Людмила Райкова.
Глава 15.
Человек спит – змея не кусает. А может не так говорил однополчанин дагестанец. Сторож сидел напротив телевизора, но происходящее на экране его почти не занимало. Новости закончились, там скороговоркой сообщили что далекая Гренландия намерена провести референдум и стать независимой от Дании. Зачем? Наверное, соблазнили местное начальство какими-нибудь сладкими коврижками. Землицы хоть и не плодородной на острове много, а народу чуть. Даже меньше чем в нашей Сибири.
Старик не силен был в геополитике и цифрах. Исходил из того что сказали в новостях. Дальше стали показывать фильм про какого-то олигарха. Мужик живет в лесу, но особняк большой. И нет у этого богатея ничего дороже, как доченька балерина. Только живет сокровище далековато. Не перед лисами же ей свои пируэты крутить. В общем олигарх скучает в одиночестве на своей благоустроенной лесной поляне. Охотой развлекается, горькую пьет да дочурку поджидает. А та папеньку не забывает. Нет. Время от времени везет в глухую тайгу на смотрины очередного жениха. На этот раз представила китайца. Папеньке потенциальный зять сразу не глянулся. Он еще и поздороваться не успел, а папаша уже решил извести кавалера. Он его и спаивал, и в банной парилке зажарить пытался и топил. Не топил конечно просто скинул жениха в прорубь, чтоб поостыл чуток. А тот плавать не умеет. Дед смотрел и ждал, когда же ему смешно станет. Предлагали посмотреть комедийный фильм, только старику он не зашел. Так кажется молодежь теперь говорит.
Сидел себе перед телевизором, темноты ждал. Смотрел как медведь по деревянной лестнице к китайцу на охотничью вышку подбирается. Рычит, пасть показывают во весь экран, клыки прямо блестят. Это ж какой герой умудрился заснять такого грозного зверя?! Как пить дать нарисовали, и пытаются обмануть сторожа. Он моменты, когда развести пытаются просто кожей чувствовал. Как началось с перестройки с ваучерами, МММ-ами лотереями приватизацией. Так что опыта поднабрался, в наперстки не играл. Комедия эта насквозь фальшивая, потому и не смешная. Взять хотя бы олигарха в лесу. Чтобы домик такой оборудовать и жить там в праздности денежек не мало потребуется. Откуда они у этого пьяницы? Небось секретарем сибирского райкома был. Нагреб, спрятался, охрану нанял кухарку…
Дед сплюнул на пол растер валенком и опять посмотрел на экран. Там на фоне белого снега тянулась к райкомовскому особняку процессия. Мужики на носилках тащили в дом добычу. Будь режиссёр поближе к реальной жизни доставил бы забитого медведя к дому на санях волокушах. А этот чистый неуч. Дед по телевизоры слышал, что нынче все фильмы коммерческие. Каждым в отдельности занимается какой-то продюсер. Недешево стоит снять, смонтировать и протолкнуть на экран очередной шедевр вроде этого с китайцем, райкомовским бонзой и дочкой балериной. А ведь нашелся идиот который заплатил за эту лабуду. Неужели Министерство культуры?
Старик злился на несмешное кино, актерскую компанию и на сам телевизор. Для конспирации ящик бы выключить надо. Никто на базе не должен знать, что монтер со смены домой не уехал. Деньги говорят любят тишину, а клады тайну и темноту. Но выключить телевизор старик не мог, вот и смотрел на пьяного олигарха и упрямого жениха.
Монтер спал себе как младенец. За окном уже наступили сумерки. Летом темнеет поздно, минут через сорок можно бы и выдвигаться на дело. Будить надо. А как?
Старик по себе помнил прервать глубокий сон не так то просто. Бывало у деда такое, когда поднять подняли, а разбудить забыли. Действует такой мужик на автомате, как призрак. Не пойдет. Для их операции и одного призрака достаточно.
Старик горестно вздохнул, был бы он в силе сам давно дело сладил. Откопал бы схрон, делов-то не больше чем на две лопаты яма. Ему до последнего дня сил хватало на все и куст выкорчевать, и яму во дворе для отходов по грудь выкопать. Даром что безногий. За трансформаторной будкой бочку тоже сам вкапывал. Самогон там прятал. В сторожке директор проверял, чтобы Колька ночами склады охранял, а не напивался. Тогда то и приготовил себе сторож секретное место. Принесет первача на работу, в бутылку из-под молока чуток нальет, а остальное в казенку. Так у них в деревне мужики магазин называли. Получалось и производственную дисциплину сторож не нарушает, и себя не обижает. Пригодилась казенка. Тогда зимой он, как только увидел под пуховым платком и тапочками пакет с деньжищами, так и решил сумку со всем содержимым и ридикюль надо спрятать, а уж потом в милицию звонить. Собака скулит, а он действует. Отбросил в сторону ветошь, крышку поднял. Для верности завернул добычу в холстину, две банки самогона вытащил. На дно бочки опустил добычу, прикрыл старой рубахой. Сверху банки, на них ящик деревянный. Крышку закрыл, снега набросал. Старые ящики покидал. За пятнадцать минут управился. Да еще снег помог, после конторы откуда сторож в милицию звонил, подошел, проверил. Знал, что территорию базы в поисках следов преступника милиционеры про шерстят на совесть. Пусть ищут. Старик для работы милиции уже все приготовил. Труп на месте, ворота открыты. Осталось время чуток согреться, да передохнуть перед началом следственных мероприятий. В ту ночь он позволил себе только одну рюмочку. Закусил огурцом и прилег на этот самый топчан. Дед его лично соорудил. На совесть вышло, сороковой год служит лежанка верой и правдой. Даже пот толстяком монтером не скрипнула ни разу.
Темнота укутывала базу постепенно, но надежно. На территории включили фонари. Но они не помешают, освещение устроено, чтобы склады с товаром были на виду. За трансформаторную будку свет не падает. А там уже приготовлены и лом, и лопата и даже гвоздодер, чтобы крышку подцепить сподручнее было.
- Надо чтобы монтер брезентовые рукавицы и перчатки взял. – Добавил к плану операции последний штрих старик. И вздрогнул:
- Кто здесь? – В окно кто-то настойчиво барабанил.
Монтера как пружиной сбросило с матраса, мужик метнулся к двери, выскочил на улицу.
- Глеб, а ты что здесь? Опять с работы проспал?
- Нет специально остался.
Старик напрягся, и мигом вырос за спиной охранника, чтобы подельник с спросонья не проболтался. Изобразил свирепое лицо и привычно погрозил кулаком.
Монтер показательно зевнул:
- Я вчера на смене был, сегодня утром заставили выйти, и завтра опять мне работать целых 12 часов. Решил время на дорогу не тратить, здесь поспать. Да еще ночью маневровый должен прийти – сочинял на ходу Глеб. – Ждал и уснул под телевизор.
Охранник заскучал, согласно предписанию он через каждые два часа должен сделать обход по установленному маршруту. На обход он тратит час, а оставшееся время до следующего старта отдыхает. Этот зевающий монтер своими россказнями одну за другой отнимает у служивого драгоценные минуты отдыха.
- В журнал тебя вносить?
- Как хочешь. – Схитрил Глеб. – Я уже доложился по своим каналам.
- Ну раз доложился, заморачиваться не буду. – Подвел итог охранник и зачем-то козырнул. Сторож за его спиной тоже кивал одобрительно и демонстрируя монтеру большой палец зачем-то выпучил глаза.
Пес лаял в спину удаляющейся фигуре, монтер и старик молча смотрели.
- Так, так, так. – Затараторил монтер. Визит служивого он намеревался использовать как повод для отмены сомнительного предприятия.
- Даже не думай! – Прикрикнул сторож. Второй раз он окажется в нашей точке только через 2 часа.
- К этому времени мы все достанем, выключим телевизор. А ты притворишься, что спишь. – Дед уже материализовался в углу, где Глеба поджидала пара брезентовых рукавиц и рабочие перчатки.
И пары минут не прошло как две фигуры скользнули за трансформаторную будку.
- Бери грабли. – Старик кивнул на кусты у стены. Монтер сунул руку и взвизгнул.
- Крапива, блин!
- Нет с тобой в разведку я бы не пошел. Визжишь как барышня в трамвае.
Глеб натянул перчатки посветил телефоном выудил из кустов инструмент и прислонил к стене все 4 предмета.
- Сгребай все в сторону до земли. – Командовал сторож.
Глеб соскреб сухую траву и какую-то ветошь.
- Теперь лопату бери. Старик потоптался на пятачке, очерчивая култышкой квадрат:
- Здесь.
Глеб нацелился на полосу штыком лопаты всадил и посмотрел на подельника:
- Как асфальт, точно хомяка не похоронишь.
- За такие деньжищи похоронишь и не одного. Лом возьми. Лом взломал сухую корку земли и дело пошло веселее. Освободив от грунта первый слой квадрата дед приказал снова взяться за грабли. Слой ветоши пересыпанной землей образовал за границами внушительную кучу. Пес ее понюхал, чихнул и поднял лапу.
- Теперь гвоздодер бери. – Прошипел старик. Он впился взглядом в темный квадрат так, будто собирался прожечь все что скрывало от сторожа его заветную добычу.
- Темно гвозди дергать. – Попытался оказать сопротивление Глеб.
- Не умничай! Этим парадом руковожу я!
Отбрил толстяка сторож. И приказал отыскать угол доски и подцепить ее. Доска не сопротивлялась, оставшиеся три тоже поддались легко. Яма в которой стоял Глеб не доходила и до колена. Кроссовки слегка вязли в земле. Теперь предстояло выгрести из железной бочки очередную порцию ветоши.
Освободив, Глеб присел и посветил под ноги телефоном. Внизу обнаружились две пыльные трехлитровые банки:
- Золотые монеты? – Монтер поднял вопросительный взгляд на старика.
- Лучше! Самогон 30 летней выдержки!
Глеб выпрямился как пружина:
- Ты за ним заставил меня охотиться. – Вопрос звучал с явными нотками угрозы.
- Не кипеши, малой! Доставай закладку.
Глеб одну за другой выставил на краю ямы две банки. И почему вспомнил, как добывал из погреба на хуторе в Латвии Манины заготовки. Там целыми батареями. В трехлитровых банках компот из алычи да огурцы соленые. По литровым жена разливала клубничное варенье…Эти банки так ясно предстали перед глазами, что монтер сглотнул слюну и облизнулся.
- Вот и попробуешь мой коньяк. – Гордо объявил сторож по-своему истолковав состояние толстяка.
Глеб не ответил. Он уже тащил со дна бочки холщевый мешок. Старик ревностно проследил как груз ложиться на край ямы и удовлетворенно крякнул.
- Ну вот и все! Относи по-быстрому в каморку мешок и банки. Надо до обхода успеть.
Глеб выполнил поручение, сбросил перчатки, вымыл руки и уже включал чайник, когда на пороге возник сторож:
- Ты чего застрял?! – вызверился подельник. – Убрать все надо. Доски на место, ветошь. Чтобы ничего не заметно было. Инструмент опять в кусты. Днем перенесёшь в кладовку. – Говорил старик отрывисто. Пес после каждой фразы тявкал и махал хвостом.
Глеб поплелся на место преступления. Скрывать следы было не сложно, но почему-то обидно. Ему хотелось переодеться, вытряхнуть из ботинок землю. Потрясти брюки, куртку прямо на улице. Сменить носки, умыться и рассмотреть, что такое ценное в мешке.
Верно говорят, ожидание лучше и ярче любого праздника. Когда монтер привел себя в порядок. Протер полотенцем пыльные банки с самогоном он аккуратно раскрыл мешок и выудил из него дамскую сумочку с защелкивающимся замком. Ридикюль оказался чистым. А в нем паспорт и железнодорожным билетом, спрятанным под обложкой. Кошелек с пятью пятидесятирублевыми купюрами старого образца и билетом на электричку от Москвы до Михнево. Еще расческа, помада пудреница и духи «Белая Сирень». Точно такой флакон стоял у бабушки Глеба на туалетном столике.
- Оставь все, выбросишь по дороге. Или лучше сожги. Это бумаги покойной.
- Так ты их не отдал милиции?
- Если отдавать, то пришло бы сразу все. Главное там. – Старик указал глазами на мешок. Где все еще стояла нераскрытой дорожная сумка из кожзаменителя с двумя ручками и ремнем через плечо. Перчатки, ридикюль и эта сумка были одинакового кирпичного цвета.
- Модницей была хозяйка. – Отметил едва слышно монтер.
- Может и была только нет ее давно. – Старик нетерпеливо топтался рядом. – Главное там под платком и свитером.
Глеб расстегнул молнию, выложил свитер, платок, а следом достал сверток. Деньги были уложены в полиэтиленовый прозрачный пакет. Перехвачены двумя медицинскими резинками и завернуты в обычное вафельное полотенце.
Там же на листочке из небольшого блокнота значилась сумма 15350 рублей.
Это меньше чем аванс монтера, зато сам пакет был размером с целый том собрания сочинений Льва Николаевича Толстова. –
- Может с рублями еще и доллары припрятаны? – Выразил надежду монтер.
- Пересчитывай и дели на три ровные части. – Приказал Сторож.
Глеб вынул купюры, они были разложены по номиналу, и каждая пачка перехвачена отдельной резинкой.
Он уже вспомнил, такие купюры отменили в 91-м. Народ называл тот обмен денег конфискационной Павловской реформой. Но дед говорил, что хозяйку убили в 96-м. Откуда тогда у нее недействующие купюры.
- Что, язык потерял от сокровищ! – Сторож сиял как медный пятак.
Тебе только треть причитается. Остальное отнесешь по двум адресам - мне домой и внукам зазнобы моей привет от деда передашь.
Глеб тупо смотрел на деньги, а у самого язык не поворачивался сказать, что это теперь пустые бумажки.
Старик продолжал ликовать:
- Жаль я не увижу, как обрадуются. Знаешь, сначала прямо с утра отнеси пачку Ксюхе в столовую. Скажешь от деда подарочек. Пусть купит себе машину. Давно мечтает. Я подслушал как она с подружкой обсуждала. А остальное родным отдаст, у нас с Клавочкой трое внуков.
- Николай Иванович, подождите. – Не сказал, а прохрипел Глеб.
- Старик испуганно уставился на монтера.
- Откуда знаешь, как меня зовут? – Ошарашено спросил старик.
- Под фотографией на доске почета написаны и имя, и фамилия.
- Значит не сняли еще. Ценят, видать, а я считал, что забыли про меня давно. – Едва слышно прошептал сторож и опустил тощий зад на табуретку.
- Не забыли! – Решил подсластить горькую пилюлю монтер. – Только машину твоя внучка на эти деньги не купит, колеса зимние теперь 12000 стоят. Это самые дешёвые.
Начал он издалека. И под недоверчивым взглядом сторожа выудил из кармана две тысячные купюры и одну сторублевку.
- Деньги теперь такие, а эти купюры отменили в январе 91-го!
- Кто отменил? Не может власть деньги отменять!
- Смогла, как оказалось. – Вздохнул Глеб и принялся рассказывать, как его собственные родители после смерти бабушки продали в 88-м харьковский дом. Собирались ему с братом по кооперативной квартире купить. Но брат еще в школу ходил, Глеб только служить начал. Положили на книжку, а через два года капитал на счетах заморозили и провели эту реформу.
- Обокрали значит всех! – Ошарашено прошептал сторож. И меня тогда и внуков моих теперь.
Глеб не стал напоминать старику что он сам в 91-м обокрал покойницу. Не спрячь он деньги нашлись бы ее дети, в паспорте записаны двое обменяли бы купюры на новые. Тогда это была приличная сумма. На 2 квартиры в Москве вполне хватило бы. Но что говорить – сделанного не вернешь.
По щекам старика текли ручьями слезы, а Глеб продолжал рассказывать, как в дефолт власти обесценили деньги на 2500 процентов. Пенсию еще долго платили по старому номиналу, а ценники в магазинах чтобы не переписывать ставили в «У.Е.». Покупатели рассчитывались рублями, но по курсу к доллару. Старик сидел согнувшись и молчал.
Потом с надеждой посмотрел Глебу в глаза:
- На них велосипед купить можно, хоть трехколесный?
Если бы кто ни будь признал эти купюры действующими хватило бы и на три велосипеда.
- В магазинах не примут. Надо попробовать в банке поменять. Я посоветую твоей Ксюше сходить туда.
Старик кивнул. Глеб всмотрелся в лицо сторожа, он надеялся, что старик перестал безмолвно плакать. Дед сидел спиной к окну, за которым уже занимался рассвет. А через глазницы сторожа проникали первые солнечные лучи. Через плечи просматривался обшарпанный подоконник.
- Дед Коля, погоди. Я скорую вызову.
- Не надо, я сам уйду. Там соберу бригаду из тех, кто под Курском сражался, и этих реформаторов будем доставать. По одному, но жёстоко! – Прохрипел старик и исчез.
Конец книги. 05.01 2025 год.