Турецкая звезда построил свою карьеру внутри одной из самых интенсивных телевизионных экосистем мира. Теперь Керем Бюрсин мыслит шире, чем образ главного героя
Однажды вечером в тёплом Милане, в отеле Principe di Savoia, Керем Бюрсин находился в городе по случаю запуска региональной кампании Montblanc под руководством Уэса Андерсона — кинематографически ориентированной кампании, которая превратила винтажный поезд и вокзал Милано Чинчентале в пастельную, в духе Андерсона, путешественную фантазию. Бюрсин присутствовал там как новый региональный посол бренда, роль, которую он принял в этом году. «Для меня это всегда был один из тех брендов „когда-нибудь“», — говорит он.
«Я видел своего отца с ручкой Montblanc и не мог до неё дотронуться. Так что работа с ними связана с детским воспоминанием».
За пределами отеля фанаты ждали. Ночевали, похоже. Он выходил и разговаривал с ними, когда приходил и уходил. Когда я упоминаю это, его лицо дергается в признании случившегося и в лёгком смущении.
«Да», — говорит он, выдыхая. «Думаю, это просто одна из тех вещей».
Ни тени самодовольства, которое обычно появляется у тех, кто привык к восхищению.
«Во-первых, я не думаю, что хочу, чтобы кто-то так долго меня ждал где-бы то ни было», — говорит он. «Потому что мне из-за этого неловко, вот в чём главное. Я так этому благодарен; люди отказываются от своего времени, чтобы сделать фото, поговорить или взять автограф. Поэтому для меня это никогда не менялось. Я считаю это очень особенным, и если вижу человека, который ждёт, я постараюсь изо всех сил пообщаться с ним».
У турецкого красавца в регионе своя мифология. Преданность, особенно в 2010-е, когда турецкие сериалы захватили регион, была одержимостью . И Бюрсин, несмотря на то, что внешне подпадает под этот образ, не кажется полностью комфортным внутри него. Не говоря уже о том, как много Турция вкладывает в таблоидную культуру. «Там это огромно», — говорит он. «Они это любят. Питаются этим».
В последние годы турецкие медиа претерпели агрессивный переход к таблоидности, где сплетни о знаменитостях и личные домыслы часто опережают культурную журналистику или критику. Например, одна из газет с наибольшим тиражом в стране — ежедневная Posta — описывается как таблоид, сильно завязанный на развлечения и сплетни — Бюрсин неоднократно становился объектом такого цикла, когда заголовки о его отношениях ходили чаще, чем о самой работе. Даже за пределами региона эта фиксация на турецких актёрах хорошо распространяется. Около 2023 года в BookTok стало шумно из-за турецких телесериалов и их мелодрам; Бюрсин тоже упоминался в одном из тех TikTok-видео.
У него также «довольно значительная латиноамериканская база фанатов». Может быть, это общая ДНК с теленовеллами… мелодрама, эмоциональная театральность, томление и предательство — всё это. Турецкие сериалы идут ещё дольше, отчасти потому, что внутренний рынок это поддерживает. Годами, особенно через экспорт с арабской озвучкой, турецкие эпизоды стали известны своей марафонной длиной — минимум час на эпизод, сезоны растягивались на 40 эпизодов и более, некоторые переходили за 100. Но на самом деле часовой эпизод — это рыночная адаптация к реальному положению вещей. Как объясняет Бюрсин:
«Мы смотрим турецкое ТВ по три часа. Они делят это на три части, поэтому в остальном мире люди смотрят часовые эпизоды. Наш один эпизод становится тремя».
Эти эпизоды не просто длинные. Турецкие сериалы — часто называемые dizi — растягивают время своей целой эмоциональной словарной палитрой, основанной на удержании момента.
Я спрашиваю его, как он к этому относится.
«Думаю, я просто с этим смирился», — говорит он. «Сначала это было как „Что, чёрт возьми, мы делаем?“. Потом ты такой: «Ладно, просто буду делать долгий взгляд».
Выросший на западном ТВ, он выработал инстинкты в сторону более быстрого темпа и определённого кинематографического языка, но это не предопределило его путь. «Возвращение в Турцию и работа там никогда не были планом», — говорит он.
«Я переехал в Турцию потому, что должен был пойти в армию, и я как раз потерял очень близкого друга. Это был один из тех моментов, когда ты такой: „Что вообще происходит в жизни?“»
К тому времени он уже провёл детство в разных местах… в Шотландии, Индонезии, ОАЭ, Малайзии, США. В 12 лет он оказался в Техасе, изучал маркетинг в колледже Эмерсон и брал уроки актёрского мастерства.
«После службы, которая была недолгой, я даже не знал, хочу ли я заниматься актёрством», — говорит он. Потом ему позвонил Роджер Корман и предложил роль в Китае. Он согласился. Легкомысленный научно-фантастический B-фильм 2010 года «Акулосминог» . Вернулся в Стамбул, и вдруг последовали приглашения на пробы. Вернувшись в Турцию, он едва знал людей. Известный кастинг-директор сказал ему: «Давай подтянем твой турецкий немного, и ты на самом деле сможешь тут работать».
В конце концов он получил роль, которая сделала его популярным — медленно развивающаяся романтическая драма «В ожидании солнца» (2013). А затем появился «Постучись в мою дверь» (2020), сериал, который транслировался на нескольких платформах, включая Netflix, и вывел его из региональной славы в международную орбиту.
Как он отмечает, у него до сих пор слышен лёгкий американский акцент. Он занял своё место внутри одной из самых эмоционально прожорливых индустрий развлечений на планете и в том, что стало одним из крупнейших культурных экспортов Турции. «Думаю, мне просто повезло, что у Турции такая сильная телевизионная индустрия», — говорит он. «У тебя не так много стран за пределами Америки, которые имеют индустрию телевидения, продающуюся по всему миру. Так что это была огромная удача. И мой менеджер в Америке говорил: „Думаю, тебе стоит продолжать то, что ты делаешь там, потому что это поможет тебе на международном уровне“».
Как только он понял масштаб и охват турецкой телеиндустрии, смысл оставаться, работать, строить и оттачивать ремесло стал очевиден — лучше этому учиться, чем сидеть в ожидании в Лос-Анджелесе в надежде, что откроется дверь. И двери в итоге действительно приоткрылись снова, но мешал график; что, похоже, его особо не тревожит.
Он не говорит о Голливуде как о горизонте или билете, чтобы убежать из Турции. Скорее как о комнате, в которую он хочет иногда входить и выходить, просто потому что не должно быть только одной комнаты. «Думаю, с детства моя главная цель была создать этот мост», — говорит он. «Быть в Голливуде, ходить на эти кастинги и видеть индустрию, и видеть, что там нет никого, кто был бы турком это меня очень тревожило. Это, конечно, одна из тех важных вещей для меня — показать: Да, я из Турции, но мне не обязательно играть только турецкие роли».
Даже в Турции актёры, которые пробились как романтические герои, часто остаются в этой нише; это формула, которая работает, и зрители её поощряют. «Думаю, такая возможность появляется очень, очень, очень, очень редко в месте вроде Турции, потому что там всё коммерчески ориентировано в том смысле, что они ищут то, что можно продать и на чём можно заработать, чтобы индустрия процветала и продолжала существовать», — отмечает Бюрсин.
Он отмечает, что ему всё же давались роли, которые расширяли его актёрский диапазон: например, эмоционально сложный поворот в Platonik (2025) или шесть месяцев боксёрских тренировок для роли Али Смита в романтико-боевом сериале «Этот город последует за тобой» (2017).
Его последний сериал, «Сердцебиение», который вышел в эфир в сентябре, скользит в более тёмную эмоциональную плоскость и исследует любовь, потерю и идентичность.
«Это даёт интересный взгляд на человека, которому сделали пересадку сердца, и на то, как этого человека затрагивает сердце другого, и затрагивает ли вообще», — говорит он. «Это отличается, но это тяжело».
Есть едва заметное удовлетворение, когда он говорит о принятии ролей, которые расширяют его диапазон. «Для человека вроде меня, которому быстро надоедает, что-то, что выходит совсем за пределы моей кожи, всегда интереснее, чем делать то, что я уже умею»
Он говорит о кино с той степенью внимательности человека, который думает о том, что делают истории, а не только о том, что они продают. Если проект совпадает с его этикой, он идёт в него, но в конце концов всё сводится к сценарию. «Я человек, который верит в феминистскую политику и феминистский подход в жизни», — отмечает Бюрсин. Он не стал бы отказываться от роли жестокого мужчины, но только в той истории, где ясно, на чьей стороне должна быть аудитория, и где вред не маскируют под героизм.
«Если я играю героя, который бьёт или насилует женщин, или что-то в этом роде, я этого не сделаю», — добавляет он. «Я отказывался от множества работ по этой причине, не обязательно в таком примере, но просто потому, что если „почему“ недостаточно значимо, то это просто лишено смысла».
Вне экрана Бюрсин вовлечён в работу по вопросам гендерного равенства уже почти десятилетие. Он впервые поддержал кампанию HeForShe ООН-Женщины ещё в 2015 году, когда она запускалась в Турции, задолго до того, как это стало модным маркером мужской солидарности в шоу-бизнесе, а в 2021 году его назвали первым национальным адвокатом в Турции.
Бюрсин производит впечатление человека, который действует уверенно — расслабленная осанка, спокойный тон, некая энергия «посмотрим, что будет». Даже когда он откидывается в кресле во время интервью, паузы склоняются скорее к искреннему размышлению, чем к «я сейчас отшлифую это в безопасный ответ PR-отдела». Эта смесь непринуждённости и аналитичности делает его человеком, который ставит под вопрос системы, не нуждаясь в демонстративных позах — будь то гендерная политика в турецких медиа, шаблоны турецкого ТВ, машина производства сериалов (почему она работает и почему он не всегда хочет под неё подстраиваться) и т. д. Возможно, это диплом по маркетингу, возможно, просто такая его природа. В любом случае, эта рефлексирующая, любопытная жилка кажется тем, что тянет его за камеру тоже. Он не драматично неугомонен, скорее, повторение его утомляет. А турецкое ТВ по природе своей идёт долго.
«Думаю, главная проблема, с которой сейчас сталкивается турецкое ТВ, — из-за длины истории и сценарии начинают становиться очень однообразными», — говорит он. «Я имею в виду, мне дают возможность делать то, что я люблю, и я очень счастлив за это. Но ты хочешь творчества, ты хочешь чего-то иного».
Когда длительный съёмочный период заканчивается, он даёт себе пару дней ничего не делать, прежде чем у него снова появится порыв творить. У него уже есть стопка сценариев, написанных вместе с партнёром по писательству. «Много чего уже написано», — говорит он. «Речь скорее о том, чтобы реализовать это в действии, но проблема в том, что когда ты приходишь с таким проектом, обычно хотят, чтобы ты в нём играл. Что нормально, но со временем я думаю, что буду отступать и меньше появляться перед камерой и больше быть за ней».
В 2024 году Бюрсин дебютировал как сценарист с фильмом «Голубая пещера», романтической драмой на Prime Video — проектом, который он соавторствовал, продюсировал и в котором сыграл. Писательство, для него, кажется следующим направлением. Не потому, что он уходит из актёрства (он не уходит), а потому что в этом есть другой вид творчества — возможность формировать историю. Он видит себя создающим сценарии не только для себя, но и для других, и на съёмочной площадке его внимание смещается к динамике в комнате. Он наблюдает тихо, из любопытства, отмечая, как режиссёр говорит с актёром и где общение застывает или течёт.
«Я всё чаще оказываюсь на площадке, фокусируясь на таких вещах, как: как бы я это снял? Как бы я сделал это иначе?» — говорит он.
«Очень маловероятно, что плохой сценарий можно превратить в хороший фильм», — добавляет он. «Я всегда бы начал со сторителлинга». Сценарий — корень. Всё остальное растёт или гниёт оттуда. В индустрии, построенной на скорости и объёмах, идея замедлиться, чтобы защитить историю, кажется почти мятежной.
«На этом этапе моей карьеры я больше сосредоточен на том, как эта индустрия может стать лучше», — говорит он. «Не знаю, смогу ли я делать это в большей степени как актёр, но скорее, как человек, который создаёт истории. Это становится для меня важнее».