То что моя любимая тёща энергетический вурдалак, я стал догадываться с самого начала наших отношений, но проблески сомнения периодически терзали меня. Нельзя же было обвинить кого-то без обоснований, даже если этот кто-то пьёт галлонами вашу энергию, нужны были железобетонные доказательства.
Постоянная усталость не просто преследовала меня, она давила на меня изо дня в день тяжёлым гнётом. Я не мог понять что послужило причиной моего унылого состояния, пока не заметил одну закономерность. Чем физически или эмоционально хуже было мне, тем в более радостном приподнятом настроении находилась Галина Ильинична, она даже подпрыгивала на одной ноге от удовольствия, когда узнавала о какой-нибудь моей, пускай даже совершенно незначительной, неприятности. Совпадение - скажете вы, не думаю.
Я жил вполне обычной счастливой жизнью мужчины средних лет, которого изредка пилит жена, которого временами уважает начальство и коллеги на работе, когда им что-то нужно. Я был тем, кто ценит тишину и спокойствие, точнее даже не просто ценит, а находит в этом нечто прекрасное, настолько прекрасное, что в тишину можно было погрузиться без остатка, укрыться как в коконе, полным умиротворения и гармонии с миром и самим собой. Единственным человеком на свете, который мог в одну секунду вывести меня из душевного равновесия была любимая тёща, в этом Галине Ильиничне не было равных. Чего только стоили её каждодневные присказки о том что лучше бы её дочка вышла замуж за того или иного экс-кавалера. К примеру, она где-то услышала, что бывший Любочкин одноклассник, Стёпа Жиродрищев, в свои 30 лет уже защитил докторскую. Я пытался переубедить Галину Ильиничну в том, что она всё не так поняла, что Стёпа спился в край и поймал белочку, но что-то доказать Галине Ильиничне было невозможно.
А дело было вот как. Стёпа решил позавтракать в стиле кота Матроскина, бутербродом наоборот, когда вместо хлеба используется колбаса, а сверху на неё кладутся аккуратно нарезанные кусочки той же колбасы, но уже поменьше. Степа зашёл в продовольственный магазин и устроил театральное представление в колбасном отделе, почти в стиле шекспировской трагедии. Стёпа схватил с витрины огромный батон докторской колбасы и, прижав его к груди, как мать младенца, произнёс полную боли фразу: «Вы этого не достоины!». Стёпа бросился прочь, перепрыгивая через прилавки с овощами и фруктами. Охранники на выходе сгруппировались и перегородили ему путь, пытаясь скрутить Стёпу и выхватить из рук батон колбасы, но тот лихо, по-гусарски, отбился от них палкой брауншвейгской, которую заблаговременно припрятал во внутреннем кармане пальто. После этого за ним закрепилось, что он «защитил докторскую».
Или же, лучше бы Любочка вышла замуж за Гришу Шримпана, который стал первой скрипкой в оркестре. Тут обычно Галина Ильинична цокая мотала головой и рассказывала какие красивые сольные концерты давал Гриша под Любочкиным окном. И что они с Гришиной мамой, тётей Соней всё давно решили, какой будет их свадьба, какое платье Любочка наденет на свадьбу и какое кольцо подарит ей Гриша. Но вмешался злой рок в виде меня и всё испортил.
Наверное это так бы и продолжалось изо дня в день, из года в год, если бы ни один случай. Прошлым летом я зачищал участок от деревьев и кустарника, в этот день Галина Ильинична тоже приехала на дачу и, как всегда, занималась своим обожаемом садом. На ней была большая жёлтая панама, а половину лица закрывали широкие солнцезащитные очки леопардового раскраска (она даже на даче старалась выглядеть, как она любила говорить: «претти гуд»). Галина Ильинична ходила с лейкой в руках из одного угла участка в другой, набирая воду и поливая свои цветочки, затем её взгляд остановился на мне, она о чём-то задумалась. Мне показалось, что она хотела поговорить со мной о погоде или о чём-то нейтральном, как вдруг, её почему-то переклинило, и она начала свою старую заунывную песню.
— Зятёк, а лучше бы все таки Любочка вышла замуж за Мишу Курочкина. Какой это был мальчик, просто прелесть, а не мальчик. Он так красиво ухаживал за Любочкой…
Она не успела договорить я схватил осиновый кол и быстрым шагом направился к Галине Ильиничне. Она оторопела от моей решительности и тут же умолкла навсегда.
Ну не навсегда конечно, иногда её бывает прорывает, тогда я достаю вот этот осиновый кол, она тут же тает в улыбке, успокаивается и затихает, милейшая женщина.