Ирина накинула на плечи старую вязаную шаль, заварила чай и села у окна. Октябрьский вечер быстро темнел, превращая двор в размытое пятно из фонарных огней и теней. Женщина вздохнула. Завтра снова рано вставать, ехать на другой конец города, работать. А сегодня... Сегодня был день, который она бы с удовольствием вычеркнула из своей жизни.
Утром Миша, её пятнадцатилетний сын, впервые посмотрел на неё так, будто стыдился. Стыдился её, своей матери. За все эти годы, проведённые вместе после ухода отца, такого ещё не случалось.
— Мам, завтра собрание, — как бы между прочим сказал Миша за завтраком, не поднимая глаз от тарелки с овсянкой. — Но тебе необязательно приходить.
Ирина удивлённо посмотрела на сына. Собрания она никогда не пропускала. Плохо это или хорошо, но была в курсе всех школьных дел.
— Почему необязательно? — она отложила недоеденный бутерброд. — Что-то случилось?
Миша пожал плечами, всё ещё избегая её взгляда.
— Да ничего особенного. Обычное собрание. Просто ты устаёшь на работе, и вообще... — он запнулся. — Там будут обсуждать какие-то скучные темы. Необязательно тратить время.
Ирина нахмурилась. Что-то в его голосе, в том, как старательно он отводил глаза, её насторожило.
— Миш, если что-то случилось в школе, ты можешь мне сказать. Двойка по алгебре? Или замечание от учителя?
— Да ничего не случилось! — неожиданно резко ответил сын. — Просто не приходи, ладно? Мария Сергеевна сказала, что можно только одному родителю прийти. Вот пусть папа идёт.
Ирина застыла. Папа? Владимир, её бывший муж, уехал в другой город три года назад. Сначала ещё звонил, пару раз приезжал к сыну на выходные, а потом всё реже и реже. Теперь он только присылал деньги, да и то нерегулярно. Последний раз они виделись на день рождения Миши — в марте, семь месяцев назад.
— Папа? — переспросила Ирина. — Он что, собирается приехать?
Миша явно смутился и начал торопливо собирать рюкзак.
— Я ему вчера звонил. Он сказал, что может приехать, — сын взглянул на часы. — Всё, мне пора. Опоздаю.
— Постой! — Ирина схватила его за руку. — Ты не договорил. Что происходит?
Миша вырвал руку и отступил к двери.
— Ничего не происходит! Я опаздываю, потом поговорим.
И он выскочил из квартиры, хлопнув дверью. Ирина осталась стоять посреди кухни, растерянная и встревоженная. Что это было? Почему сын вдруг так настойчиво не хочет видеть её в школе? И при чём тут Владимир?
На работу Ирина опоздала. В маршрутке, разглядывая серый пейзаж за окном, она снова и снова прокручивала в голове утренний разговор. Мысль о том, что сын стыдится её, кольнула сердце острой иглой. Конечно, её работа не относилась к престижным. Уборщица в торговом центре — не то, чем обычно хвастаются перед одноклассниками. Но Миша всегда относился к этому с пониманием. Понимал, что после развода ей пришлось бросить курсы бухгалтеров и устроиться на первую попавшуюся работу.
А может, дело было не только в её работе? Может, во всём этом крылось что-то ещё? Например, Миша мог стыдиться её старомодной одежды, купленной в секонд-хенде. Или дешёвого мобильного телефона, который она использовала уже пятый год. Ирина всегда думала, что они с сыном ближе, чем многие родители и дети. А теперь вдруг оказалось, что всё не так радужно, как ей казалось.
— Ир, ты чего такая смурная? — спросила Татьяна, женщина лет пятидесяти, работавшая с ней в одну смену. — Случилось что?
— Да ничего особенного, — Ирина попыталась улыбнуться. — Просто устала.
— Ну-ну, — Татьяна покачала головой. — Я тебя насквозь вижу. Сын, что ли?
Ирина вздохнула. Татьяна была матерью троих взрослых детей и бабушкой пятерых внуков. Они часто делились проблемами и радостями.
— Да, — призналась Ирина. — Миша вдруг не захотел, чтобы я приходила на родительское собрание. Сказал, что лучше пусть отец придёт.
— А отец-то где? — Татьяна прищурилась. — В своём Челябинске, небось?
— Вот и я о том же, — Ирина покачала головой. — Не приедет он. Да и не звонил ему Миша, я уверена.
— А почему ты думаешь, что сын тебя на собрание не хочет?
Ирина замешкалась. Сказать вслух свои опасения было страшно, будто это могло сделать их более реальными.
— Думаю, он стыдится меня, — наконец тихо произнесла она. — Моей работы, моей одежды... Всего.
Татьяна фыркнула.
— Глупости! Миша у тебя такой хороший мальчик, воспитанный. С чего бы ему стыдиться родную мать?
— Не знаю, — Ирина пожала плечами. — Но что-то случилось. Он никогда так себя не вёл.
Татьяна задумчиво постучала шваброй по полу.
— Знаешь что, — наконец сказала она, — сходи-ка ты на это собрание. Просто приди и всё. И посмотришь, как он отреагирует.
— А если он правда не хочет меня там видеть?
— Тогда и поговорите начистоту, — Татьяна хлопнула её по плечу. — Всё равно выяснять придётся. Лучше сразу, чем ходить и мучиться догадками.
Вечером Миша вернулся поздно, когда Ирина уже начала беспокоиться. Он выглядел возбуждённым, раскрасневшимся, словно долго бегал или волновался.
— Где ты был? — спросила Ирина, глядя на часы. Почти девять вечера.
— У Кирилла, — ответил Миша, скидывая кроссовки. — Физику делали. У нас завтра контрольная.
— Насчёт собрания, — начала Ирина, решив не откладывать разговор. — Я всё-таки хочу пойти.
Миша замер, не донеся стакан до рта.
— Зачем? — спросил он, не оборачиваясь. — Я же сказал, что папа придёт.
— Он тебе звонил? Сказал, что приедет?
Миша помолчал, потом медленно поставил стакан на стол.
— Не звонил, — тихо признался он. — Я пытался дозвониться, но он не берёт трубку.
— Тогда тем более мне нужно пойти, — мягко сказала Ирина. — Кто-то из родителей должен быть.
Миша обернулся, и в его глазах Ирина увидела то, что никогда раньше не видела — почти отчаяние.
— Мам, пожалуйста, — его голос дрогнул. — Не ходи. Я тебя очень прошу.
Ирина подошла ближе и взяла сына за руку. Рука была холодной и чуть дрожала.
— Миш, что случилось? — спросила она тихо. — Что-то в школе? Ты можешь мне сказать.
Миша отдёрнул руку и отвернулся.
— Ничего не случилось, — сказал он глухо. — Просто не ходи, и всё.
— Это из-за моей работы? — решилась спросить Ирина. — Ты стыдишься, что я уборщица?
Миша резко обернулся, и в его глазах мелькнуло что-то, похожее на испуг.
— Нет! То есть... не в этом дело.
— А в чём тогда? — не отступала Ирина. — Объясни мне, потому что я не понимаю.
Миша молчал, опустив голову. Наконец, он тихо сказал:
— У нас новый классный руководитель. Павел Андреевич. Он... он работает в торговом центре «Меридиан».
Ирина замерла. «Меридиан» был тем самым центром, где она работала уборщицей.
— И что с того? — спросила она осторожно. — В «Меридиане» много людей работает.
— Он менеджер, — сказал Миша, всё ещё не глядя на неё. — В отделе электроники.
Ирина вдруг вспомнила. Высокий, представительный мужчина лет сорока, в строгом костюме. Она несколько раз мыла пол в его отделе, протирала витрины. Он всегда здоровался с ней, но без особой теплоты — так, как здороваются с людьми, которых не считают равными себе.
— Боже, Миша, — Ирина закрыла лицо руками. — Ты стыдишься, что твой учитель увидит, как твоя мать моет полы в его магазине?
— Нет! — Миша вскочил. — То есть... он уже видел. Он узнал меня на первом же уроке. Спросил, не ты ли моя мама. Я... я сказал, что нет. Соврал.
Ирина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Миша, её сын, её гордость, отказался от неё перед учителем. Из-за её работы.
— Понятно, — она отвернулась, чтобы Миша не видел её лица. — И ты не хочешь, чтобы я пришла на собрание, потому что он может сказать, что знает меня. Что я работаю уборщицей в его магазине.
Миша молчал. Это молчание было красноречивее любых слов. Ирина глубоко вдохнула, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Я не пойду. Но ты должен знать, что я не стыжусь своей работы. И тебе не должно быть стыдно за меня.
Она вышла из кухни, не дожидаясь ответа. В спальне Ирина тихо закрыла за собой дверь и только тогда позволила слезам течь. Она плакала беззвучно, закрыв рот ладонью, чтобы Миша не услышал. Плакала от обиды, от осознания того, что её сын, её мальчик, которому она отдавала всё своё время и силы, стыдится её.
Утром Ирина проснулась с опухшими от слёз глазами и головной болью. Миша уже ушёл в школу, оставив записку на холодильнике: «Извини. Поговорим вечером». Короткие слова, но они немного успокоили её.
Весь день Татьяна замечала её состояние и, улучив момент, когда они остались наедине, спросила:
— Поговорила с сыном?
Ирина кивнула.
— Поговорила, — она помолчала. — Знаешь, он действительно стыдится меня. Его новый классный руководитель работает здесь, в «Меридиане». Менеджер в отделе электроники.
— Тот самый хлыщ с третьего этажа? — Татьяна фыркнула. — Знаю его. Ходит, нос задравши, будто не менеджер в третьесортном магазине, а министр какой.
— Он видел меня здесь, — продолжила Ирина. — И узнал Мишу в школе. Спросил, не я ли его мать. А Миша... отказался от меня. Сказал, что это не я.
Татьяна охнула.
— Вот паршивец! И что ты?
— Сказала, что не пойду на собрание, — Ирина пожала плечами. — Что толку ходить, если он так стыдится меня?
Татьяна возмущённо всплеснула руками.
— И всё? Так вот просто и отступишь? Ирка, да ты что! Нельзя ему это спускать! Он должен понять, что нет ничего постыдного в твоей работе.
— Но что я могу сделать? — Ирина чувствовала, что снова готова расплакаться. — Не могу же я насильно потащить его на собрание? Или устроить скандал?
— Не скандал, — Татьяна понизила голос. — Но показать ему, что ты не собираешься прятаться и стыдиться, необходимо. Иначе он никогда не поймёт.
Родительское собрание было назначено на семь вечера. Ирина закончила смену в шесть и долго сидела в подсобке, не зная, что делать. В конце концов, она решила пойти. Не для того, чтобы устраивать сцену, а чтобы показать сыну — она не стыдится своей работы.
Школа находилась в пятнадцати минутах ходьбы от торгового центра. У школьных ворот она остановилась, собираясь с духом. В руках она сжимала пакет — перед уходом с работы Татьяна сунула ей коробку конфет и шепнула: «Для учителя. Чтоб не с пустыми руками».
Ирина глубоко вдохнула и вошла в кабинет. Сразу же заметила Мишу — он сидел на задней парте, опустив голову. Павел Андреевич стоял у доски, в модном костюме. Ирина узнала его сразу, хотя видела лишь мельком в торговом центре.
Когда она вошла, все головы повернулись к ней. Миша поднял глаза, и в них отразился настоящий ужас.
— Добрый вечер, — произнёс Павел Андреевич. — Вы к нам?
Ирина кивнула, чувствуя, как пересохло в горле.
— Я мама Миши Соколова, — сказала она. — Извините за опоздание.
Собрание шло своим чередом. Павел Андреевич говорил о предстоящих экзаменах, о необходимости дополнительных занятий для отстающих. Ирина слушала вполуха, то и дело поглядывая на Мишу. Он сидел, низко опустив голову, и, казалось, хотел провалиться сквозь землю.
Когда собрание закончилось, Миша медленно поднялся со своего места и, не глядя на мать, направился к выходу.
— Миша! — окликнул его Павел Андреевич. — Ты разве не представишь меня своей маме?
Миша застыл на полпути к двери. Обернулся, и Ирина увидела, как побледнело его лицо.
— Павел Андреевич, это моя мама, — тихо сказал он. — Ирина Владимировна.
— Очень приятно, — учитель протянул руку для пожатия. — Мы, кажется, уже встречались? В «Меридиане»?
Ирина кивнула, сжимая его руку.
— Да, я там работаю.
— Помню-помню, — Павел Андреевич улыбнулся. — Вы там... в администрации?
Ирина почувствовала, как Миша напрягся рядом с ней. Вот он, момент истины.
— Нет, — она посмотрела прямо в глаза учителю. — Я работаю уборщицей.
В классе наступила тишина. Миша, казалось, перестал дышать.
— Вот как, — Павел Андреевич на мгновение растерялся, но быстро взял себя в руки. — Очень достойная работа. Без вас и таких, как вы, наш центр не был бы таким чистым и уютным.
Они вышли из школы в молчании. На улице уже стемнело, фонари освещали дорогу тусклым жёлтым светом.
— Прости, — вдруг сказал Миша, не поднимая головы. — Я... я не должен был так поступать.
Ирина остановилась и повернулась к сыну.
— Почему ты стыдишься моей работы, Миш? — спросила она тихо. — Я понимаю, что быть уборщицей не очень престижно. Но это честная работа.
Миша наконец поднял глаза, и Ирина увидела в них слёзы.
— Я не стыжусь, — сказал он. — Правда, не стыжусь. Просто... ребята в классе смеются. Говорят, что я... что мы бедные. Что ты работаешь уборщицей, потому что больше ничего не умеешь. И когда Павел Андреевич узнал тебя, они стали ещё больше смеяться.
Ирина почувствовала, как к горлу подкатил ком. Так вот в чём дело. Не в том, что Миша стыдится её, а в том, что он не выдержал насмешек одноклассников.
— Миш, послушай, — она положила руку ему на плечо. — Всегда найдутся люди, которые будут смеяться. Но настоящие друзья никогда не будут судить о человеке по работе его родителей.
Миша шмыгнул носом.
— Я знаю, — сказал он тихо. — Просто иногда это так... обидно. Когда все вокруг хвастаются, у кого какой айфон, кто где отдыхал. А мне и похвастаться нечем.
— Тебе не нужно хвастаться, — Ирина обняла сына. — Ты умный, добрый, честный мальчик. У тебя отличные оценки. Разве этого мало?
Миша пожал плечами, но не отстранился от объятия.
— Иногда мало, — признался он. — Иногда хочется быть как все.
Ирина вздохнула. Она понимала сына. В его возрасте быть не как все — настоящая трагедия. А если выделяешься не в лучшую сторону — тем более.
— Знаешь, — сказал Миша, когда они уже подходили к дому, — я видел, как Павел Андреевич смотрел на тебя. Он... по-моему, ты ему понравилась.
Ирина удивлённо посмотрела на сына.
— Глупости, — сказала она. — Он просто был вежлив.
— Нет, правда, — настаивал Миша. — Он улыбался тебе не так, как другим родителям. И смотрел дольше.
Ирина покачала головой, но внутри что-то тёплое шевельнулось. Неужели? Нет, вряд ли. Такой представительный, успешный мужчина... И она, уборщица с дешёвым телефоном и одеждой из секонд-хенда.
Но, может быть, Миша прав? Может, не все судят о человеке по его работе и доходам?
— Поживём — увидим, — сказала она, улыбаясь.
❤️❤️❤️
Благодарю, что дочитали❤️
Если история тронула — не проходите мимо, поддержите канал лайком, подпиской и комментариями❤️