Творческий вечер писателя Ольги Ковалик. Малая сцена Севастопольского академического драматического театра имени А. В. Луначарского
«Театр был полон…» все как по Чехову в «Даме с собачкой»… А заполнившее в тот вечер 3 ноября пространство сцены действо завораживало зал энергией сильных чувств и страстей, драматическими контрастами сюжета, подкупающей искренностью талантливых актеров и самой героини вечера, Ольги Ковалик, сумевшей гармонично соединить в необъятной теме любви такие разные времена и ошеломительных в своей непохожести персонажей. Происходящее перед зрителем как будто вышло за привычные рамки Театра, тем более - камерной сцены, по ритму, динамике развития содержания напоминая знаменитые «Маленькие трагедии» М. Швейцера, советского телефильма, поставленного режиссёром по сочинениям А. С. Пушкина и снятого в 1979 году.
Тем вечером «Маленькие трагедии о любви» Ольги Ковалик заставили публику взглянуть на нее по-новому: не только как эрудита, тонкого знатока искусства и классической литературы, артистично представляющего свои знания и фантазии. Но и как незаурядного сценариста и режиссера своих творческих видений, укорененных в исторической и культурной реальности.
Что такое «любовь», никто не ответит. «Тайна сия велика», – сказано апостолом Павлом. Ему же принадлежит и единственный в своем роде вдохновенный гимн Любви в тринадцатой главе Послания к Коринфянам. Но то тексты, произнесенные «по отношению ко Христу и к Церкви», иначе говоря, кодекс поведения людей, самозабвенно живущих по учению Нагорной проповеди. А как быть нам, современным, отравленным «измами» и лукавством, ведь зелье сие сладко. Что нам до любви, и что любви до нас?
И все же свой творческий вечер, состоявшийся 3 ноября, в Ночь искусств, писатель Ольга Ковалик рискнула посвятить осмыслению нескольких ипостасей вечной темы: любви, воплощающей человечность, и любви, претворенной в великое творчество. Если первая всегда исповедует спонтанную верность своему чувству, в котором главное – желать человеку добра, то вторая служит фундаментом, вдохновителем и путеводной звездой творческих свершений во благо жизни. «Одной любви музыка уступает; но и любовь мелодия», – подметил Пушкин.
Программа сложилась из четырех новелл.
Начало положила печальная быль о глубоком чувстве Галины Улановой к художнику Николаю Радлову, без которого, пожалуй, не родился бы в 1940 году ее уникальный образ Джульетты в спектакле Прокофьева – Лавровского. Избранные письма балерины задушевно и с грациозной тактичностью прочла заслуженная артистка Севастополя Валентина Огданская.
В сопровождении видео сцены венчания из фильма-балета «Ромео и Джульетта» прозвучал отрывок статьи Сергея Эйзенштейна «Неповторимость Галины Сергеевны», поясняющий тайну этого не перестающего изумлять фрагмента спектакля.
Для того чтобы раскрыть своеобразие личности возлюбленного Улановой, Ольге Ковалик потребовалось всего несколько ярких эпизодов из биографии столь «сложного, блестящего, очень злого человека». Их драматичный, мучительный роман вызвал в памяти чеховских героев «Дамы с собачкой», которые не знали, «как освободиться от невыносимых пут» обстоятельств.
В конце первой части вечера были показаны кадры гениального «Бега Джульетты», к счастью, сохраненные в кинокартине Лео Арнштама 1954 года. Стихотворение Эдуарда Асадова «Обидная любовь», проникновенно и чутко исполненное заслуженным артистом Севастополя Евгением Овсянниковым, увенчало Улановскую главу.
Вторая новелла – Чеховская – особенно близка Севастополю. Писатель заселил героя своей повести «Черный монах» в гостиницу Киста, у Графской пристани, на берегу бухты, которая, как живая, «глядела множеством голубых, синих, бирюзовых и огненных глаз». Здесь не раз останавливался сам Антон Павлович. И сюда к Коврину прилетел, скорее всего, из Инкерманского Климентовского монастыря, мираж черного монаха – предвестник смерти.
Шостакович, чуткий к мистике, собирался написать оперу «Черный монах». Его привлек не только «демонический» сюжет чеховского произведения, но и навязчивое воспоминание о сне, привидевшемся ему, студенту Ленинградской консерватории, в новогоднюю ночь 1925 года: будто идет он по пустыне, неожиданно встречает старца в белой одежде и получает от него благословение на счастье. Дмитрий Дмитриевич проснулся с ощущением огромной радости.
Работу над оперой композитор начал с оркестровки любимого Чеховым романса итальянского композитора Гаэтано Брага «Серенада» («Валахская легенда»). Вот его содержание: «девушка, больная воображением, слышала ночью в саду какие-то таинственные звуки, до такой степени прекрасные и странные, что должна была признать их гармонией священной, которая нам, смертным, непонятна и потому обратно улетает в небеса».
Шостакович аранжировал это очень красивое («душу выворачивает, можно, правда, с ума сойти») произведение в согласии с составом инструментов, указанных в чеховской повести. Романс прозвучал на вечере и стал своего рода предисловием к новелле об отношениях Чехова и Лики Мизиновой. Затем Валентина Огданская и заслуженный артист России Евгений Журавкин вдохновенно прочли финал первого действия пьесы Ольги Ковалик «Он же писатель и доктор», а певица Екатерина Терентьева блистательно исполнила «Чеховский вальс» собственного сочинения.
Антон Павлович говорил, что боится Льва Толстого – его Анна Каренина видела в темноте блеск своих открытых глаз. Видимо, «страх» оказался велик: в «Трех сестрах» Вершинин замечает как блестят в темноте глаза «великолепной, чудной» Маши. Что ж, сколько голов – столько умов, сколько сердец – столько родов любви!
В основу третьей части легла гипотеза Ольги Ковалик о влюбленности Льва Николаевича в дочь Пушкина Марию Александровну Гартунг, ставшую прототипом Карениной. Рождению этого, пожалуй, самого великого женского образа она посвятила сценарий «Абрис Анны», три фрагмента из которого в великолепном представлении Евгения Журавкина, Валентины Огданской и молодого актера Романа Шукри буквально пленили зрителей.
И все же лучшей исполнительницей роли Анны Карениной Ольга Григорьевна считает Майю Плисецкую, которую в балете, поставленном на музыку Родиона Щедрина, видела в Большом театре не менее четырех раз. На вечере были показаны два фрагмента из этого легендарного спектакля.
Ольге Ковалик посчастливилось увидеть Майю Михайловну в партии Федры в одноименном балете Сержа Лифаря на музыку Жоржа Орика, который прошел в Москве единственный раз в 1985 году. Плисецкая смогла не только безупречно воплотить стилистику пластического конструктивизма, свойственную хореографическому языку этого спектакля, но и сдобрить довольно жесткие движения свойственным только ей одной патетическим изяществом.
Образу мифологической Федры была посвящена заключительная часть вечера. Этот архетип негодующей и всепоглощающей любви ошеломляюще воплотила Валентина Огданская в сцене из новой постановки Евгения Журавкина «Гнев Афродиты», по трагедии Жана Расина. «Горький хмель» ее страсти вкусил пасынок Ипполит, с непростой ролью которого благополучно справился эффектный Роман Шукри.
Рассказ Даниила Хармса «Любовь», превосходно исполненный Евгением Овсянниковым, словно подвел черту под вполне удавшимся творческим вечером Ольги Ковалик. Прощаясь со зрителями, она сказала:
«Вы спросите меня: а ты любила? Да, я всегда любила и буду любить до последнего своего часа. И пусть тот, кого я люблю, предательски отвернется от меня, я пожелаю ему добра и останусь верна своей любви. Ведь главное в любви – творить добро во благо жизни. Я не устану повторять, что нужно любить свою судьбу и любить живущих рядом. Пусть всегда будет любовь к ближним и строгость к самому себе. Пусть всегда будет ненависть к легкой и хладнокровной работе и неистовая требовательность к своему труду. Пусть будет мудрость золотой осени и беспечная радость лета. И пусть все покроет любовь!».
(Соб. корр)
Фото: Ольга Базурина