Когда 6 ноября 1943 года отгремели 24 залпа праздничного салюта по поводу освобождения Киева, а 13 ноября официально закончилась Киевская наступательная операция, для многих на Украине главное как раз и началось. Причем по обе стороны от прицела
Стремительное наступление
Освобождение Киева стало неизбежным и необходимым следствием победы на Курской дуге и весьма тяжелого и затратного по людским потерям продвижения Красной армии к Днепру в августе — октябре 1943 года.
В Курской битве германские армии хотя и были разбиты, но не были разгромлены. Со своей стороны советские войска 26 августа перешли в наступление, практически немедленно пользуясь плодами своей победы, но были достаточно измотаны и обескровлены, чтобы громить противника, выйдя на оперативный простор. Немцы отступали, но отходили организованно, яростно огрызаясь контрударами и успевая организовывать один оборонительный рубеж за другим. Их приходилось прорывать новой кровью, теряя время и динамику продвижения.
Но заплатившие за попытку прорыва к Курску тоже немалой кровью, гитлеровцы уже не могли быть сильными везде. Поэтому войска 60-й армии Центрального фронта прорвали фронт противника и пошли в наступление на Конотопском направлении через Бахмач и Нежин прямо на Киев.
Ставка перенацелила Центральный фронт Константина Рокоссовского на освобождение Белоруссии, а наступавший южнее Воронежский фронт Николая Ватутина продолжал тяжко идти к Киеву через вязкую оборону противника и несколько отставал, оголяя южный фланг Центрального фронта. В результате Рокоссовский был вынужден рассредоточивать силы армии, которая добралась до Белоруссии буквально на морально-волевых. А Ватутин, хоть и прорвал наконец фронт 4-й немецкой танковой армии и ускорился, все же позволил своему германскому оппоненту Манштейну в относительно комфортных условиях увести основную часть своих войск за Днепр.
Тем не менее наступательный порыв советской стороны оставался настолько силен, что к концу сентября на нескольких участках удалось с ходу переправиться через Днепр и закрепиться там на плацдармах.
Блеск военного решения
Весь октябрь обе стороны фактически накапливали силы, подтягивая тылы. У Красной армии, казалось, было весьма благоприятное оперативное положение: она занимала два довольно обширных плацдарма на правом берегу Днепра выше и ниже Киева. Однако и немцы укрепили свои позиции. Побившись о германские оборонительные линии вокруг обоих плацдармов, русское командование разработало блестящую обманную операцию.
В течение недели абсолютно скрытно от разведки противника удалось снять с Букринского плацдарма на юге танковую армию с приданными ей стрелковым и артиллерийским корпусами, переправить через Днепр на левую сторону, передислоцировать эти силы на 200 км на север, переправить их через Днепр на правую сторону и разместить на Лютежском плацдарме. Незаметно! После чего обрушить на немцев 1 ноября мощный удар… с Букринского плацдарма!
Не обнаружившее перегруппировки такой массы советских войск германское командование с готовностью кинуло на Букрин дополнительные силы, сняв их с Лютежского участка, чтобы 3 ноября обнаружить главный удар русских как раз оттуда, а себя — севшим на шпагат.
Уже к концу дня первые советские подразделения вышли к пригородам Киева, а с утра 5 ноября бои шли в самом городе. К сожалению, полностью блокировать его не удалось, и немцы смогли вывести значительную массу своих частей по шоссе на Васильков. Но в этом была и своя положительная сторона: фашисты не успели сильно разрушить город при отступлении в соответствии с тактикой выжженной земли. В ночь с 5 на 6 ноября Киев был освобожден полностью.
Проблемы, встретившие освободителей
Этих проблем было несколько. С военной точки зрения самой серьезной была попытка немецкого контрнаступления на освобожденный 13 ноября город Житомир. Эта дата и считается оконечной для Киевской освободительной операции, так как она автоматически перетекла в Киевскую оборонительную операцию 1943 года, а затем — в Житомирско-Бердичевскую наступательную операцию.
Уже из названий можно видеть, что военные проблемы были решаемы и решались. И достаточно успешно. Не менее, а то и более серьезной проблемой было восстановление Киева и помощь уцелевшему населению.
Пока в течение 5 ноября бойцы Красной армии занимали квартал за кварталом, гитлеровцы, уходя из города, в лихорадочном темпе взрывали строение за строением. На воздух взлетели Академия наук, консерватория, Театр юного зрителя, предприятия, школы и больницы. Вывозились художественные и исторические ценности.
Всего за 778 дней оккупации были взорваны или разрушены Успенский собор Киево-Печерской лавры, городская публичная библиотека, зоологический музей, электростанция, водопровод, все мосты и путепроводы. В Киеве из 900 тыс. предвоенного населения ко дню освобождения оставалось около 180 тыс. человек. Остальные — убиты, угнаны в Германию, бежали, спасаясь от голода.
Те, кто сразу же после освобождения прибывал сюда, рассказывали, что город внешне казался мертвым. Однако оживал он достаточно энергично. Вернувшаяся советская власть вкупе с властью военной решительно наводила порядок, в том числе выискивая не успевших бежать с оккупантами их пособников. Порядок был прифронтовой, военный еще — но это был порядок, в котором жизненно нуждались измученные люди.
Буквально в мобилизационном режиме решались вопросы обеспечения Киева: общегосударственными усилиями завозили продукты питания, медикаменты, горючее, финансовые и материальные ресурсы, восстановили подачу электроэнергии и воды.
К 11 ноября, когда немцев отогнали за 50 и более километров от города, откуда они уже не могли его обстреливать, было завезено 20 тыс. т хлеба и муки, 38,5 тыс. т картофеля. Вернувшаяся власть организовывала распределение продуктов, призвала людей на работы — налаживать мирную жизнь и восстанавливать Киев.
Уже к январю 1944 года заработала ТЭЦ, была восстановлена часть водопроводной сети. Чуть позже в городе открылись шесть трамвайных маршрутов. Возобновляли работу поликлиники, больницы, станции скорой помощи. Отстраивались школы и институты.
Впрочем, это были проблемы, так сказать, по эту сторону прицела. То есть — свои, решаемые умами, руками, деньгами и организацией. Но огромную массу проблем нужно было решать по ту сторону прицела. Где оставались враги. И не только немцы.
Война после войны
Еще в конце лета 1943 года фашисты, предвидя, что Киев они не удержат, принялись за уничтожение следов своих преступлений. Поскольку расстрелянных в Бабьем Яру никак невозможно было изобразить делом рук русских — как геббельсовская пропаганда сделала это с трупами польских офицеров в смоленской Катыни, — тела убитых стали лихорадочно уничтожать.
Из земли выкапывали и затем сжигали в печах десятки тысяч человеческих тел. То, что оставалось, перемалывали в труху. Работа была настолько психологически невыносимой, что занимавшиеся ею узники здесь же, у Бабьего Яра, устроенного Сырецкого концентрационного лагеря взбунтовались. По сути, предпочли смерть: из 329 напавших на охрану заключенных уцелело и смогло уйти лишь 18 человек.
А те, кто помогал фашистам в этом кровавом преступлении — нацисты из вспомогательной украинской полиции, — теперь уходили вместе с оккупантами на запад. По пути, однако, рассеиваясь по четям и куреням Украинской повстанческой армии (УПА, запрещена в РФ — прим. ТАСС ) и прочих бандеровских формирований и образуя долговременный очаг терроризма на Западной Украине.
Это никак не умаляет подвига тех 1 377 400 жителей Советской Украины, которые погибли в войне с 1941 по 1945 год. Достаточно сказать, что из примерно 11 тыс. получивших за войну звание Героя Советского Союза 2 021 были уроженцами Украинской ССР.
Однако и те 153 360 уничтоженных, 103 003 арестованных, 76 672 явившихся с повинной боевиков УПА, как это явствует из официальных документов МВД — МГБ, — тоже немалая черная сила. Которая самым активнейшим образом проявила себя уже вскоре после освобождения Киева.
Как явствует из документов, только в период с февраля 1944 года и до конца 1945 года украинские нацистские формирования провели около 7 тыс. вооруженных нападений и диверсий против советских войск и административных органов. Это был фактически второй фронт в тылу Красной армии. Которым сначала закономерно командовали прежние фашистские хозяева, а потом, после кончины Третьего рейха, — английская и американская разведки, что само по себе вызывает мысли о закономерности и такого "хозяинства".
Этот "фронт" необходимо было ликвидировать. Полностью. Просто в интересах безопасности всей страны. Ведь еще в сентябре 1943 года — то есть опять-таки когда судьба Киева была уже предопределена — съезд украинских националистов постановил вести повстанческую вооруженную борьбу в тылах Красной армии в целях создания так называемой "Украинской Соборной Самостийной державы", совершать диверсионно-террористические акты, вести физическое истребление партийных и советских кадров, офицеров Красной армии и НКВД, вообще советского административного актива, разрушать коммуникации, вести националистическую агитацию и пропаганду.
При этом основу УПА составляли бывшие легионеры спецбатальонов "Роланд" и "Нахтигаль", формирований типа "Украинской национальной армии", уцелевшие военнослужащие дивизии СС "Галичина". То есть все — сплошь из украинской обслуги гитлеровских оккупантов. Более того, они являлись боевыми частями фашистского вермахта. Подобные воинские формирования, воевавшие на стороне фашистов, насчитывали в общей сложности не менее 500 тыс. человек.
Эти и прочие националистические украинские подразделения немцы начали формировать еще в октябре 1941 года. Причем из таких отбросов общества, что сформированный в Германии из украинских военнопленных и отправленный в марте 1942 года в Белоруссию 201-й батальон охранной полиции сами же немцы вынуждены были расформировать за чудовищную жестокость, а офицеров даже посадить под арест.
Война с такими людьми становилась просто неизбежным продолжением той большой войны. Войны, в которой по ту сторону прицела находился однозначный и безжалостный враг. Враг, подлежащий уничтожению.
Александр Цыганов, обозреватель Аналитического центра ТАСС