Аня наняла адвоката и отсудила право на квартиру. Вещи поделили поровну. Марк возмущенно кричал, что он будет бороться не за квартиру, а за сына. И за семью. Судья посчитала, что доводы адвоката Анны правдивы и убедительны.
Марк и Анюта ссорились слишком часто. И до и после расставания. Инициатива принадлежала Ане, она решила жить с ребенком сама, мама решила переехать к ней и помогать воспитывать Львёнка. Судились долго, несколько заседаний. Дважды Аня не могла приехать, отправляла только своего адвоката, он выиграл ей квартиру. Ведь первая квартира была Анина, она её продала и купила больше, но в браке. Марк продал машину и тоже вложил. И всё, что в ней было покупал Марк, и ремонт делал Марк. Аню обязали выплатить его долю, а квартиру пополам делить не стали.
Что касается сына: Марк мог общаться с ребенком один раз в месяц, в субботу или воскресенье. Адвокат доказала, что он излишне требователен к ребенку и нарушает его детскую психику ранним развитием.
Прошло два года.
За окном лил осенний дождь, когда поздно вечером в пятницу пришел Марк для серьёзного разговора. В квартире пахло сдобой и печеньем, пахло уютом, который сейчас был обманчив. Анна давно ничего не пекла, она побрызгала в воздух освежителем с запахом выпечки и выложила купленные сладости.
Она сидела на диване, поджав под себя ноги, и смотрела на Марка, который стоял у окна, спиной к ней. Ребенка предусмотрительно отправила с бабушкой к её сестре в гости на пару дней. В этом месяце Марк уже его брал, так что увезти Лёву не имел права.
Аня знала, что Марк не женился и не живёт с постоянной подругой. Она сама тоже никого не искала, но если бы нашла - к себе жить не пригласила. Ей с мамой никто лишний в квартире не нужен.
– Ну, что молчишь? Говори, – тихо произнесла она.
Марк медленно повернулся. Его лицо было излишне серьезным, собранным. В его глазах она не видела такой решимости с тех пор, как они решили разойтись и слегка испугалась.
– Я живу один, – произнес он так же тихо. – Все два года живу один, сплю, ем и работаю.
– Молодец! И ты решил, что раз я никого себе не нашла, тебя приму назад? – беспокойно спросила она.
– Я не знаю. Между нами все очень сложно, Аня. И я не пытаюсь это изменить, – начал он низким и ровным голосом. – Мы испортили друг другу жизнь, слишком многое было сказано. Есть то, о чем каждый из нас жалеет. Но есть и еще одна вещь, которую я не позволю испортить. – Он сделал шаг вперед, и Анна невольно откинулась на спинку дивана. – Я пришел поговорить о Лёве, а не о нас! Я живу один, а ты постоянно с ним. Ты его настраиваешь против меня. Рассказываешь то, о чем не имеешь представления. Я его не бросал. Он мне нужен. И мне не нравится, как его воспитываешь ты и твоя мать. Лёва...
Марк вздохнул и замолчал. Имя их семилетнего сына, которое выбирал Марк, повисло в воздухе.
Анна нахмурилась, чувствуя, как по спине бегут мурашки.
– Что Лева? Ты же видишься с ним! Это не я, это суд так решил. Я никогда не была против вашего общения, между прочим. Общайся. Но тебе опять что-то не нравится! Марк, ты вечно придираешься!
– Видеться по выходным – это не воспитание! Это гости! – Марк говорил четко, отчеканивая каждое слово. – Я был плохим в его жизни последние годы по твоему мнению, а я так не считаю! Я ушел, когда ему было четыре с половиной, и с тех пор я просто «папа, который приходит в воскресенье. Или в субботу». Он говорит мне то, что говорите обо мне вы. Зачем ты сделала меня виноватым? Я больше так не собираюсь...
– А что ты хочешь? Снова судиться? – голос Анны дрогнул, в нем зазвучали нотки паники. – Если он тебя не слушается, так он всех не слушается! Возраст такой. Или ты что, хочешь забрать его к себе жить? Не получится, только через суд! ... Какую совместную опеку тебе нужно? Как ты хочешь? Мы же нормально договорились!
– Я не хочу нормально с тобой договариваться! Я хочу нормально воспитывать своего сына, – отрезал Марк. – Другого у меня нет! Я хочу не просто водить в зоопарк и есть всякую ерунду по воскресеньям. Я хочу проверять у него уроки, ругать его за двойки, потому что теперь они будут! Он не хочет ходить в школу! Я должен объяснять, как вести себя с девочками, когда он подрастет, и чтобы он слушал меня. Я хочу научить его кататься на велосипеде, наконец. Он не умеет и боится даже пробовать! Я хочу знать, какие у него учителя и провожать его утром в школу, вместо бабушки, мне позволяет время. Почему ты это вообще запретила? Я хочу учить его жизни, я хочу быть отцом, а не аниматором каким-то.
– Ты себя слышишь? Только «Я хочу, я хочу, я хочу!» Мир вокруг тебя не вертится, очнись!
Марк подошел к дивану и сел напротив Анны в кресло, так близко, что она могла разглядеть мельчайшие морщинки, что появились у его глаз.
– Да мы уже упустили его! Он в телефоне проводит всё своё время, вы что, не понимаете, что надо заставлять его делать другие дела? Заставлять! Я пытаюсь хоть немного повлиять на Льва, а он говорит, что бабушка и мама его воспитывают, а я не вообще не имею никакого права. Но я буду на этом настаивать. Юристы, суды – все, что угодно. Я буду бороться за свое право быть для него нормальным отцом, а не по одному выходному дню в месяц. Твой адвокат не имела права вообще использовать такие приёмы. Выставили меня... Я не домашний тиран!
В его голосе была сталь. Та самая, что когда-то заставляла ее чувствовать себя в безопасности, а потом, после появления Льва, волновала и беспокоила. И её и маму.
– Ты просто не нашел себе никого, кем можешь командовать, а теперь хочешь вернуться ко мне! А Лёва - это только повод! – выдохнула она.
– Нет. Я просто говорю тебе правду. Я не хочу снова быть единственным, кому это нужно, Аня. Ради Льва я не буду жить где-то в стороне. Но если суд – единственный способ перестать быть для него никем, просто развлечением на выходные... Когда он меня не слушается... Я пойду на это. И не обижайся. Я люблю его больше своей гордости, больше спокойной жизни и больше, чем боюсь тебя снова обидеть. ... Ты помнишь с чего начинались наши ссоры? Я просил Лёву делать то, что он не хочет. Ты вопила, чтобы я не трогал ребенка. А потом Лёва делал и ему нравилось, он увлекался! А если бы ты не повышала голос? Просто позволила мне его учить? Я не помню ни одного случая, чтобы моя мать вот так орала на отца и отпихивала его, когда он пытается научить меня держать в руках инструменты или... ставить тарелки в раковину!
Анна смотрела на него, и гнев медленно таял, уступая место горькому разочарованию в своих убеждениях. Она видела в его глазах боль, и обиду. Возмущение. Он был побеждён в суде. В суде это был соперник, а не отец.
Марк никогда не поднимал руку, но пугал Лёву своим голосом. Они с мамой решили отстранить Марка от воспитания, потому что он был слишком серьёзно настроен и учил каждый день с трёх с половиной лет. он постоянно чему-то учил. Лёва начал читать в четыре года, водил пальцем, ставил линейку и читал по ней строчки. Аня научилась читать в первом классе, как это положено детям. Её это возмущало до глубины души. Марк ей казался ненормальным, как тот отец в многодетной семье, который маленькую дочь в институт отправил вместо пятого или шестого класса. Аня никогда не собиралась растить из Лёвы вундеркинда. Они с мамой разрешали ему только играть и баловаться. Вот этим он и занимается целыми днями.
– Я помню, почему мы ссорились. И тоже скажу тебе правду, Марк. Мама настаивала, чтобы ты оставил ребенка в покое. Все его сверстники играют в планшете и телефоне, все дети сейчас такие. Но я не хочу проверять его уроки, потому что у меня мало времени на это. И спокойной жизни не получилось. У нас с ним тоже постоянные ссоры. ... И теперь мама говорит, что он такой же упёртый, как ты.
– Я не упертый, я настойчивый. Есть вещи, в которых надо быть настойчивым, иначе тебе на голову сядет избалованный лентяй. Я же не наказывал его, а поощрял, когда он старался. И не кричал на него, как ты.
Аня медленно выдохнула, и вместе с воздухом из нее, казалось, ушло напряжение.
– Ладно, ты прав. Не хочу воспитывать одна, с мамой. Чем дальше, тем будет сложнее управлять таким ребенком, как наш Лёва.
– Я тоже так считаю, – его голос наконец смягчился. – Ты слишком мягкая сама по себе. А в суде была невозмутимой и спокойной. Я бы даже сказал равнодушной, как будто тебе всё равно. Помнишь, как мой адвокат сказала, что мы потеряем его, если будем просто делить, как диван или сервиз? Она опытная взрослая женщина, сама бабушка. Ребенок не вещь. Он наш сын. Я до сих пор поддерживаю с ней отношения, у нас одинаковые взгляды на жизнь. ... Аня, адвокат, которую я пригласил для защиты своих прав воспитала шесть сыновей, и все достойные, хорошие люди. Я с ней пойду в суд и буду советоваться, если ты будешь настаивать на том, чтобы всё оставили без изменений.
– Он будет жить со мной, а ты приходи и помогай.
Марк потянулся через стол и взял ее руку. Его ладонь была теплой и твердой.
– Давай попробуем еще раз по-настоящему. Для него. Глупости отложим в сторону. И наши разногласия тоже. Ничего выплачивать не надо. Я за два года отцовский гараж продал и однокомнатную купил, будем сдавать. И тебе легче будет.
Анна не ответила, просто кивнула, сжимая его пальцы.
В тишине, наступившей после разговора, вспомнилась ей старинная, как мир, фраза, которая вдруг обрела новый смысл: «Любовь – это не два человека, смотрящие друг на друга, а два человека, смотрящие в одном направлении».
За эти два года она поссорилась с мамой несчетное количество раз. И поменяла два места работы. Она не готовила, не убирала, потому что не хотелось. И не хотелось, чтобы Лёва приходил из садика, потом с продлёнки первого класса, потому что начиналась суета, домашние задания, а ей хотелось просто отдохнуть после работы и посмотреть хорошее кино. Мама снова переехала к себе в квартиру, приходила каждый день, как на работу, называла лентяйкой, каждый день выступала с новыми требованиями и разговорами о прошлом. Она ругала Марка не каждый день, но часто. И стала ругать Лёву за то, что он похож на своего отца. Аня думала, что скоро он начнёт требовать всё больше и больше. Она боялась, что личной жизни у неё всё меньше и меньше. И решила, что пусть лучше Марк настойчиво требует. И советуется с опытными воспитателями. Ведь жизнь вообще сложная штука. Особенно совместная. А дети сейчас плохо поддаются воспитанию.
Первый день принёс разочарование. Марк приехал с самого утра и тут же принялся наводить свой распорядок дня. Ане показалось, что Лёва взбунтуется, но сын посмотрел на расписание, который Марк повесил на холодильник и внимательно долго его читал. Потом он провел пальцем по первым двум пунктам и пошел в ванную чистить зубы, а потом начал мыть раковину после себя. И помыл её до блеска.
Следующим делом было подобрать все свои разбросанные носки и распиханные носки и разобрать их по мешочкам. Светлые, тёмные, цветные. Лёва быстро справился и показал работу. А когда сын убрал планшет в ящик письменного стола и достал любимую книгу из которой он должен был выписать три любимые фразы в тетрадь - сел и принялся медленно выписывать. Только потом он принялся за приготовленный завтрак.
Так началась новая жизнь. По распорядку папы и мамы.
Спустя неделю Аня начала планировать отпуск на осенние каникулы и смотреть, куда можно поехать за впечатлениями. А Лёва за ужином важно сообщил, что осталось подключить к распорядку бабушку. Ведь без неё получается неполная семья.
Но это уже другая история. Есть мнение, что дети могут стать «жертвами чужих идей», что мы должны научить их иметь собственное мнение и собственные ценности. А если дома мы ставим на первое место послушание и порядок, то можем вырастить людей, готовых только подчиняться и соглашаться со всем, что им скажут. Как вы думаете, такое возможно с этими родителями? (Все совпадения случайны, имена изменены).
Автор: Алиса Елисеева.