Почему-то для отечественных театров характерно одновременно обращать внимание на одно и то же. Совсем недавно по столичным подмосткам разлетелась стая «Чаек» разных видов и мастей, чуть позже пришла мода на Александра Вампилова, и почти одновременно заинтересовались деятели культуры наследием Вильяма нашего Шекспира. Вообще-то режиссер Николай Рощин уже участвовал в поветрии своим «Отелло» Александринского театра, но вот теперь, и уже в Москве, решил пройтись по бессмертному творчеству вновь, выбрав «Бурю» для постановки в театре имени Пушкина. Как нетрудно догадаться по имени режиссера, эта «Буря» - всем бурям буря, она не имеет ничего общего с школьной классикой и всем, что могло бы натолкнуть на мысль о нафталине и вызвать зевоту. Словом, ровно то, что я люблю: безжалостный изобретательный современный театр, не боящийся взглянуть на мир под другим углом и смело осваивающий любые, даже самые потайные, уголки сцены. Надо ли говорить, что Николай Рощин входит в число моих самых любимых режиссеров, и, собственно, на «Бурю» я отправилась, исходя из большого доверия к его художественному взгляду. Ни капли об этом не пожалела! Это очень сложный, многослойный, технически совершенный спектакль, абсолютно режиссерский и весьма необычный. Незнакомого с творчеством Николая Рощина зрителя он может шокировать, но остальные должны получить удовольствие.
Действие разделено на два очень непохожих друг на друга акта, как и герои – на два мира, что подчеркнуто как манерой их поведения, так и стилем, и местом обитания. Жилище колдуна Просперо – вовсе не замок, не пещера, что было бы нормально для человека его рода занятий, но вполне современная квартира с холодильником и туалетом, а сам он, хоть изредка и надевает колдовской плащ, в основном, обходится уютным свитером. В противовес ему его враги будто сошли со страниц помеси рыцарских романов и фэнтези, гремя своими совсем не пластиковыми доспехами и размахивая время от времени мечами. Учитывая дикие нравы последних, для которых нормально братоубийство, ненависть, подлость, предательство, и современную готовность прощать второго, можно было бы предположить сопоставление сегодняшних куда более гуманных нравов и средневековых, а также, учитывая характер магии, передаваемой телевизионным пультом и вечным «пик!», науки и дремучести. Однако, в целом, эта «Буря» оставляет впечатление, что режиссер в эту сторону не копал, потому что иначе он выстроил бы логику гораздо стройнее: хотя магия здесь передана через современную вещь, ее не назовешь в полной мере наукой, которая лишь кажется сверхъестественной из-за необразованности, поскольку отдельные фокусы, будь то погружение в сон, или пресловутая буря, вызываются героями вовсе не с помощью знания. Также и финал с отречением от магии: отказ от науки может быть рассмотрен только в негативном ключе, здесь же решение подано вполне позитивно. Наконец, далеко не все «дикари» отрицательны, если учесть Фердинанда, который не проходит никакого пути к самосовершенствованию, оставаясь собой. Таким образом, визуальное разделение – интересный не столько полноценно художественный прием, сколько оформительский, не несущий в себе дополнительных смыслов.
Впрочем, первый акт примечателен не только усталыми обывателями и карикатурными рыцарями: он, в целом, поставлен как пародия. В первые минут двадцать я все не могла понять, чего весьма неплохие артисты театра Пушкина так откровенно переигрывают, но под конец все стало ясно. Первый акт – прелюдия ко второму, показанная глазами духа Ариэля, для которого пресловутое всепрощение и милосердие – наивность, которой место лишь на страницах рыцарских романов. Если опустить навязчивую ассоциацию, что жизнь – игра, пристающую из-за игры Просперо в VR-очках в конце акта, то можно прочитать следующее: факт, что колдун в своей виртуальной партии проигрывает, что бы он ни делал, можно трактовать, как видение Ариэлем будущего, не слишком объективное ввиду его скепсиса и неучета безусловного могущества колдуна, но вполне укладывающееся в общую логику постановки. В таком случае, дальнейший шаг Просперо к прощению, примирению и прочей идиллии – не его победа, а хорошая мина при плохой игре, попытка не проиграть, суть – признание поражения. Конечно, это очень перекошенный взгляд, но и мостик к второму акту.
Второй акт гораздо замысловатее, и дело не только в перевоплощении Ариэля из просто нейтрального духа в темного ангела, почти ангела мести. Учитывая речь этого существа в конце первого акта, можно было бы предположить, что месть и, очевидно, ее губительность и будут лейтмотивом постановки. По идее, реплика в одной из сцен от Просперо: «Будь проклята месть!» подтверждает это предположение, но нет, у Рощина все не так. Главные его темы – это рабство и совесть, а Ариэль – основной предмет исследования. В первом акте в самом начале имеет место разговор даже не о будущей свободе духа, но угрозе ему со стороны его настоящего господина Просперо. Это должно создать понимание его подневольного положения, а не добровольного соучастия в делах колдуна. Возможно, нам не вполне известно, каким был Ариэль когда-то. Но оба раба – и он, и Калибан – отвратительны в своих поступках. Ариэля расчеловечивает рабство, оно порождает дикость, оно порождает жестокость, безжалостность и ненависть. Рабство – враг не только свободы, но и цивилизации, и гуманизма, и в этом духе режиссер видит лучшее тому подтверждение.
Что же до второго термина, а именно совести, то, возможно, он имеет еще большее значение, т.к. акцентов на этом понятии сделано немало. Ариэль избавляется от совести – он обретает крылья, но крылья черные. От совести пытаются избавиться и рыцари. Злые поступки давно минувших дней также не могли случиться, не спи совесть в тот момент. Все худшее случается на этом свете, если люди утрачивают совесть. Возможно, совесть – тоже рабство, но она удерживает людей от дурного, злого, как Калибана удерживает его ошейник. Освобождение от нее ведет не к свободе, а вседозволенности, ведет к горю и к смерти. Торжество тьмы в «Буре» знаменует выкапывание давно похороненного зла, а размещение героев в трюме корабля означает вечное рабство – на этот раз, прислуживание тьме. Хотя в конце спектакля несколько героев по-своему торжествуют, режиссер предлагает вывод через отрицание: этой беды бы не случилось, будь у людей моральные убеждения и тормоза.
Оформление, как это часто бывает в постановках Николая Рощина, очень сложное, продуманное, совершенное и эффектное. В «Буре» задействована просто потрясающая декорация-трансформер, невероятно продумано все пространство сцены. Я сидела в бельэтаже, и, благодаря этому, смогла оценить всю картинку. Пространство сцены часто перестраивается, меняется, преобразуется, а некоторые технические решения вызывают вау-эффект. Интересно, как справились с говорящей головой: это очень удивляет!.. Свет, звук – все вместе работает на впечатление, создает настроением, преобразует пространство – очень гармонично. Костюмы – лаконичные, но стилистически выдержанные. Единственное, что, возможно, требует домысливания – это задник сцены, там хорошо бы что-то изобразить, так как он, точнее, его отсутствие, несколько выбивается из спектакля. Очень грамотно использовано видео – вплетено органично и аккуратно, не у всех режиссеров так получается.
Что касается актерского состава, то выделить кого-то сложно, но не из-за качества актерской работы. Дело в том, что «Буря» - очень режиссерский спектакль, где легко заменить любого артиста, даже ведущую здесь Александру Урсуляк. Однако, навязчивое ощущение, что общий уровень мхатовцев и александринцев несколько выше, не оставляет.
Это очень крутой спектакль, тот театр, который я безоговорочно люблю. Стильный, современный, неожиданный, непредсказуемый: словом, такой, с которого некоторые уходят, не выдержав потока режиссерской мысли. На этот раз тоже уходили, увы, но для меня «Буря» - одно из событий этого театрального сезона, постановка высочайшего уровня.
«Буря», Уильям Шекспир, драматурги Михаил Смирнов и Николай Рощин. Режиссер, художник-сценограф Николай Рощин, художник по костюмам Екатерина Коптяева, художник по свету Иван Виноградов, видеохудожник Николай Рощин, композитор Иван Волков. Основная сцена. Продолжительность 3 часа с антрактом. Премьера состоялась 9 сентября 2025 г.
Состав: Владимир Майзингер (Просперо); Александра Урсуляк (Ариэль); Елизавета Кононова (Миранда); Александр Дмитриев (Фердинанд); Антон Феоктистов (Алонзо); Алексей Воропанов (Антонио); Николай Кисличенко (Себастьян); Александр Матросов (Калибан); Алексей Рахманов (Капитан); Александр Анисимов (Боцман).