Глава 1. Пробуждение Алой Розы
Туман клубился между дорожками Вечного Сада, когда Эльна бесшумно приоткрыла дверь сторожки. Отец после ночной смены спал крепко — самое время ускользнуть к любимым клумбам. Вдыхая влажный воздух, насыщенный сотней ароматов, девушка улыбнулась.
Её рыжие волосы, короткие и непокорные, напоминали языки пламени, потревоженные ветром. Зелёные глаза, глубокие как лесные озёра, вспыхнули в предрассветной полутьме. Загорелая кожа, отмеченная следами садового труда — мелкими шрамами от шипов и пятнами пыльцы — говорила о том, что Эльна почти не покидает это место. Она машинально поправила прядь волос — давняя привычка, помогавшая сосредоточиться — и шагнула вперёд.
Сад жил своей таинственной жизнью. Он дышал, пульсировал, шептал листьями и звенел росой. Утренний свет превращал его в полотно, сотканное из зелёных оттенков: от изумрудного до цвета молодой травы, от малахитового до серовато‑мшистого. Яркие пятна цветов — пурпурные ирисы, золотые нарциссы, лазурные колокольчики — казались случайными каплями краски на этом холсте.
Капли росы на листьях сверкали как крошечные звёзды. В глубине зарослей уже слышалось деловитое жужжание первых пчёл. Дорожки из гладких серых камней вились между клумбами, то исчезая в зарослях, то вновь появляясь у мраморных фонтанов с кристально‑чистой водой, отливающей перламутром. Струи поднимались плавно, словно нарисованные невидимой рукой.
Эльна шла босиком по мягкой траве, ощущая, как прохлада земли проникает сквозь подошвы, принося с собой тихое биение жизни Сада. Воздух был густым от ароматов, прохладным от утренней росы и лёгким от птичьих трелей. Казалось, сам Сад следит за каждым шагом, словно решая, достойна ли она находиться здесь.
Она направлялась в юго‑западный сектор, где росли старинные розы. В тени мраморной нимфы с разбитым венком прятался засохший куст Алой Розы. Уже три луны он стоял безжизненным. Хранители утверждали, что цветок угас сам по себе, но Эльна чувствовала: внутри ещё теплится искра.
В этой части Сада царила особая атмосфера. Тени были гуще, звуки приглушённее, а свет создавал причудливую игру бликов и полутеней. Мраморная нимфа словно охраняла это место: её разбитый венок лежал у ног, а в глазах таилась невысказанная тайна. Живые изгороди по краям сектора были подстрижены с геометрической точностью. За ними скрывались укромные беседки, увитые плющом и диким виноградом. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, рассыпали на земле золотые монеты света.
Присев на корточки, Эльна осторожно коснулась хрупких, почерневших ветвей. Пальцы сами нашли ритм — лёгкие круговые движения, словно она гладила спящего зверька. И тогда…
Сначала ей показалось, что это игра света. Но вот — крошечный зелёный росток проклюнулся сквозь сухую кору. Затем ещё один. Бутоны начали набухать прямо на глазах, разворачивая алые лепестки, сияющие как капли свежей крови в утреннем свете.
Алая Роза пробуждалась неторопливо, будто после долгого сна. Её лепестки — шёлковые полотнища зари — раскрывались один за другим, храня отблески небесного пламени: то нежно‑розовый, как первый вздох утра, то густо‑багряный, словно кровь звёзд, пролитая в небесной кузнице. Они укладывались друг на друга с ювелирной точностью — будто ступени в храм неземной красоты, доступный лишь тем, кто понимает истинную ценность прекрасного.
Аромат Розы наполнил воздух — это было словно заклинание, сотканное из мёда, грозы и забытых снов. Он обволакивал, пьянил, заставлял забыть обо всём, кроме этого мгновения. В каплях росы на бархатных лепестках отражались целые миры — галактики, спрятанные в миниатюрных зеркалах.
Стебель Розы венчали изящные шипы — не угрожающие, а предупреждающие: Красота требует благоговения. Они блестели как крохотные клинки, выкованные из лунного света, напоминая: истинное великолепие всегда граничит с опасностью, ведь его легко погубить неосторожным прикосновением.
В центре, где лепестки сходились в таинственном вихре, таилось сердце цветка — тёмное, почти чёрное пятно, похожее на зрачок всевидящего ока. В нём сосредоточились страсть, тайна и невысказанная песня, которую Роза пела без слов.
— Ты… ты ожила, — прошептала Эльна, не веря своим глазам.
Роза раскрылась полностью — её аромат ударил в нос, насыщенный и пьянящий, словно вино из запретных плодов. Лепестки задрожали, и в тот же миг по всему Саду прокатился едва уловимый гул, похожий на далёкий звон хрустальных колокольчиков.
Эльна отпрянула. Что‑то было не так. Птицы внезапно замолчали. Ветер стих. Даже жужжание пчёл оборвалось, словно кто‑то накрыл мир невидимой тканью.
Из‑за поворота аллеи донеслись быстрые шаги.
— Кто здесь?! — резкий, как удар хлыста, голос разорвал тишину.
Эльна обернулась. По дорожке, окружённая свитой стражников, шла королева Зельда. Её алое платье сливалось с цветом Розы, а глаза — холодные, пронзительные, цвета тёмного обсидиана — впились в девушку, словно два острых клинка. Каждое движение королевы излучало непреклонную волю, а в складках её одежды таилась незримая угроза.
— Это ты… — процедила Зельда, приближаясь. В её голосе звенела ледяная ярость. — Ты коснулась её.
— Я… я только хотела помочь, — пролепетала Эльна, чувствуя, как холодеют ладони.
— Помочь?! — Королева рассмеялась, но в этом смехе не было ни капли веселья. — Ты нарушила равновесие. Ты пробудила то, что должно было спать.
Стражники шагнули вперёд. Эльна попятилась, но ноги словно приросли к земле. В голове пронеслось: «Эльна… имя, данное мне бабушкой. „Свет, пробивающийся сквозь туман“. Но какой свет может быть у девчонки с грязными руками и царапинами от шипов?»
— Ваше величество, — тихо произнёс один из стражников, — может, стоит сперва выяснить…
— Не смей перечить мне! — Зельда резко взмахнула рукой, и стражник тут же замолчал, опустив взгляд. — Эта девчонка — предательница. Взять её!
Эльна не стала ждать. Она развернулась и бросилась вглубь Сада, сквозь заросли, где высокие стебли лилий хлестали её по лицу, а колючие ветви роз цеплялись за платье. За спиной раздавались крики и топот сапог, но она бежала, пока лёгкие не начали гореть, а ноги не подкосились у самого края сада — там, где каменные ступени вели вниз, в сумрачные туннели под дворцом.
Оказавшись в темноте, Эльна прижалась к холодной стене. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно даже в тронном зале. Она закрыла глаза, пытаясь унять дрожь. В памяти всплыли слова бабушки: «Твоё имя — это ключ, Эльна. Когда‑нибудь ты поймёшь…»
Что теперь? Куда идти?
И тут из глубины туннеля донёсся тихий, почти неслышный звук — будто кто‑то напевал незнакомую мелодию.
Эльна вытерла слёзы, глубоко вдохнула, ощущая, как в груди разгорается упрямое пламя — то самое, что отражалось в её рыжих волосах. Она шагнула вперёд, и в этот миг ей показалось, что имя её прозвучало в темноте как заклинание: Эльна.