Продолжаю разбор стихотворения Иосифа Бродского "Представление", как карнавал и грубая буффонада советской жизни.
Честно говоря, я не поклонница поэта Бродского. Гораздо больше я люблю стихи, наверное, последнего действительно гениального и русского по духу поэта с гораздо более трагической судьбой, чем выпала Бродскому. Речь идет о самарском поэте Михаиле Анищенко-Шелехметском. У меня на канале был подробный разбор его творческого наследия. Но, увы, из-за бана пришлось все снести.
Самарский поэт, в отличие от ленинградского, не был выслан за границу, не получил Нобелевку, не жил в Америке и не похоронен в Венеции. Он жил почти в полной нищете в садовом дощатом домике за городом, где вода в ведре зимой замерзала и ее приходилось носить из реки. Но это не помешало поэту создавать настоящие шедевры русской поэзии, трогающие до слез, до самой глубины души.
При жизни поэта не смогли поддержать, накормить и обогреть. И лишь после его смерти которая случилась 24 ноября 2012 года, был организован Всероссийский поэтический фестиваль его имени. Он ежегодно проводится теперь в Самаре.
Может быть, и некорректно сравнивать, но на мой взгляд эти поэты равны по своей мощи и художественной, и интеллектуальной. И ко дню кончины Михаила Анищенко я постараюсь снова написать о нем и сделать творческий обзор его поэзии, чтобы напомнить о том, что не перевелись еще поэтические гении в России и в наше время.
Стихотворение же Бродского интересно мне тем, что, написанное в 1987-88 годах с кипящей интеллектуальной злостью, оно предсказало крах империи под названием СССР и вскрыло некоторые причины этой трагедии. Одна из них - уничтожение Бога и всего божественного, духовного, как понятия, замена эстетики и философии диаматом, религии - научным атеизмом и идеологией. Запрет на индивидуальное развитие и совершенствование человеческой личности.
Вспомним только"философский пароход", на котором Ленин после Октябрьской революции выслал из России всех самых выдающихся русских философов. А одного из последних титанов русской философии Алексея Федоровича Лосева попытался доконать уже Сталин, сослав на строительство Беломор-канала. Но Алексей Федорович там выжил, только потерял зрение, что не помешало ему оставить огромное философское и творческое наследие.
Вот собственно о разочаровании Ленина повествует третья кода стихотворения Бродского:
Входит Гоголь в бескозырке, рядом с ним -
меццо-сопрано.
В продуктовом - кот наплакал; бродят крысы,
бакалея.
Пряча твердый рог в каракуль, некто в брюках
из барана
превращается в тирана на трибуне мавзолея.
Говорят лихие люди, что внутри, разочарован
под конец, как фиш на блюде, труп лежит
нафарширован.
Хорошо, утратив речь,
Встать с винтовкой гроб стеречь.
"Не смотри в глаза мне, дева:
все равно пойдешь налево".
"У попа была собака".
"Оба умерли от рака".
Почему Гоголь в бескозырке? Вероятно потому что птица-гоголь имеет окрас головы, похожий на бескозырку. А меццо-сопрано - это скорее всего Полина Виардо, любимая женщина Ивана Тургенева, которая была поразительно похожа лицом на Гоголя. А Иван Тургенев очень любил и Полину Виардо, и Гоголя и даже пострадал за друга после его смерти и похвалы потеряв на некоторое время свободу. То есть это не простой набор строк, а глубокое знание истории литературы и и вообще истории. Понятно, о каком тиране на трибуне мавзолея говорится и понятно, кто был разочарован под конец этим тираном и теперь лежит в мавзолее, как нафаршированная рыба-фиш...
А далее в стихотворение врывается разговорная речь и народный стишок, про попа, у которого была собака. Но оба они - и поп, и собака умерли. То есть понятие о духовном и божественном в СССР искореняли, убирая священнослужителей, носителей этих "вредных", по мнению тиранов, идей, из жизни.
Кода четвертая:
Входит Лев Толстой в пижаме, всюду - Ясная
Поляна.
(Бродят парубки с ножами, пахнет шипром
с комсомолом.)
Он - предшественник Тарзана: самописка -
как лиана,
взад-вперед летают ядра над французским
частоколом.
Се - великий сын России, хоть и правящего класса!
Муж, чьи правнуки босые тоже редко видят мясо.
Чудо-юдо: нежный граф
Превратился в книжный шкаф!
"Приучил ее к минету".
"Что за шум, а драки нету?"
"Крыл последними словами".
"Кто последний? Я за вами".
Собственно здесь, скорее всего, повествуется о последних днях великого русского писателя, который ушел из своего дома и умер на станции в случайном доме и в случайной кровати начальника той самой станции Озолина. Озолин от такого потрясения сначала стал толстовцем, а затем застрелился. Может его замучила совесть из-за того, что он не смог спасти графа, не одел его в пижаму и не согрел...
И вот чудо-юдо граф превратился в книжный шкаф. Здесь Бродский зло иронизирует над тем, что лучше быть живым и малоизвестным, чем стать книжным шкафом, наполненным томами полного собрания сочинений.
И далее опять врывается грубая, площадная, простонародная речь улиц и площадей той страны, которой больше нет... " Что за шум, а драки нету". "Кто последний? Я за вами". Жизнь в Советском Союзе для многих ассоциируется с очередями...
Кода пятая:
Входит пара Александров под конвоем Николаши.
Говорят "Какая лажа" или "Сладкое повидло".
По Европе бродят нары в тщетных поисках параши,
натыкаясь повсеместно на застенчивое быдло.
Размышляя о причале, по волнам плывет "Аврора",
чтобы выпалить в начале непрерывного террора.
Ой ты, участь корабля:
скажешь "пли!" - ответят "бля!"
"Сочетался с нею браком".
"Все равно поставлю раком".
"Эх, Цусима-Хиросима!
Жить совсем невыносимо".
Что за пара Александров входит в представление Бродского? Скорее всего это Александр Грибоедов, автор бессмертной комедии "Горе от ума" и другой Александр - Сергеевич -наше все, солнце русской поэзии. Оба жили в правление царя Николая, и оба приближали так или иначе исторический выстрел "Авроры", после которого страна, вовсе не ожидавшая такого кровавого террора, ответила на террор, прямо скажем, не совсем цензурно... Не буду повторять как, чтобы не нарушать правила Дзена.
И от самой Цусимы в 1905 году до самой Хиросимы в 1945 году жизнь была невыносима, по мнению автора стихотворения. И с этим, наверное, можно согласиться.
Кода шестая:
Входят Герцен с Огаревым, воробьи щебечут
в рощах.
Что звучит в момент обхвата как наречие чужбины.
Лучший вид на этот город - если сесть
в бомбардировщик.
Глянь - набрякшие, как вата из нескромныя
ложбины,
размножаясь без резона, тучи льнут к архитектуре.
Кремль маячит, точно зона; говорят, в миниатюре.
Ветер свищет. Выпь кричит.
Дятел ворону стучит.
"Говорят, открылся Пленум".
"Врезал ей меж глаз поленом".
"Над арабской мирной хатой
гордо реет жид пархатый".
Здесь Бродский вспоминает знаменитую клятву на Воробьевых горах двух московских подростков Огарева и Герцена (одному было тогда 13 другому 15) служить делу свободы после трагического окончания восстания декабристов.
И вспоминает времена, когда все "стучали" друг на друга. Кто-то из корыстных побуждений, кто-то из мести, а кто-то из высших соображений порядка. И были времена, когда отсидевшие и освободившиеся из лагерей вынуждены были общаться и даже пить чай за одним столом с теми, кто на них писал доносы. Так, например и случилось с Лосевым, вернувшимся с Беломор-канала и продолжившим работать в Московском педагогическом институте вместе с теми, кто на него "настучал". Представляете, какая казуистика жизни была?
И снова фоном слышны голоса толпы с улиц и площадей, в которые вплетаются уже и современные политические события, связанные с противостоянием Израиля и Палестины.
То есть, если глубоко разбирать это стихотворение по строчкам, оно абсолютно конкретно, а не абсурдно и не абстрактно, как может показаться на первый взгляд, что доказывает и следующая кода.
Кода седьмая:
Входит Сталин с Джугашвили, между ними вышла
ссора.
Быстро целятся друг в друга, нажимают на собачку,
и дымящаяся трубка... Так, по мысли режиссера,
и погиб Отец Народов, в день выкуривавший пачку.
И стоят хребты Кавказа как в почетном карауле.
Из коричневого глаза бьет ключом Напареули.
Друг-кунак вонзает клык
в недоеденный шашлык.
"Ты смотрел Дерсу Узала?"
"Я тебе не все сказала".
"Раз чучмек, то верит в Будду".
"Сукой будешь?" "Сукой буду".
Почему Сталин поссорился с Джугашвили? Ведь на самом деле -это одно историческое лицо. Здесь, видимо, надо глубоко изучить биографию Сталина, как это и сделал Бродский, чтобы понять в чем причина этой метафизической ссоры.
Сталина в массовом сознании часто представляют как неграмотного невежественного незнайку. На самом деле это было не так. И ранние его письменные теоретические труды, когда он еще жил под фамилией Джугашвили, говорят о высоких способностях этого человека, в том числе аналитических. Он смог разобраться в постреволюционном хаосе лучше всех остальных революционеров и занять благодаря своему таланту самоанализа и плетения интриг лидирующие позиции, физически устранив всех потенциальных соперников и взобравшись на вершину тоталитарного Олимпа, стать Отцом Народов.
В этой коде есть намек и на Осипа Мандельштама, единственного поэта того страшного времени, который не испугался бросить вызов тирану в своем знаменитом стихотворении про кремлевского горца. За что поплатился жизнью. Умер где-то в тех краях, где бродил Дерсу Узала. И всю зиму пролежал среди штабелей трупов таких же безвестных жертв тирана, заключенных сталинского ГУЛАГа.
Кода восьмая
Входит с криком Заграница, с запрещенным
полушарьем
и с торчащим из кармана горизонтом, что опошлен.
Обзывает Ермолая Фредериком или Шарлем,
Придирается к закону, кипятится из-за пошлин,
восклицая: "Как живете!" И смущают глянцем плоти
Рафаэль с Буанаротти - ни черта на обороте.
Пролетарии всех стран
Маршируют в ресторан.
"В этих шкарах ты как янки".
"Я сломал ее по пьянке".
"Был всю жизнь простым рабочим".
"Между прочим, все мы дрочим".
И вот поэт разобрался с родной российской историей и с родной российской литературой в своем "Представлении" и перешел к запрещенной в те времена строго настрого загранице. Той самой загранице, не захотевшей участвовать в мировом революционном пожаре, который грозились разжечь герои поэмы Александра Блока "Двенадцать". ( "Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем"!) И если у Блока в конце поэмы по улице в вихрях снега шла толпа революционно настроенных матросов и рабочих во главе с Иисусом Христом: "в белом венчике из роз", то у Бродского все гораздо проще: "пролетарии всех стран маршируют в ресторан" и не хотят никаких революций. И нет уже никакого Иисуса Христа впереди.
Рабочим достаточно, что в новых штанах они выглядят, как янки, им достаточно сломать деву по пьянке или просто подр@чить. Таково настоящее, в котором оказался уже немолодой поэт . Но он еще не раз и не два вернется и в недалекое прошлое в своем стихотворении...
Но об этом завтра... И завтра о том, как злой гений поэта предвидел заранее и описал конец великой и ненавистной ему империи в виде буффонады и карнавала, который засосала воронка забвения и небытия...
Продолжение следует...
Дорогие читатели! Если вам интересно читать мои посты и статьи, буду вам очень благодарна за лайк и за любую сумму доната.
КАРТА YooMoney 4048025001767873 или по ссылке
https://dzen.ru/id/5c2f49657f172e00ac05f439?donate=true