Глава 21
Он с ужасом посмотрел на мать и отбежал в сторону. Его рвало.
– Леша! – закричала мать
– Уйди, я сам себе противен
– Ты о чем, я люблю тебя. Он вынул из кармана куртки платок и вытер им губы.
Парень смотрел на мать совсем другими глазами, а ей сейчас он казался чужим и отстраненным
– Почему сейчас? – спросил он, и его голос прозвучал холодно, почти отчужденно – Зачем надо было ворошить прошлое?
Вера закрыла лицо руками – Я думала, ты поймешь. Думала, что ты как сын ты…
– Как сын? – повторил Алеша – А ты подумала, как мне с этим жить? Как это повлияет на меня и на мое принятие себя? На все, во что я так верил?
Его слова хлестали, словно плЕти по голой спине. Вера сжалась, чувствуя, как рушатся все ее надежды на понимание.
– Я хотела быть честной с тобой и оградить от этого чудовища Королькова.
– Честность – это хорошо – Лешка говорил медленно, было видно, что слова ему даются с трудом, он взвешивал каждое слово – Но иногда лучше оставить некоторые тайны при себе. Думаю, и полюбила ты нас не сразу, поди противно было смотреть на потомство Королькова. Ленке не вздумай сказать. Мне противно, представляю, что будет с ней – и пошел прочь от матери, оставив ее одну среди осколков разрушенной иллюзии понимания.
Вера чувствовала, что ноги ее не держат, и осмотревшись, увидела скамейку. Стряхнув с нее толстый слой снега, просто рухнула на нее. Она сидела и глядела в пустоту. Такой реакции она не ожидала. Не ожидала, что правда, которую она считала освобождающей, станет между ними стеной. Вера вернулась домой только тогда, когда почувствовала, что окаменели ноги. Заставив себя подняться, она поплелась домой. Домой было тихо, только все те же ходики, оставшись еще со времен прежних хозяев, отсчитывали минуты Нового года.
Заглянув в комнату к сыну, она увидела, что нет его сумки и многих вещей из шкафа. Вера поняла, что сын уехал, отказавшись не только с ней разговаривать, но и смотреть на нее. Она хотела ему позвонить, но слова застревали в горле, превращаясь в колючую проволоку, рвущую внутренности. А ее сердце кричало
– Сынок, я должна была тебе рассказать, сжимая в руках носовой платок – думала Вера – Должна была.
Спустя столько лет она решила открыть правду. Правду, которая перевернула все с ног на голову. Вера зашла в комнате к матери и почувствовала запах Корвалола
– Мама, тебе плохо?
– Сейчас уже лучше, не переживай.
– Мама, я тебя не послушала и все-таки рассказала Леше, и он уехал.
– Да, я ему объясняла, что ты не могла это рассказать ему раньше, он мог не понять
– Не понять? – кричал Леша – А как я могу это понять?
Он резко встал, чувствуя, как ярость и боль смешивается в ядовитый коктейль. Он торопил себя, потому что боялся сказать что-то лишнее, о чем потом пожалеет.
– Я уезжаю – бросил он бабушке, при этом хватая куртку.
— Леша, пожалуйста, не уходи – в голосе бабушки звучала паника. – Наверное, она не должна была тебе этого рассказывать, но она так решила...
Но он уже этих последних слов не слышал. Хлопнула дверь, и его шагов в тяжелых ботинках, уже не было слышно. Только когда такси тронулось с места, Алексей позволил себе выдохнуть.
А дома остались тишина и рыдания бабушки, которую он, возможно, больше никогда не увидит. А Вера сидела в комнате матери, закрыв лицо ладонями, и проклинала тот момент, когда решила рассказать правду. Теперь было поздно. Слишком поздно.
Леша успел заскочить в автобус, который уже отходил, поэтому за билет заплатил кондуктору. Мест свободных было много, он выбрал место у окна и прислонил лоб к холодному стеклу. Надо было подумать. Автобус мерно покачивался на стыках асфальта, унося его всё дальше от родного дома. В ушах до сих пор звучали последние слова матери, произнесённые дрожащим голосом. Он не мог остаться, не мог выдержать этого взгляда, полного боли и отчаяния. Мысли кружились в голове, словно осенние листья на ветру. Правильно ли он поступил, хлопнув дверью? Может, стоило выслушать её до конца, дать ей возможность объясниться? Но разве можно объяснить такое? Как жить с этим знанием, как смотреть ей в глаза?
За окном мелькали знакомые улицы, но сейчас они казались чужими, враждебными. Город, в котором он родился и вырос, теперь словно отвернулся от него. В салоне было немного пассажиров — кто-то уткнулся в телефон, кто-то дремал, прислонившись к окну. Никто не догадывался о буре, бушующей в его душе. Сможет ли он когда-нибудь простить её? Или себя? Ведь он бросил её в тот момент, когда она, возможно, больше всего нуждалась в поддержке.
Пальцы нервно барабанили по ручке сиденья. Время шло, а сомнения только усиливались. Может, нужно было остаться, попытаться понять, простить? Но что, если это только начало? Что, если впереди ещё столько всего, чего он не знает? Нет, он не хочет ее видеть, и вообще у него было желание забыть, что он плод изнасилования. Не любви, а именно изнасилования. Его опять стало подташнивать, и он, испугавшись, быстро положил в рот жвачку.
Автобус мчал его, увозя все дальше от дома. А вместе с ним уносились и последние крупицы уверенности в правильности принятого решения. Вернуть все, что было до этого уже нельзя, это потеряно навсегда.
– Как же тошно на душе – думал парень – Как жить дальше, зная такую правду.
Ему хотелось встать под душ и смывать, смывать с себя всю эту грязь. Зачем она вообще их родила? А если решилась родить, зачем рассказывать об этой гадкой истории? Он этого понять не мог.
– Конечная – прокричала кондуктор.
Метель была жуткая, ветер гудел, срывая с деревьев белые шубы и шапки. А Лешка, подставив ветру лицо, вдыхал холодный воздух и не мог надышаться. На работу ему послезавтра, так что он успеет отдохнуть от отдыха и подготовиться к рабочей неделе.
© Copyright: Лариса Колчина, 2025
Свидетельство о публикации №225111101319
Уважаемые читатели У меня часто бывает проблема с интернетом, если вы не увидите завтра очередную главу, не переживайте, значит, она задерживается, но обязательно выйдет.. Извиняйте. ВАша Л.Я.