Зал автовокзала порадовал. Совсем другой – современный ремонт, чистота. Но вместе с тем вселил тревогу – давно она тут не была. Она отлично помнила, как выглядел автовокзал, когда она уезжала – старые окна с потрескавшимися подоконниками, деревянные скамьи, урны, загаженные окурками. А сейчас вполне цивилизованно. Она даже взяла тележку для багажа, поставила туда две своих тяжелых поклажи и коляску.
– Садись сверху, – подхватила Машку и усадила ее на мягкую бордовую сумку.
Пусть поразвлекается, покатается, до их автобуса в родной поселок Загорное ещё почти два часа. Придется ждать. И все вроде хорошо: Машка веселая, буфет приличный, кофе даже нормальный, но внутренняя дрожь нарастала и нарастала.
Когда-то она уезжала отсюда с полной уверенностью, что не вернётся. Уезжала из провинции, из дыры, от нравоучений матери и сестры.
– Мне ничего от вас не надо! – заявляла матери тогда.
И была уверена в своих словах. И сейчас возвращалась, переступив себя. Мамы уже нет. Приезжала она последний раз четыре года назад, когда мама заболела, а потом осталась на похороны. Уезжала ещё уверенная, что сюда приезжать будет разве что на могилы.
Тогда она казалась сама себе, да и окружающим, очень благополучной. Привезла денег. Тогда всё у нее шло хорошо. В банке у них хорошо платили, Семён не жадничал, казалось, впереди ждёт долгая безбедная и счастливая жизнь.
По матери плакала искренне. Как-то не очень хорошо у них всё складывалось в последнее время. У Ленки, сестры, были проблемы: тяжелый развод с рукоприкладством, безденежье и, мало того, долги бывшего мужа свалились и на нее.
Мама плакала, жаловалась по телефону Анне. Анна таких денег, конечно, не имела. Впрочем, мама и не просила. Пришлось им продать бабушкину квартиру, забрать к себе и бабушку. Бабушка скучала по своей родной квартирке сильно, прожила недолго, скончалась.
И казалось всё время Анне, что в смерти бабушки виновата Ленка – сестра, а мать шла у нее на поводу.
Теперь, после смерти мамы, в трёхкомнатной квартире, где выросли они, жила Елена со втором мужем и двое ее сыновей от разных браков. Теперь туда ехала и Аня, в этой квартире у нее была доля.
Сестре не сообщала. Уезжала из квартиры свекрови сквозь пелену слез, сквозь безысходность, усталость и полную опустошенность. Внизу, во дворе, ее отъезда из квартиры ждали бывшая свекровь, судебные приставы и ещё какие-то серьезные административные работники. Квартира принадлежала свекрови, она требовала выселения.
Развелись Анна с Семеном по настоянию Анны: Семен гулял, гулял в открытую, ездил в злачные места и даже не скрывал этого. Анна устала ... Они разбегались и мирились с участием свекрови – та умоляла простить, Анна прощала, а Семен гулял дальше. И все равно свекровь считала, что сын ее не виноват. Просто сноха слишком многого хотела. И теперь она ее наказывала выселением, а заодно и родную внучку.
Этой осенью дочка Маша разболелась. Их положили в стационар – гнойный отит. Не успели выписаться, как явилась свекровь с приставами. Да, квартиру нужно было освободить давно, но на съем у Анны не было денег. Она была в отпуске по уходу за ребенком, за это время их банк закрылся, а Маша оказалась совсем "не садиковой". Сбережения Анны таяли на глазах, алименты – не спасение.
Вообще, Анна с Семеном ребенка не планировали. Но вышло, как вышло. И теперь Анна совсем растерялась. Как-то даже не похоже на нее, глупо себя вела: понимала, что квартиру придется освободить, но на что-то всё надеялась. На чудо? Но чуда не случилось.
Она ругала себя за безалаберность. Доверилась. Считала, что будут жить вместе они долго и счастливо, а квартира – исключительно для нее.
А вот если б откладывала... Нет, на квартиру б не накопила, конечно, но хотя бы на взнос. Но она считала, что квартира у них есть, ремонт сделали, мебель приобрели. И ничего, что квартира оформлена на свекровь, так даже выгодней. Купили и машину, ещё до декрета. Машину Семён быстренько продал, когда начались у них размолвки.
Эх, если б знать, где упадешь ...
Она успела продать кое-что из техники и мебели, были и сбережения, но на съем жилья они уйдут быстро. Именно поэтому и возвращалась она домой.
Да, домой...
Вот только там ее никто не ждал. И не позвонила сестре, потому что догадывалась, что ответит та. А ей нужно было где-то хотя бы временно пожить, пока Маша маленькая, пока на работу она не выйдет.
С этими мыслями катала она Машу по залу автовокзала от табло к буфету и обратно.
– Севастьянова, ты?
– Ооо! Наташка? – оглянулась и не сразу узнала.
– Ооо, – Наташа бросилась ее обнимать.
Школьная подружка. Уезжала отсюда когда-то и она, не ожидала Анна ее здесь встретить. Наташка изменилась – дородная полная дама. Так удивительно было в этой тетеньке признать подружку. Им ведь ещё и тридцати нет.
– Привет, привет! Твоя? – смотрела на Машеньку.
– Моя, – кивнула Аня.
– Красотка! В мать. А ты чего? К сестре? В гости?
– Да, погощу... А ты? – сейчас не хотелось откровенничать.
– А я... Я теперь тут. Мы переехали. Работу предложили Витьке, да и я в Администрации. Строимся. Вот за билетами для группы... А ты автобус ждёшь?
– Да, ждём.
– Отлично, сдавай билеты. За мной сейчас машина приедет. Довезём.
– Ага, смотри сумки какие...
– Сдавай-сдавай. Машина большая. Чего ждать-то? Расскажешь, что да как...
Они болтали всю дорогу. Анна так и не сказала, что с мужем разошлась, не сказала, что сюда надолго. Почему? Потому что уж слишком тяжёлый камень на сердце лежал. А может потому что и сама не верила, что оказалась в такой безвыходной ситуации.
А у Натальи – два сына, великолепный муж, а все деньги идут на строительство дома. Они обменялись телефонами и обещаниями – встретиться ещё.
Водитель Натальи затащил сумки на третий этаж. И только перед родной дверью Анна осознала, что теперь предстоит сделать самый важный и трудный шаг.
– Приехали, Машунь, – тихонько сказала дочке.
Выдохнула и закрыла глаза перед тем, как нажать кнопку звонка.
– Кто там? – за дверью голосок детский.
– Артем, это ты? А это тетя Аня с Машенькой. Открой, пожалуйста.
– Я – не Артем, я – Рома.
– Рома? – Рома был младшим племянником, – Открой, Ром, это тетя Аня, мамина сестра.
За дверью зависла тишина. Но через минуту все же щёлкнул замок, и дверь открылась на цепочку. В щель выглядывал подросший Рома с перемотанным шарфом горлом.
– А мамы и папы дома нет, – сказал он.
– Пусти нас, пожалуйста. Мы к вам издалека приехали.
Рома снял цепочку, открыл дверь, Анна занесла сумки, начала раздевать Машу.
– Болеешь?
– Ага... Вирус. У нас много из класса болеют.
– Вирус?
Ого-го. Только с Машкой из больницы, только поправилась она. Вирусы им сейчас совсем ни к чему. Но Анна уж знала – маску на лицо дочке не наденешь, стягивает. Она полезла в сумку – где-то были у нее маски, но никак не могла отыскать, разве вспомнишь – куда сунула.
– Ром, а у тебя маска есть? Надень, если есть. А то Маша только очень сильно переболела, ей нельзя заражаться.
Анна говорила, но сомневалась. Разве убережёшь в одном помещении?
Но Рома уже набирал номер матери. И так получилось, что первым об их приезде Елене сообщил именно он. Да ещё и как сообщил.
– Мам, к нам тетя Аня приехала. Ты не знаешь, где маски лежат, а то она сказала, что я заразный.
Анна протянула руку, взяла его телефон. Уж не до осторожности.
– Здравствуй, Лен. Мы вот тут...
– Привет. А чего ты не позвонила? – в голосе укор, можно понять.
– Так вышло. Не хотела, чтоб ты беспокоилась.
– Ой, ну... У нас там бардак, наверное. Я закрученная такая, болели все. Ромка вот до сих пор. Так ты с Машей?
– Конечно. Ты не переживай, у меня где-то есть маски, я найду.
– Да ладно, – сестра была явно растеряна, – Я постараюсь пораньше отпроситься.
– Хорошо.
Сестра отключилась, Анна протянула телефон Роме.
– Да никакой ты не заразный, просто..., – Анна вздохнула.
А что она хотела? Собралась тут жить, значит всё общее, в том числе и вирусы. И никуда от этого не спрячешься. Бежать ей больше некуда.
Сейчас ее больше волновала сестра.
Она огляделась. Да-а, здесь уж ничего ей не принадлежало. Из старого осталась только одна картина – живопись на стене в зале. Анна занесла сумки в комнату и встала посередине. Куда их?
Зал как зал: мягкая мебель с брошенным пледом, стенка, заставленная семейными фото, телевизор. На полу разложены пазлы – кто-то собирает. Аня перешагнула их, попросила Машу быть осторожной. На стуле – штаны хозяина, под стулом – какие-то железяки. Тоже, наверняка, его. На столе – детские машинки, к ним и направилась дочка.
Анна поставила сумки и заглянула в самую маленькую комнату – неубранная помятая постель почти на всю комнату, спальный гарнитур, тряпье. Да, туда вообще заходить неприлично – личная комната. Третья комната с двумя кроватями – комната мальчиков. Лена права – там бардак мальчишеский. Палас грязный, крошки, обрывки бумажек, пластилиновые пятна, провода, обувь и рюкзаки. На столе – творческий школьный беспорядок.
Их тут никто не ждал. Две огромные сумки так и остались стоять в прихожей. Рома что-то рассказывал Маше про машинки. А Анна достала из сумки только продукты и направилась на кухню.
На душе – нехорошо. Все же надо было позвонить.
Как же они тут будут с Машенькой? Где? Зал явно предназначен для общего семейного отдыха. А на кухне – гора окурков в пепельнице и немытая посуда. За нее Анна и взялась. Перемывала тарелки и успокаивалась.
Нет, надо взять себя в руки. Всё решаемо. Бывало и похуже.
***
Лена прибежала через час. Запыхавшаяся, с вопросами в глазах, в волнении. Она сняла свое сиреневое пальто. Сестра тоже изменилась – коротко стрижена под мальчика, выкрашена почти в черный, на ней деловой брючный костюм. Лена работала технологом на частном трикотажном производстве. Практически главная в их филиале.
У них у обеих был хороший густой волос. Анна берегла – осталась длинноволосой.
Лена посмотрела на сумки, но промолчала.
Объятий и поцелуев не случилось. Лена говорила о болезни Ромы, переживала за беспорядок в квартире.
– Это Ромка или ты посуду помыла?
– Я.
– Ой, я вообще ничего не успеваю. Болели, ещё слабость такая, утром не могу глаза продрать. Ну, а тебе, конечно, позвонить надо было.
Она крутилась на кухне, собираясь что-то приготовить и прятала глаза. Да, она была обижена на сестру, это было заметно, в теперь ещё и боялась думать о возможном приезде той насовсем.
– Лен, я с Семёном разошлась.
– Да? – присела, наконец-то посмотрела в глаза, – Ну, и..., – глаза отвела.
– Ну, и из квартиры меня вытурили, я там никто теперь.
– Так ты... Ты что сюда приехала? Вернулась что ли? –сестра, затаив дыхание, ждала ответа.
– Ага, – выдохнула Анна.
И тут на кухню заскочила Машенька, прижалась к ней, зашептала на ухо – в туалет. Они направились в туалет, заодно дав Елене время обдумать услышанное.
– Лен, можно я покормлю ее и уложу. Она после болезни, с дороги спать уже хочет.
– Да конечно, – видно было, что сестра думает о другом, – Чем? А вот лапша есть.
– Отлично! А где уложить можно?
– Да где хочешь. Или... В зале давай, на диване. Сейчас белье дам.
– Не нужно. Я привезла.
– Да? Ты со своим бельем даже.
– Ну, я взяла всё, что смогла дотащить. Но там много чего осталось. Надо будет еще съездить.
– И куда теперь все это? – пожала плечами Лена.
Анна вопроса не поняла, подняла глаза на сестру, но та уже отвернулась – чистила картошку.
Анна занялась дочкой, накормила, уложила ее спать. Уснула Маша быстро, утомила ее дорога. Вот теперь можно и поговорить нормально.
Она из коридора посмотрела на кухню. Лена стояла у окна в задумчивости. Да, ей тоже нелегко. Захотелось порывисто обнять, поплакать на плече – как в детстве. Тогда Ленка была ей вместо мамы. Чуть неприятности – к Ленке на плечо.
Но ... уж слишком далеки они стали в последнее время. А положение у Анны безвыходное – должна же понять.
– Давай я помогу. Может кофе сварить? – шагнула Анна на кухню.
Лена резко обернулась к ней.
– Я не поняла, Ань. Ты где жить собираешься?
– Ну, – Аня опустилась на табурет, – Вероятно, здесь. Это единственная моя собственная крыша над головой. Вернее, ее кусочек.
– А если мы найдем эти 500 тысяч, что обещали, ты уедешь?
– Лен, – Анна вздохнула, посмотрела на сестру обречённо, – Сейчас не могу уехать. Нет, я не нищая, деньги у меня есть. Но платить за съем... Ну, сама понимаешь. Заплатите вы, а я эти деньги за квартиру отдавать буду. Сама знаешь, меньше двадцатки сейчас не найдешь, да ещё и коммуналка. А я пока не работаю, Маша болеет часто. Алименты маленькие, по уходу – копейки...
– А мы тут причем, Ань? Мы-то не виноваты.
– Да разве я виню? Сама я виновата, поверила... Мне б комнатку, хоть вон самую маленькую, я ...
– Комнатку... Нет, это нереально. Лешка не разрешит. Комнатку. А кухня? А туалет с ванной? Ты чего? У меня Лешка в трусах привык ходить по квартире. Мальчишки вообще голышом из ванной выскакивают. А тут вы... Как ты себе это представляешь? А кухня? Тут мне-то не развернуться.
– У меня безвыходное положение, Лен. Возможно, пройдет год-два и я найду выход, но пока...
–Год-два! Год-два! Ань, говорю же – это нереально. Если б бабушкина хоть квартира была, – Лена сказала это и осеклась. Вероятно, вспомнила по какой причине квартиру пришлось продать ту квартиру, – Ищи съемную. А мы с тобой рассчитаемся, оформим. Но занимать придется, Лешка же летом машину взял подержанную, так сами в долгах. Кстати, а ваша машина при разводе кому досталась?
– Он ее продал без моего ведома. Но я подала в суд. Не знаю, чем кончится дело..., – Аня помолчала, а потом добавила, – Ле-ен, я не уйду. Это и моя квартира.
Елена молчала, стояла к ней спиной, помешивала что-то на плите.
Было ясно – сестра очень обижена.
***