитывали идеологические установки, транслируемые сверху. Кто-то искренне верил в идеалы коммунизма, кто-то делал карьеру, а кто-то пускал пыль в глаза, пытаясь прикрыть свои подлинные чувства и мысли.
Роу, судя по всему, не принадлежал ни к одной из вышеперечисленных групп. Здесь нужно немного отступить и сказать о происхождении режиссера. Его отец Артур Говард Роу был ирландским инженером, который начинал на семейной мельнице, затем трудился в британской компании Henry Simon. После этого переехал в старинный русский город Юрьевец, где тоже работал в мукомольной компании. Там он женился на гречанке Эйли (Юлии) Карагеоргий. После революции Артур уехал из России, жил в Британии, Канаде, где и закончил жизнь в бедности по причине злоупотребления алкоголем.
Александр, судя по всему, пошел в отца, но не по части выпивки, а техническим складом ума. Уже для второго своего фильма «Василиса Прекрасная», о котором мы сегодня и поговорим, он заказал в 1939 году на заводе игрушек громадную фигуру Змея Горыныча одиннадцать метров в длину и пять в высоту. То есть вместо кинематографического решения, которое предполагало комбинированные съемки, Роу предпочел техническое.
Аналогичным образом был снят и сам фильм по пьесе Галины Владычиной. В нем искусственным образом склеены разные сказочные мотивы и жанры. Так в сказке про царевну-лягушку появились гусляры, звонарь, кузнец, паук и другие персонажи. Эпизоды связываются механическим образом, не вытекают из логики сказки. Но технически выверены и смотрятся неплохо. Необычно решено и само путешествие Ивана к обиталищу Змея Горыныча. Молодец идет не лесами и полями, как мы могли бы себе представить в русской сказке, а какими-то горами. И здесь невольно возникают ассоциации с путешествием Фродо Бэггинса из романа Толкина.
Однако если у Толкина ключевыми являются мотивы добра и зла, свободы и воли, в «Василисе» преобладают идеологические мотивы. Иван, как мы помним, в оригинале является царским сыном. У Роу Иван с братьями живет в крестьянской избе, при которой есть огород, пасутся козы и куры. А отец собирается женить сыновей, потому что ему надоело им готовить. Невестами же у них оказываются дворянская и купеческая дочери, что близко к оригиналу.
С точки зрения обычной логики такой поворот необъясним: дворянская и купеческая дочь мечтают выйти замуж за крестьян. Но у зрителей диссонанса не происходило, потому что они видели классовую метафору: дворяне и купцы — это нахлебники, которые живут за счет крестьянского труда. В придуманной Роу стране фактически наступил коммунизм, там все получают по труду. Соответственно, у крестьян есть еда, а у купчихи и дворянки пустые сундуки для приданного.
Не менее идеологизирован и образ Василисы. В оригинальной сказке ее испытаниями являются выпечка хлеба, создание ковра и поведение на пиру, причем с первыми двумя она справляется благодаря мамкам-нянькам, что также указывает на ее знатное происхождение. В фильме Василиса демонстрирует умение вязать снопы. Образ хлеба, полей с рожью и пшеницей, работающие на них счастливые люди в первые десятилетия существования СССР символизировали коммунистическое общество (здесь можно вспомнить герб страны с колосьями по периметру).
Не менее интересен и образ Василисы, которая носит специфический кокошник и сарафан. Такую одежду в дореволюционное время носили гувернантки и кормилицы. По сути, Роу предлагает зрителям вспомнить о крестьянках, находившихся в услужении у богатых горожан, то есть создает женский пролетарский образ. И хотя Василиса не демонстрирует других рабочих навыков, сам ее костюм говорит о профессиональной принадлежности.
В свою очередь Змей, к которому Василиса попадает после похищения, живет в странном пространстве, больше похожем на зал приемов, чем логово чудища. Это круглый зал со стрельчатыми арками по периметру, стрельчатыми окнами, кругами на полу и брутальной лепниной. По сути, это карикатура на стилистику ар-деко, в которой использовались аналогичные декоративные приемы. То есть Змей вместе с Бабой Ягой символизируют буржуазную жизнь, ее блестящую, но жестокую и бесчеловечную сущность.
Здесь также стоит отметить еще один нюанс, понятный сверстникам Роу, но нечитаемый современными зрителями. В литературе и публицистике рубежа XIX-XX веков кормилица, в образе которой выступает Василиса, понималась еще и как природа, земля, источник жизни и благополучия. Таким образом схватка за Василису между крестьянским сыном Иваном и олицетворяющим класс эксплуататоров Змеем Горынычем представляет собой развернутую метафору революции. Разумеется, можно ее не замечать, но она в фильме все-таки заложена.
В более поздних работах Роу сказочная нечисть, как и короли, изображались исключительно в комическом или карикатурном виде, тогда как на стороне добра выступали классово «правильные» персонажи — пролетарии, крестьяне, солдаты, пионеры. Со временем эти мотивы ослабели, уступив место экзистенциальным темам. Показательно, что последней работой Роу в качестве сценариста стал фильм «Финист — Ясный сокол», проникнутый патриотическими настроениями.
Повторим здесь еще раз мысль, сказанную в самом начале: Роу был своего рода инженером от кино, который воспроизводил посредством сказочных сюжетов установки своего времени. Его конструкции хорошо отражают дидактику разных периодов и обладают скрытыми планами, которые становятся заметны лишь при внимательном анализе. Благодаря им фильмы Роу не только развлекают, но и аккуратно внедряют в сознание зрителя ценности, важные для общества того времени. Был ли при этом сам Роу идеалистом, верил ли в светлое будущее, сказать сложно.
В результате сюжетных трансформаций Роу русские сказки стали восприниматься многими не как путешествие героя в фантастический мир, чем они были изначально, а как дидактические метафоры восстановления социальной справедливости. И если раньше крестьянские, купеческие и царские сыны (дочери) были равноправными протагонистами, то в более поздние времена лишь представители правильных классов и социальных групп получили право на симпатии слушателей. Разумеется, Роу не был одинок в этой деятельности. Здесь можно вспомнить и уже упомянутую Галину Владычину, и Сергея Михалкова, и Виталия Губарева, а также других советских сценаристов и режиссеров.
Так или иначе, но именно работы Александра Роу находились на переднем крае и именно они существенно повлияли на наше представление о фольклоре. Режиссер инсценировал практически все самые известные русские сказки, каждый раз переосмысливая их, смещая акценты и наполняя дополняя экранизации новыми смыслами. Многие зрители воспринимали и до сих пор воспринимают его фильмы лишь как красочные пересказы народных сюжетов, даже не подозревая, что на самом деле за ними стоят идеологические установки.