Для миллионов зрителей он был больше, чем ведущим. Юрий Николаев - это синоним «Утренней почты» и «Утренней звезды», это незыблемый символ воскресного утра, неизменно обаятельный, подтянутый и позитивный. Его улыбка стала визитной карточкой целой эпохи.
Но за этим безупречным телевизионным фасадом скрывалась жизнь, полная таких виражей, которые не приснятся и в голливудском сценарии. Это история о мальчике из глиняного домика, который покорил Москву, отбил невесту у будущего кинотитана, едва не утопил карьеру в алкоголе и десятилетиями вел тихую войну с беспощадной болезнью.
Это история не о телеведущем, а о человеке.
"Бабье царство" и отцовский запрет
Мало кто знал, что «главный телепарень» страны вырос в обстановке, далекой от столичного лоска. Послевоенный Кишинев. Семья военных. Отец, Александр Селиверстович, был для Юры абсолютным авторитетом и лучшим другом.
«Он стригся - и я стригся. Он чистил военную форму - я чистил школьную. Мы были словно одно целое», - с невероятной теплотой вспоминал Николаев.
А дома его окружало настоящее «бабье царство»: мама (сотрудница КГБ, вышедшая на службу, когда Юре было два месяца), сводная сестра, первая свекровь мамы и няня баба Липа. Жили они в крошечном глиняном домике, без удобств, и только в конце 60-х получили квартиру.
Эта отцовская любовь оказалась решающей. Когда после 4-го класса встал вопрос о Суворовском училище, отец, намертво прикипевший к сыну, отрезал: «Не могу без тебя, Юрка».
И Юрка остался. Возможно, именно тогда страна потеряла военного, но приобрела Артиста. Уже в 14 лет он блистал на сцене Дворца пионеров в роли Звездного Мальчика, срывая овации кишиневских девчонок. Сердцеед был «эмоциональным, открытым и влюбчивым», и это амплуа осталось с ним на всю жизнь.
Москва, «задки» и роковой треугольник
Поступление в ГИТИС прошло на удивление гладко. Но Москва встретила не только возможностями, но и суровой прозой жизни. Николаев, худой и высокий, вместе со своим лучшим другом, таким же тощим и высоким Ильей Олейниковым (тем самым, из «Городка»), открыл для себя «кормушку» для бедных студентов.
Местные звали это место «задки» - запасные пути Рижского вокзала.
Там, в отставленных вагонах-ресторанах, часто оставалась еда: щи, харчо, котлеты. А в рефрижераторах - крепленое грузинское вино, которое, по воспоминаниям Николаева, «мешали с табаком или еще с какой-то дрянью».
«Мы брали в общаге казенные чайники, стучали в кабину и, если слышали: "Вам целый чайник или половину?", отвечали с оскорбленным видом: "Нам по полной программе!“» - ностальгировал он.
Но главные драмы разыгрывались не на «задках», а в аудиториях. В ГИТИСе Николаев оказался на курсе с уже отслужившими, взрослыми парнями - среди них были будущие звезды: Владимир Гостюхин и Андрей Мартынов (старшина Васков из «...А зори здесь тихие»).
Именно там разыгралась первая большая любовная драма.
Объектом страсти стала однокурсница Галина Мурашова - яркая, высокая московская брюнетка. Первым в нее влюбился харизматичный Гостюхин.
«Я первый в нее влюбился, и очень сильно, - откровенничал позже Владимир Гостюхин. - А Юрочка следом за мной. Галя выбрала Юру, и они поженились. Я был расстроен, но наша дружба с ним не прекратилась».
Брак с Галиной был ярким, как вспышка, и таким же коротким. Они поселились в крошечной квартирке ее родителей. Юрия, привыкшего к самостоятельности, смертельно угнетало положение иждивенца. Деньег не было. К этому добавилась изматывающая ревность. Постоянные допросы «Ты где? Куда?» убили чувства. Через два года они расстались.
«Жалею ли я? Нет! - говорил Николаев. - Это кусочек моей юности».
Они не общались десятилетиями. Лишь один звонок спустя много лет: она рассказала, что уехала в Австрию, руководит детским театром. Договорились встретиться. Но, положив трубку, Юрий понял: «А зачем?» Прошлое должно оставаться в прошлом.
На грани пропасти - "Вам не переплыть"
После ГИТИСа карьера пошла в гору. Театр имени Пушкина, роли, оставшиеся «в наследство» от Локтева и Носика. Но оставался жилищный вопрос. Судьба снова подкинула кинематографический сюжет: Николаева поселили в театральное общежитие на проспекте Мира.
Это была легендарная «коммуналка» звезд.
- В соседней комнате жила Вера Алентова с мамой и маленькой Юлей Меньшовой (в тот период Владимир Меньшов на время уходил из семьи).
- В другой - Константин Григорьев.
Мама Алентовой, Ирина Николаевна, подкармливала тощего Юру жареной картошкой, а он, получая посылки из Молдавии, тащил домашнее вино и фрукты на общий стол.
Именно в тот период, когда началась работа на телевидении и пришла всесоюзная слава, в жизнь Николаева ворвался «зеленый змий». Он не просто выпивал - он летел в пропасть.
«Если спрашивают: "Юр, сколько ты выпил?“ - отвечаю: "Вам не переплыть“».
Бывали дни, когда жена не могла его найти, обзванивая друзей. Он срывал эфиры. Апогеем стал тот самый страшный прямой эфир на «первой кнопке». В прайм-тайм, на 250-миллионную аудиторию Советского Союза, любимый ведущий страны вышел в кадр пьяным. Он путал слова и невпопад размахивал руками.
Это был крах. Пять месяцев его «песочили» на летучках и собраниях в Гостелерадио. Его судьба висела на волоске. Итоговый вердикт сурового главы Гостелерадио Сергея Лапина был неожиданным: «Наказать, но не увольнять».
Говорят, от неминуемого увольнения и забвения Юрия спас его коллега - Александр Масляков, который лично поручился за него и очень переживал.
Тот день стал точкой невозврата. Николаев завязал. Твердо, раз и навсегда. Без кодировок, без клиник. Просто перестал.
Ангел из троллейбуса - Вторая и последняя Ляля
Он бы не справился, если бы не она. Главная женщина его жизни появилась в его судьбе задолго до этого падения.
Однажды в троллейбусе он встретил Элеонору (Лялю) Гравис - сестру своего друга по ГИТИСу и дочь известного джазмена. Он видел ее и раньше, но брат строго-настрого запретил подходить: «Даже не думай, ей всего 14».
Теперь Ляля выросла и расцвела. Юрий, не растерявшись, снял с руки часы и протянул ей:
- Носи на удачу, пока экзамены сдаешь.
«Понятно, что теперь мы обязательно увидимся, - думал он. - Часы же надо возвращать».
Это был роман на всю жизнь. Элеонора прошла с ним через все круги ада. Она вытаскивала его из запоев, плакала, но никогда не упрекала.
«До сих пор корю себя за ее слезы», - признавался он.
Когда нарколог сказал ей: «Если сам не решит, ничего не изменится», - она не отчаялась. Именно Ляля помогла ему удержаться в трезвости: звала в дом только непьющих друзей, устраивала лыжные прогулки по подмосковным лесам с термосом чая и бутербродами.
Они были неразлучны. Единственной их общей болью было то, что они так и не смогли стать родителями.
20-летняя война. Финальный бой
Казалось, главные битвы позади. Но судьба готовила последнее, самое долгое и мучительное испытание. Около 20 лет назад Юрию Николаеву поставили диагноз - рак кишечника.
Он не сдался. Он не ушел в тень. Он продолжал работать, строить планы, вести мероприятия, улыбаться с экрана, проходя изнурительные курсы химиотерапии. Были ремиссии, были рецидивы. Болезнь отступала и набрасывалась снова.
Он воевал два десятилетия. Но в начале ноября 2024 года его состояние резко ухудшилось. К онкологии добавились осложнения после тяжелой пневмонии. Организм, истощенный десятилетиями борьбы, не выдержал.
Он ушел в 76 лет. Но та улыбка, за которой скрывалась целая жизнь, полная любви, борьбы, падений и невероятной силы духа, осталась с нами. Навсегда.