Церковь старая стояла на краю села, стояла она гордо, как скала, И время не щадило её стены, разбита крыша и молчат колокола, и уходила в тихое забвение простая красота, и свечи не горят у алтаря, а люди тихо относили дань в бордели, рестораны, развлечения, и души, спящие во тьме, не замечали храмовые стены. И вот в страну опять пришла беда. И люди снова форму надевают, и снова в дверь стучит беда, и похоронки с грустью получают. Достав иконы со старых чердаков, их души снова раскрываются, они прозрели, что важнее бог, и вспомнили о стенах, где молились. Придя туда со скорбью своей, они увидели руины того храма, и лишь гнездится теперь там вороньё, где прадеды детей своих крестились.
Церковь старая стояла на краю села,
стояла она гордо, как скала,
И время не щадило её стены,
разбита крыша и молчат колокола,
и уходила в тихое забвение простая красота, и свечи не горят у алтаря,
а люди тихо относили дань в бордели, рестораны, развлечения,
и души, спящие во тьме, не замечали храмовые стены.
И вот в страну опять пришла беда.
И люди снова форму надевают,
и снова в дверь стучит беда,
и похоронки с грустью получают.
Достав иконы со старых чердаков,
их души снова раскрываются,
они прозрели, что важнее бог,
и вспомнили о стенах, где молились. Придя туда со скорбью своей,
они увидели руины того храма,
и лишь гнездится теперь там вороньё,
где прадеды детей своих крестились.