Роман Мэри Шелли преследовал Гильермо дель Торо с рождения, очевидно влияя на сюжетные тропы его будущих фильмов. Но добраться прямиком до самой главной мечты в виде вольной экранизации «Франкенштейна» он смог только сейчас. Рассказываю, какие впечатления у меня сложились от новой интерпретации бессмертной сказки.
В мире кино мы получили десятки разных экранизаций неумирающего текста Шелли, и наверняка в будущем увидим неменьше. В архетипе монстра с душой одни режиссеры находят религиозный диалог Создателя и Творения, другие раскрывают духовную муку, которая обретает материальную оболочку. Режиссер делает заход через конфликт отцов и детей – похожая ревизия классики была и в предыдущем проекте мексиканца «Пиноккио».
В детстве Виктор то и дело получал выговор от тиранического отца и потому с собственным созданием обращается такими же нещадящими приемами. Дель Торо дает обеим сторонам выговориться на судне корабля, где капитан Андерсон в духе семейного терапевта сначала слушает первый час историю Виктора, а второй – дает быть услышанным его творению.
Для тех, кто давно следит за мрачным сказочником дель Торо, «Франкенштейн» не станет откровением – это еще одно признание в сумасшедшей любви ко всему монструозному. Свою версию Франкенштейна он собирает из тел, собранных из множества павших солдат – на выходе получается двухметровая шпала с подозрительно аккуратной шевелюрой, где сквозь грим пробиваются актерские старания Джейкоба Элорди. Играть лицом не так просто, когда оно в гриме, зато неплохо получается через язык тела и убедительную пластику.
В исполнении звезды «Эйфории» творение Виктора обретает самый чуткий взгляд к жизни, хрупкость и любознательность к миру. Но главным перфомансом все же хочется назвать экспрессивного Оскара Айзека, который влез в кожу фанатика, самоуверенного злого гения, готового пойти на что угодно, лишь бы довести свою задумку до конца (если смотреть в оригинале, то можно услышать поразительное сходство с голосом Хоакина Феникса).
«Франкенштейн», безусловно, радует широкоугольной оптикой в стиле Эммануэля Любецки; потрясающими декорациями величественных замков с готичными кружевными окнами; и скрупулезной работой художников-постановщиков, придумавших ни одну игрушку для Виктора. Но претензия к визуалу ровно такая же, как и к последним фантастическим фильмам – использование CGI иногда прям сильно выбивает, дешевит картинку и мешает полноценному погружению.
Не знаю, что произошло со спецэффектами последних лет, но задники стали невероятно палевными. Когда смотришь, например, тех же «Пиратов Карибского Моря» или же «Лабиринт Фавна», почему-то нет ощущения, что это снято в одном большом павильоне. Поворчать хочется и на компьютерных волков с оленями, с которыми вообще беда у большинства – сплошные мультяшные несуразные движения. Но пусть это не останавливает от просмотра, в фильме полно того, чем можно любоваться.
Гильермо дель Торо всегда представлял мир с безграничной фантазией, поэтому в его мирах так любопытно находиться и задерживаться. Но «Франкенштейн» у меня никак не получается добавить в разряд самых любимых. Химия между экспериментатором и его творением кажется мне такой же непрочной, как кандалы, из которых через минуту выбирается Франкенштейн. Отсюда чувствуется и фальшивая нота финального акта. Каким бы чарующим, элегантным, причудливым, величественным и гротескным ни был «Франкенштейн», это не лучший фильм дель Торо.
Ему не удаётся в полной мере передать сокрушительное горе «Лабиринта Фавна» и быть настолько же глубоко психологическим, как «Пиноккио». С другой стороны, Гильермо в очередной раз, пусть и не лучшим образом, привносит человечность в историю ужасов, вдыхая жизнь в историю, которая отказывается умирать.