Гэндальф тряхнул головой, стараясь прийти в чувство, и обнаружил себя сидящим за столом с бесчисленными тарелками и полным вина кубком в руке. А вокруг шумели хоббиты в застольном веселье. Странные, очень странные хоббиты. Вовсе не такие, как были сто лет назад. Или двести. Старый волшебник уже плохо помнил, когда последний раз посещал тихий уютный Шир.
— Вах! Батоно Гэндальф, зачем грустишь, слюшай! Давай кушай шашлык, хороший шашлык. Сам Вано готовил! Пальчики оближешь, мёд, а не шашлык. И лобио, лобио обязательно кушай. Бабушка Дарико делала. Такого лобио ты нигде не попробуешь, только тут.
Маг послушно взял ложку, подвинул к себе тарелку и стал кушать, потому что, если он не будет кушать, ему придётся слушать длинные нескончаемые тосты, а потом пить.
— Дарагой!
Рядом с Гэндальфом присел хозяин дома Бильбджо Торбишвили.
— Ай, как рад тебя видеть. Хорошо, что зашёл. Гость в дом — радость в дом. Я как тебя увидел, сразу моему племяннику Фродиа сказал — вот идёт замечательный человек, сколько лет прошло, а до сих пор помню, как он меня пригласил к нашей родне. А человек, который приглашает тебя к твоей родне, — это уже родной человек. Эй, слушайте люди, замечательный тост родился!
Снова забулькало вино, и Бильбджо принялся долго славословить, прославляя гостя, себя, родню, оставшуюся дома, и дальнюю родню, к которой ходил в гости. Гэндальф вздохнул. До самой смерти он будет помнить, как решил взять этого хоббита в помощь гномам для похода на Одинокую гору.
Бильбджо опознал в гномах дальнюю родню и всю дорогу спаивал гномов и всех встречных, включая троллей («Вах, слюшай, зачем кушать гнома? Я тебе сейчас цыплёнка табака сделаю, ты только его кушать будешь»), орков («Ай, маладца, давай пей до дна, а то зелёный весь, кушаешь, наверное, плохо») и эльфов, которым умудрился продать ящик мандаринов. Эльфам! Мандарины! Продать! А потом очень активно помогал прижучить дракона («Вай, мамой клянусь, нехорошо поступаешь, да»). И где-то в пещерах умудрился обыграть в напёрстки Горлума и отобрать кольцо.
Кольцо Всевластья! Точно, ведь именно за ним он и пришёл. Гэндальф попытался было найти глазами Бильбджо, но махнул рукой и взялся за шашлык. Бесполезно. Столько даже с помощью магии он не выпьет.
Гэндальф потянулся за маринованной черемшой и, увидев на другой стороне стола трёх назгулов, усмехнулся. Один, приехавший в поисках кольца первым, уже не выглядел призраком. От вина, шашлыка и лобио бабушки Дарико он был уже вполне осязаемым, розовощёким и окосевшим. Приехавший последним ещё вяло отбивался от Гиви Брендиашвили с тарелкой хинкали.
Маг улыбнулся и подумал, что, пожалуй, заявись сюда сам Саурон, всё кончится большим застольем, тостами в честь такого замечательного гостя и длинными песнями на десяток голосов. Чуть-чуть пошатываясь, волшебник встал, поднял кубок и громогласно заявил.
— Друзья мои! Этот кубок я хочу поднять в честь вас. Ведь благодаря вам Средиземье может спать спокойно. Ибо ваши традиции и ваша кухня — это опора стабильности нашего мира. И как говорит владыка Элронд…
Гэндальф сидел среди шумящих хоббитов, блаженно жмурился и пьяно думал: «Надо вызвать сюда Сарумана. Очень уж хочется посмотреть, как этого тощего типа будут уговаривать съесть ещё чахохбили, а он будет отказываться и есть, есть, есть. Уж тогда не будет рассказывать, какой он аскет и проповедник умеренности».
А в это время Тёмный Властелин с ужасом смотрел в Палантир. Ведь за тысячи лет он так и не научился говорить подходящие к случаю тосты. А без этого получить кольцо у гордых носатых хоббитов вряд ли получится.