1) Пересобираем ход мыслей в обратном порядке.
Давайте теперь достаточно быстро пробежимся по сформулированным нами в предыдущей статье закономерностям в обратном порядке, чтобы понять, как они формируют общую экономическую картину, и как мы (через государство) можем на неё повлиять. Итак, есть три фундаментальные, во многом психологические (субъективные и подверженные «стадному инстинкту»), закономерности: предпочтение ликвидности, график эффективности инвестиций и склонность к сбережению.
Допустим, у нас определено количество денег. Тогда предпочтение ликвидности определяет ставку r (по которой люди будут готовы оставить у себя именно такое количество). Дальше, эта ставка, совместно с графиком предполагаемой эффективности капитала, определяет размер инвестиций, которые совершат за этот период предприниматели (т.к. посчитают их экономически оправданными).
Доход общества (он же объём производства, он же ВВП) принимает такое значение, что сберегаемая из него сумма (определяемая склонностью к сбережению) в точности равна инвестициям, определённым на предыдущем шаге.
Иными словами, совокупный спрос (инвестиции плюс потребление) равен совокупному предложению (все произведённые товары) («кейнсианский крест»).
Происходит эта подстройка дохода (и ВВП) за счёт изменения текущей занятости. Представим горизонтальную ось как занятость (в людях или человеко-часах).
Эта занятость – и есть равновесная занятость, она не может быть выше или ниже. Реальная з/п равна пересечению её и спроса на труд. Кривая предложения труда не в силах опустить реальную з/п, т.к. после снижения наличной з/п, предприниматели, конкурируя, уменьшают цены. А кривая спроса на труд определяет зарплату при данной занятости.
2) Экономический цикл и как можно повлиять на кризис.
Итак, мы определили основные параметры, описывающие функционирование экономической системы, определяющие уровень занятости, зарплаты, ВВП. Для того, чтоб лучше понять их взаимное влияние, опишем в рамках этой теории экономический цикл. Начнём с этапа бума. В этот период график эффективности капитала достаточно высок, высок и объём инвестиций. Затем, в результате паники (во многом, из-за участия на рынке инвестиций спекулянтов, которые, с одной стороны, полезны, так как постоянно оценивают капитал, но, с другой стороны, могут быть подвержены и негативным стадным чувствам) ожидаемая эффективность капитала падает, что ведёт к снижению инвестиций, соответственно, снижается и занятость, чтобы сбережения стали равны уменьшившимся инвестициям. Возникает вынужденная безработица.
Затем в течение определённого периода (3-5 лет во времена Кейнса) происходит исчерпание материальных резервов, подходит время обновлять оборудование, всё это снова вызывает рост графика предельной эффективности (т.к. новое оборудование принесёт больше прибыли в сравнение с устарелым) и новый бум (через рост инвестиций и, соответственно, через мультипликатор, занятости). Однако параллельно с ростом занятости растёт и предпочтение ликвидности, да ещё и зарплаты номинально растут, что, при недостаточности денежной массы, может вызвать рост ставки и помешать буму, а то и ввергнуть экономику в очередной кризис, если в этот момент из-за каких-то событий упадут ожидания относительно эффективности капитала в долгосрочной перспективе.
Теперь мы можем лучше понять, как мы можем повлиять на все эти процессы. Не просто предлагать «дать больше денег» (или, по-умному, «увеличить совокупный спрос») и «устроить безработных на работу». А понимать, что сделать это можно разными способами, у которых есть свои разные последствия, плюсы и минусы, ограничения (например, что лишь до наступления полной занятости рост спроса может вызывать рост занятости, и то вместе с ростом цен – «полуинфляцией»).
Можно повлиять на спрос со стороны потребителей: как раздав дотации, так и наоборот, снизив налоги. Но всё же более оправданными кажутся действия, направленные на восстановление инвестиций, на будущее восстановление и рост, а не просто на проедание перепроизведённого продукта. Можно попытаться в период наступления кризиса понизить ставку – например, повысив предложение наличных денег. Однако ожидания относительно эффективности капитала могут упасть так низко, что никакое снижение ставки не сможет компенсировать их спад в моменте. Тогда могут помочь меры, направленные на усиление уверенности предпринимателей в прибыли в долгосрочной перспективе. Ну или инвестиции со стороны государства, которое может инвестировать без оглядки на график эффективности, т.е. даже не ожидая для себя прибыли. Управление экономикой через ставки, денежную массу называют монетарной политикой, а через гос.инвестиции или дотации, или пособия, или наоборот, налоги, в общем, через распределение правительством средств бюджета, увеличение или уменьшение отдельных статей – фискальной политикой.
Даже Кейнс (хотя его принято выставлять адептом гос.инвестиций) считал, что лишь опыт может показать, что лучше в том или ином случае – снижение ставки или рост гос.инвестиций, просто в тот момент, в тех обстоятельствах, он лично склонялся к последнему, и то не во всех случаях.
«Оценив, таким образом, в полной мере важность тех последствий, которые связаны с текущими изменениями в состоянии долгосрочных предположений в отличие от изменений нормы процента, мы всё-таки вправе признать за последней, по крайней мере при нормальных обстоятельствах, очень серьезное, хотя и не решающее, влияние на размеры инвестиций. Только опыт, однако, может показать, в какой мере регулирование нормы процента способно систематически стимулировать надлежащий объем инвестиций.
Со своей стороны, я теперь отношусь несколько скептически к возможности успеха чисто денежной политики, направленной на регулирование нормы процента. Я рассчитываю на то, что государство, которое в состоянии взвесить предельную эффективность капитальных благ с точки зрения длительных перспектив и на основе общих социальных выгод, будет брать на себя все большую ответственность за прямую организацию инвестиций. Впрочем, представляется весьма вероятным, что колебания рыночной оценки предельной эффективности различных типов капитальных активов, рассчитываемой по принципам, которые я привел выше, будут слишком велики, чтобы их можно было ослабить любыми практически возможными изменениями нормы процента.» (гл.12 с.170)
Что интересно, положительный эффект производит не сам результат инвестиций, а просто создание спроса на тот или иной продукт, для производства которого нанимаются работники. Этим «продуктом» могут быть мосты, дороги, туннели, а могут быть и пирамиды, или даже нечто совершенно бесполезное – скажем, строительство гигантского снеговика, который наутро растает. Нанятые для его строительства работники создают дополнительный совокупный спрос, что двигает вверх и занятость, и ВВП (согласно мультипликатору). Главное, чтобы подобные «инвестиции» не помешали развитию, т.е. чтобы кроме строительства снеговика общество также занималось обновлением и развитием оборудования, наукой и т.д. – т.е., чтоб снеговики (+ вызванные ими через мультипликатор рабочие места) занимали только вынужденно безработных. Также возможны гос.инвестиции даже без продукта – то есть, раздача пособий.
Что до повышения количества денег (т.е. мер монетарной политики), то в условиях золотого стандарта это может оказаться не так уж и просто. Можно во время кризиса задействовать резервы, сделанные в период бума, т.е. увеличить массу за счёт созданных ранее резервов. Если в стране есть золотоносные рудники, то удорожание денег может вызвать привлечение дополнительного труда на эти рудники, и увеличить добычу, что поможет снизить норму процента, повысить инвестиции и приблизиться к полной занятости. Проще было бы, если бы дополнительные деньги можно было создать росчерком пера, но условия золотого стандарта принуждают тратить много усилий для простого достижения полной занятости.
Однако зачастую добыча золота – это отрасль, объём произведённого продукта в которой трудно увеличить простым приложением дополнительного труда. Нужны новые месторождения, их нахождение может быть достаточно случайно, ну а для стран без них такой рецепт может и вовсе не подойти.
Кейнс отмечает, что обществу порой оказывается психологически проще инвестировать в совершенно бесполезные вещи, чем создавать нечто, способное оказаться полезным, но с сомнительной эффективностью.
«Любопытно, что здравый смысл, пытаясь вырваться из пут нелепых теоретических заключений, склонялся к тому, чтобы предпочесть полностью непроизводительные доходы, финансируемые с помощью займов, частично непроизводительным расходам: ведь о последних, поскольку они не совсем непроизводительные, обычно судят с точки зрения строгих "коммерческих" принципов. Например, решение о помощи безработным, финансируемой за счет займов, как правило, принимают легче, чем решение о таких расходах на совершенствование техники, которые не окупаются исходя из существующей нормы процента. В то же время рытье ям в земле, известное под названием добычи золота, которое не только не прибавляет ничего к действительному богатству мира, но предполагает к тому же дополнительную тягость труда, рассматривается как лучшее из всех решений.
Если бы казначейство наполняло старые бутылки банкнотами, закапывало их на соответствующей глубине в бездействующих угольных шахтах, заполняло эти шахты доверху городским мусором, а затем, наконец, предоставляло бы частной инициативе на основе хорошо испытанных принципов laissez-faire выкапывать эти банкноты из земли (причем, чтобы получить право на такую добычу, требовалось бы, конечно, надлежащим порядком арендовать "банкнотоносную" площадь), то безработица могла бы полностью исчезнуть, а косвенным образом это привело бы, вероятно, к значительному увеличению как реального дохода общества, так и его капитального богатства по сравнению с существующими размерами. Разумеется, более целесообразно было бы строить жилые дома и т. п., но если этому препятствуют политические и практические трудности, то и предлагаемый вариант лучше.
Аналогия между подобным вариантом и реальными процессами добычи золота, в сущности говоря, полная. Как показал опыт, в то время когда на доступной глубине можно добыть достаточное количество золота, реальное богатство мира быстро растет, а когда золота на доступных глубинах мало, наступает застой или упадок. Таким образом, золотые рудники чрезвычайно ценны и важны для цивилизации. Так же как расходы на ведение войны оказываются единственной формой огромных затрат, финансируемых с помощью займов, которую государственные деятели считают оправданной, так и добыча золота представляет собой единственный предлог для такого рытья ям в земле, которое банкиры готовы считать здоровым финансовым предприятием. И тот и другой виды деятельности сыграли свою роль в прогрессе за неимением лучшего.» (гл. 10, стр 144-145)
И далее в подтверждение своих слов приводит пример развития в прошлом за счёт этих бесполезных вещей и видов деятельности, которые оказываются косвенно очень полезными для общества как раз из-за этой практической бесполезности.
«Древний Египет был вдвойне счастлив и, несомненно, был обязан своим сказочным богатством тому, что он располагал двумя такими видами деятельности, как сооружение пирамид и добыча благородных металлов, плоды этой деятельности не могли непосредственно удовлетворять нужды человека и не использовались для потребления, а следовательно, и по мере увеличения изобилия они не утрачивали своей ценности. В средние века строили соборы и служили панихиды. Мы теперь столь тщательно взвешиваем каждое решение, прежде чем увеличить "финансовое бремя", которое возлагается на потомство при сооружении домов, предназначенных для наших детей и внуков, что у нас нет таких легких способов избавить себя от страданий, причиняемых безработицей. И нам приходится принимать такие страдания как неизбежный результат применения к деятельности государства тех заповедей, которые наилучшим образом приспособлены для того, чтобы "приносить обогащение" отдельному человеку.» (гл. 10, стр 146)
Ещё для роста эффективного спроса можно повлиять на склонность к потреблению/сбережению, причём эти меры помогут как в период кризиса, так и после него (в отличие от гос.инвестиций, которые должны приходить лишь во время кризиса и затем уходить, чтоб не конкурировать с частниками). Увеличив склонность к потреблению k, власти тем сам увеличат мультипликатор, и достигнуть полной занятости стало проще. Как я понимаю, весьма важным шагом к этому стало введение пенсий, точнее, солидарной пенсионной системы (в США как раз в 1930-е). По сути дела, часть з/п работников стала выдаваться не им, а пенсионерам. Таким образом, и работники могли меньше копить, будучи уверенными в достатке в старости, и пожилые люди предъявляли дополнительный спрос. При том же общем доходе расходы стали больше, значит, склонность к потреблению k выросла.
3) Размышления о гос.вмешательстве.
Мы достаточно долго говорили о способах гос.вмешательства в экономику. Но хотелось бы ответить на вопрос – а нужно ли вообще это вмешательство? Для чего конкретно мы вмешиваемся, и какие могут быть у этого вмешательства негативные эффекты, вдруг они превышают пользу?
Собственно, в теории Кейнса мы получаем, как и в классической модели, саморегулирующуюся экономическую систему. Её главным отличием является возможное отсутствие полной занятости, причём оно может наблюдаться достаточно долго (вообще говоря, не только в кризисы). «Кейнсианские методы» борьбы с кризисами нацелены, как правило, на то, чтобы избавиться от этой вынужденной безработицы хотя бы в период разрастания кризисов – а в период бума надеяться, что частные инвестиции благодаря мультипликатору выведут совокупный спрос вверх, так что точка эффективного спроса дойдёт до полной занятости (или даже выше, что вызовет инфляцию, ну и ладно).
Однако не совсем понятно, почему мы считаем вынужденную безработицу главным злом, с которым надо бороться. Это, очевидно, было справедливо в наиболее острые периоды – скажем, во время Великой Депрессии. Но в любой другой момент может возникнуть вопрос, а надо ли нам так уж бороться с безработицей, пусть даже вынужденной? Не снизим ли мы тем самым привлекательность инвестиций, эффективность капитала, и не оттянем ли начало восстановления после кризиса? Одним словом, не окажется ли «лекарство (точнее, последствия его применения) хуже болезни»?
Многим «кружат голову» графики, опирающиеся на наши рассуждения из 1-го пункта этой статьи, и показывающие, что чем ниже ставка, тем выше ВВП (т.к. выше инвестиции, соответственно, рост занятости и соответствующий ему рост дохода подтягивают сбережения так, чтоб они были равны возросшим инвестициям). Или чем больше гос.инвестиции, тем выше ВВП. Однако надо понимать, из-за чего он выше, и по сравнению с чем он выше. Он выше не из-за роста производительности труда, а из-за большей занятости работников. И выше он только по сравнению с состоянием неполной занятости, а не любым другим потенциально возможным состоянием экономики (например, состоянием, при котором используется более совершенное оборудование).
Можно в качестве радикального примера представить себе экономику, в которой вообще нет безработицы, а люди непосредственно принуждаются государством к труду, но, понятное дело, что такая экономика едва ли обеспечит высокую производительность труда, да и может вообще оказаться нежизнеспособной политически и нежеланной для её участников. Всё-таки, полная занятость – не единственная цель для экономики, ещё одна важная цель – высокая производительность труда, причём и то, и другое должно достигаться не за счёт будущего благополучия (например, «проедания ресурсов», или ухудшения экологии, демографии, которое аукнется в будущем).
С точки зрения теории Кейнса (и это отличает его от классиков) государство может вмешиваться в экономику и действительно позитивно влиять на неё, по крайней мере в краткосрочной перспективе. Однако остаются открытыми вопросы, насколько сильным должно быть это вмешательство, насколько долгосрочным, и когда оно вообще необходимо – а когда может быть излишним и даже вредным.
Теория Кейнса не даёт на это прямых ответов, годных для любого стечения обстоятельств, однако даёт схему рассуждений, метод анализа, помогающие к ним прийти в том или ином случае. Да, ещё есть практические указания Кейнса, сделанные на основе теории, но они были сделаны применительно к условиям начала ХХ века, и прежде чем применять их и дальше, надо понять, а не поменялись ли эти условия.
1930-60-е годы были, казалось, триумфом кейнсианства – и как теории, и как методов, рекомендованных самим Кейнсом. Однако затем в мировой экономике начались проблемы, которые поставили под сомнение его теорию и вывели на передний план другие теории.
4) Экономические проблемы применения «кейнсианских рецептов».
Одну из возможных проблем кейнсианских рецептов борьбы с кризисом мы приблизительно уже описали. В моменте безразлично, во что новое мы инвестируем, это в любом случае приведёт к росту занятости. Инфраструктурные объекты в качестве цели гос.инвестиций кажутся логичным, почти беспроигрышным вариантом: пригодятся – хорошо, не пригодятся – ну, будут потом стоять без дела, зато «в моменте» они помогли побороть безработицу с её тягостями. Однако в будущем может оказаться, что это вещи не только экономически бесполезные, но и вредные, требующие всё большего отвлечения труда на себя (например, спроектированные с неочевидными, проявившимися лишь потом ошибками водохранилища, атомные электростанции). Таким образом, решив текущую проблему с безработицей, мы понизим общую производительность труда в долгосрочной перспективе.
Ещё одна возможная проблема: чрезмерный акцент на повышении потребления может привести к тому, что останутся в стороне вопросы производства, станет просто невыгодно производить, график эффективности капитала упадёт, что снова приведёт к перепроизводству. А если бороться с ним поднятием потребления, то это выльется в замедление обновления основных фондов, и вместе с этим, в уменьшение роста производительности труда – и всё это в рамках теории Кейнса. Да, кейнсианские рецепты обычно ассоциируют с повышением спроса. Но Кейнс говорил не только о спросе на конечные продукты. Как мы видели, в рамках теории уделяется большое внимание и тем факторам, благодаря которым ведётся производство, в частности, графику эффективности капитала, который создаёт спрос на инвестиции. Многие меры, принимавшиеся в 80-е и направленные на «экономику предложения» (снижение налогов, ослабление гос.регулирования), часто рассматриваются как не-кейнсианские, т.к. Кейнс таких рекомендаций не давал. Однако они вполне согласуются с кейнсианской теорией, их можно рассматривать как меры, направленные на повышение ожидаемой эффективности капитала. Подытожим: проблема возникает тогда, когда мы зацикливаемся на одной стороне (на спросе или предложении) и забываем про другую. Как мы писали выше, Кейнс считал не желанным, а допустимым, и то лишь в период кризиса, употребление излишних сбережений на потребление, а не инвестиции.
Ещё одна возможная проблема, обозначенная самим Кейнсом, связана с тем, откуда государство берёт деньги для увеличения инвестиций. Если оно их занимает, то тем самым может поднимать ставку, что негативно повлияет на частные инвестиции даже при неизменном графике эффективности капитала (а госинвестиции могут его ещё и понизить).
«Специфические методы финансирования государственных мероприятий и увеличение суммы активно используемых денежных остатков, сопровождающие расширение занятости и связанный с этим рост цен, могут вызвать повышение нормы процента и тем самым оказать неблагоприятное влияние на процессы инвестирования в других сферах, если только органы, регулирующие денежное обращение, не предусмотрят соответствующих противодействующих мероприятий. Между тем увеличение ценности капитальных благ в то же самое время уменьшит предельную эффективность их использования частными инвесторами; поэтому на самом деле потребуется уменьшение нормы процента, чтобы компенсировать неблагоприятное влияние этого процесса.» (гл.10, с.136).
Таким образом, финансирование возросших госрасходов лучше организовать за счёт запасов, сделанных в «сытые годы», потому что займы могут повысить процент и замедлить частные инвестиции.
В общем, некоторые возможные проблемы применения «кейнсианских рецептов» обозначены самим Кейнсом, некоторые вполне выводятся из его теории (или совместимы с нею), а не противоречат ей.
Но, пожалуй, самой главной проблемой стали не последствия применения рецептов, а внешние изменения (отчасти сделанные для удобства применения этих рецептов), а именно – отмена золотого стандарта. Поговорим об этом подробнее.
5) Отмена золотого стандарта.
С незапамятных времён и до ХХ века деньги представляли собой просто куски благородных (т.е. не подверженных коррозии) металлов разного веса. Или документы (в частности, бумажные деньги, ассигнации), позволявшие их владельцу получить определённое количество этих кусков, обратившись в банк. Тот факт, что деньги просто являлись ещё одним товаром, упрощал анализ экономики. Можно было рассматривать любой обмен как бартер, а деньги – просто как один из видов товаров. И если мы добавим в теорию Кейнса отрасль «производства денег» (в условиях золотого стандарта, золотодобычу), и представим, что она устроена так же, как и другие отрасли, то мы придём к тому, что у нас снова начнёт выполняться закон Сэя. В случае кризиса перепроизводства безработные просто будут переходить в золотодобычу (т.к. деньги в кризис становятся дороже). И то, что золотодобытчики и собственники добывающих золото фирм будут сберегать часть дохода, не имеет значения: ведь им для получения денег не нужно будет продавать никому свой доход, их доход уже сразу и есть деньги, если даже они не могут непосредственно использовать их (покупая на рынке за кусок золота определённого веса), то могут в любых количествах сдавать в казну в обмен на бумажные деньги. Даже если они захотят сберегать фантастические суммы, скажем, 90% своего дохода, то оставшиеся 10% всё равно придут на рынок в виде денег (золота) и создадут дополнительный спрос, рано или поздно (при должном переходе работников в золотодобычу) уравновесив возросшие сбережения общества.
Однако кризисы показывают, что это так не работает. Главным образом, потому что производство золота слабо реагирует на увеличение занятости (да и не любой безработный может легко переквалифицироваться в золотодобытчика). Собственно, благодаря этому в частности золото и стало деньгами.
«Безработица возникает, так сказать, потому, что люди хотят достать луну с неба. Они не могут найти работы, когда предмет желания (т. е. деньги) - это нечто такое, что не может быть произведено, и спрос на этот предмет не может быть легко устранен. Здесь нет иного средства, как только убедить публику, что "зеленые" - это и есть суть проблемы и что фабрику "зеленых" (т. е. центральный банк) необходимо поставить под государственный контроль. Интересно отметить, что как раз то свойство, благодаря которому золото традиционно считалось особенно удобным для выполнения функции стандарта ценности, а именно неэластичность его предложения [выделено мной, неэластичность тут – слабое влияние роста занятости на выпуск], оказалось лежащим в основе всех затруднений.» (гл. 17, с. 226).
Применимо к деньгам «кейнсианский рецепт» борьбы с кризисом – это, в основном, понижение ставки путём увеличения денежной массы. Понижение приводит к росту частных инвестиций, что вызывает через мультипликатор рост ВВП (и занятости). Есть ещё 2 теоретически рабочих способа: это искусственное завышение процента в период до бума – чтобы не вызвать «перегрев» экономики, и снижение з/п при постоянной денежной массе (см. п.9 предыдущей статьи) – что равносильно росту реальной денежной массы, соответственно, снижает ставку и т.д. Однако Кейнс видит в них больше сопутствующих негативных последствий, поэтому сосредоточимся на снижении ставки/росте денежной массы.
В условиях золотого стандарта влияние государства на этот рост, очевидно, ограничено. Так что государства начали предпринимать шаги к всё большей отвязке от стандарта. Рузвельт в 1930-е запретил пользоваться золотом как деньгами, оно было принудительно конфисковано и обменяно на доллары. Причём обмен долларов на золото в дальнейшем также был запрещён частным лицам, разрешался он только центробанкам и правительствам других стран. Была также проведена девальвация – снижение ценности доллара, выраженной в золоте (сюрприз – после принудительного обмена: обмен был в 1933, а девальвировали доллар в 1935). Доллар, а через него и другие валюты, оставался приравненным к соответствующему количеству золота, с теоретической возможностью обмена узким кругом организаций. Но в условиях, когда мало кто мог произвести этот обмен, государство могло куда более свободно наращивать денежную массу.
Так и продолжалось, пока в 1971-м году размен доллара на золото по фиксированным ценам был отменён (сначала временно, затем бессрочно), исчезла даже номинальная жёсткая привязка доллара к золоту. Параллельно с этим, населению вернули право покупать золото – но теперь уже не по фиксированной, а по рыночной цене, как любой другой товар. Казалось бы, теперь руки у государства были окончательно развязаны, «фабрика зелёных» действовала только под общественным контролем (ФРС), без оглядки на «рытьё ям» для золотодобычи, всё точно по Кейнсу. Можно было сколько угодно наращивать денежную массу, снижать процент и увеличивать инвестиции.
Однако вышло так, что рост денежной массы привёл не к повышению занятости, а к росту цен ещё до достижения полной занятости, создав невозможное, казалось бы, для кейнсианства сочетание – высокой инфляции и вынужденной безработицы. И сильного прироста инвестиций не получилось, рост экономики был околонулевым. Это явление, продолжавшееся почти все 1970-е годы в США назвали «стагфляцией», от стагнация+инфляция. Как же так вышло?
Вообще говоря, золотой стандарт (в смысле, обмен валюты на фиксированное количество золота) и ранее периодически отменяли, например, во время войн. И заканчивалось это часто плачевно – можно вспомнить гиперинфляцию в Германии и СССР в начале 1920-х. И Кейнс вовсе не игнорировал подобные случаи. Да, в ОТ можно встретить мало указаний на то, как ведёт себя экономика без золотого стандарта – попросту потому что тогда он был данностью, да и особого опыта не было, кроме чрезвычайщины. Тем не менее, в ОТ можно встретить несколько гипотез о том, во что может вылиться отмена золотого стандарта.
6) Процент не только на деньги. Жизнь без золотого стандарта по Кейнсу.
Мы говорим, что уровень инвестиций при заданном графике эффективности капитала определяется процентной ставкой именно на деньги. Но, вообще говоря, можно легко представить любой другой товар в качестве одалживаемого (квартиры, землю, полезные ископаемые, зерно), и посчитать процентную ставку уже для него. Кейнс отмечает, что процент, связанный с одалживанием денег, является наибольшим – т.к. деньги почти не требуют расходов на физическое хранение и обладают большой ликвидностью. Однако он же пишет о том, что могут быть и другие схожие товары – например, земля, а сдача её под залог по сути равносильна ссудам для денег.
И ставка r, которая определяет размер инвестиций, — это не обязательно ставка на деньги, просто в условиях золотого стандарта ставка на деньги была, как правило, максимальной среди других товаров. Но если мы представим какой-то другой товар, с более высокой ставкой, то очевидно, уже его ставка будет ограничивать инвестиции. У инвестиций (и вкладов) появится альтернатива – вложиться в этот товар. Кейнс отмечает, что в условиях отмены золотого стандарта таким товаром может стать физическое золото.
«Теперь очевидно, что наше прежнее утверждение, согласно которому именно норма процента на деньги устанавливает предел для величины выпуска, не является, строго говоря, точным. Нам следовало бы сказать, что именно та собственная норма процента, которая при общем увеличении фонда активов снижается медленнее других, в конце концов подрывает прибыльность производства каждого другого актива, исключая только упомянутый случай особого соотношения между текущими и предполагаемыми издержками производства. Когда выпуск возрастает, собственные нормы процента снижаются до уровней, при которых выпуск одного актива за другим оказывается ниже нормального уровня рентабельности, пока наконец одна или несколько собственных норм процента не остановятся на уровне, который превышает предельную эффективность любого актива.
Если под деньгами мы понимаем стандарт ценности, то ясно, что вовсе не обязательно, что именно норма процента на деньги будет причиной затруднений. Мы не избавимся от этих трудностей (как это кое-кто полагал), просто издав указ, что стандартом ценности будет пшеница или дома вместо золота и серебра. Ведь теперь становится ясно, что будут возникать те же самые затруднения, если сохранится любой актив, собственная норма процента которого не подвержена снижению при увеличении его выпуска. Например, может оказаться, что золото будет продолжать играть эту роль возмутителя спокойствия в стране, которая перешла к необратимому бумажно-денежному стандарту.» (гл. 17, с. 221, выделено мной)
Государство может ставить этому всяческие препоны, уменьшать ликвидность золота и других товаров, альтернативных деньгам (раз не может ухудшить их способность к хранению), таким образом искусственно повышая привлекательность бумажных денег. Например, в случае золота прямо запрещая его использование (как во времена Рузвельта) или взимая налог с его продажи (как у нас сейчас). Однако даже в таких условиях «нечестной конкуренции» деньги могут оказаться не самым привлекательным средством для вложения.
Поясним на примере золота. У нас сейчас любой человек может отдать в банк золото под нулевой процент. Сделать он это может, открыв металлический счёт и приобретя нужное количество золота. Через определённый срок он может его продать, по сути получив от банка столько же золота в граммах, сколько и положил, т.е. под нулевой процент (правда, если золото пролежало меньше 3 лет, придётся заплатить НДФЛ на разницу цен купли и продажи, если она выше льготного порога). Так вот, для каждого обладателя денег встаёт вопрос: стоит ли ему купить золото или же вложиться в те или иные активы. Для этого он должен предположить, какую прибыль даст ему его актив через тот же срок – только если мерить её не в деньгах, а в золоте. И получится ли это количество выше, чем то количество золота, которое он может купить прямо сейчас. Понятно, что вместо золота можно взять любой другой металл или вообще любой другой товар, но также понятно, что любой другой товар, скорее всего, потребует расходов на хранение, и портится со временем, так что ставка по нему может стать не нулевой, как на золото, а вообще отрицательной.
Также понятно, что для такой оценки выгодности инвестиций предпринимателю нужно будет также предположить будущую цену на золото (или другие продукты), но и оценка прибыли тоже дело непростое, если подходить к нему серьёзно (а если несерьёзно, то и будущие цены оценить легко). Итак, если ожидаемая прибыль окажется меньше, то ему становится просто прибыльнее купить и одолжить золото или другой товар, чем инвестировать. Так ставка на золото ограничивает инвестиции вместо ставки на деньги.
Кейнс рассматривает различные варианты того, как может повлиять на экономику избыток денег. Наиболее логичным кажется рост цен. В случае роста цен сохранять деньги станет всё более невыгодно, что может привести к гиперинфляции (см. Германия в начале 1920-х). А в случае безудержного сохранения денег на руках (и текущих счетах), наоборот, может возникнуть дефляция, которую даже наращивание денежной массы центробанком не сможет остановить (см. «ловушку ликвидности» в Японии в 1990-х).
«Может случиться, по рассмотренным выше причинам, что, после того как норма процента упала до известного уровня, предпочтение ликвидности окажется фактически абсолютным - в том смысле, что почти каждый предпочтет иметь наличные деньги, а не долговые обязательства, приносящие столь низкие проценты. В этом случае органы, регулирующие денежное обращение, могли бы вовсе потерять эффективный контроль над нормой процента. Но хотя этот предельный случай и может приобрести важное практическое значение в будущем, до настоящего времени я не знаю ни одного подобного примера. В сущности, характерное для большинства органов, регулирующих денежное обращение, нежелание смело вести операции с долгосрочными долговыми обязательствами оставило мало возможностей для проверки подобной ситуации. Кроме того, если бы она и возникла, это значило бы, что правительственные органы сами смогли бы при посредстве банковской системы занимать деньги в неограниченном масштабе по номинальной норме процента.
При наличии особо ненормальных условий имели место наиболее поразительные примеры полного крушения стабильности нормы процента вследствие того, что функция ликвидности принимала форму совершенно прямой линии, горизонтальной или вертикальной. В России и Центральной Европе после войны наблюдался денежный кризис или бегство от денег, когда никого нельзя было побудить держать деньги или долговые обязательства на каких бы то ни было условиях. Даже высокая и еще более растущая норма процента была бессильна угнаться за предельной эффективностью капитала (в особенности что касалось запасов ликвидных товаров), так как действовали предположения еще более значительного падения ценности денег. Наоборот, в Соединенных Штатах в некоторые моменты 1932 г. налицо был кризис противоположного рода - финансовый кризис, или кризис ликвидности, когда почти никого нельзя было побудить расстаться с наличными деньгами на любых разумных условиях» (гл. 15, с. 203-204)
7) Стагфляция.
Что же происходит с деньгами, если ставка по ним настолько занижена, что уже не она определяет размер инвестиций (а вместо неё эту роль играет ставка на другой товар)? Деньги вместо инвестиций всё больше устремляются на покупку золота и других товаров с высокой доходностью просто от перепродажи (то есть, вместо инвестиций деньги устремляются в спекуляции). Однако это, как правило, товары, подобные золоту, то есть такие, производство которых нельзя быстро нарастить за счёт роста занятости (это одно из свойств золота, благодаря которым оно стало деньгами). Значит, спрос на эти товары начинает обгонять предложение, а догнать этот спрос оно может только за счёт роста цен. И если эти товары также используются при производстве других товаров, и не могут быть заменены, то их рост цен выливается во всеобщий рост цен. Так мы получаем и недоинвестирование (т.к. объём инвестиций определяется не низкой ставкой на деньги, а высокой ставкой на товары для спекуляций), и рост цен. Но что происходит с занятостью?
Говорят, что стагфляция противоречила кейнсианству, поскольку по Кейнсу дополнительный спрос способен вызвать либо рост занятости (если полная занятость, N0, ещё не достигнута), либо рост цен (если занятость уже полная, N=N0). Однако это не так, Кейнс считал такую схему промежуточным упрощением, а в 21-й главе (про цены) он специально разбирает вопрос, в какой мере рост спроса вызывает рост цен, рост единицы з/п и рост производства. В частности, допускает рост цен при неполной занятости («полуинфляцию», в отличие от «чистой инфляции» в условиях полной занятости). Он может наступать, если в отдельных отраслях уже наблюдается полная занятость.
«Общий уровень цен не будет, вероятно, очень сильно расти с увеличением выпуска до тех пор, пока еще имеются эффективные неиспользованные ресурсы всех видов. Но как только объем производства возрастет настолько, что начнут возникать "узкие места", то можно ожидать резкого подъема цен на некоторые товары. …более существенное изменение эффективного спроса, которое, будучи непредвиденным, приведет к появлению ряда временных "узких мест", выразится не столько в увеличении степени использования ресурсов, сколько в росте цен, причем в самом начале это соотношение в пользу роста цен будет сильнее, чем впоследствии.» (гл. 21 с. 278).
Беда в том, что в условиях избытка денег они устремляются (для спекуляций) как раз в эти «узкие места». Таким образом, мы получаем неполную занятость (т.е. вынужденную безработицу) и, о чём мы уже говорили выше, рост цен и стагнацию (из-за недоинвестирования) – то есть, стагфляцию, какой она была в США в 1970-е. Объясняется это «полуинфляцией», вырвавшейся из-под контроля в результате избытка денег. Деньги начинают тратиться на товары для спекуляций, что вызывает кейнсианское равновесие рынка труда при неполной занятости N1, только вместо средства накопления сбережений выступают не деньги, а другие товары. Удорожание золота, когда золото было деньгами, означал дефляцию. Теперь же удорожание золота (и подобных ему товаров) означает инфляцию.
Ещё одним из таких «узких мест» конкретно в 1970-е стала нефть, цены на которую взлетели в 1973-м из-за эмбарго стран ОПЕК. Ситуация усугублялась тем, что нефть, как и золото, не получается производить больше при увеличении занятости, даже при таких ценах. А нужна она, почти как деньги (или золото, когда оно было деньгами), то есть, почти всем.
Видимо, отмена золотого стандарта плюс применение кейнсианских методов без понимания их сути, а также внешний шок с кратным ростом цен на нефть в 1973-м запустили процесс, который не описывался в ОТ, а именно, высокую инфляцию в условиях неполной занятости (и стагнации). Но его можно объяснить, оставаясь в рамках ОТ. Ещё одним возможным фактором можно считать бюджетную политику. Никсона принято считать кейнсианцем, однако именно при нём в 1970-м был принят впервые за долгие годы профицитный бюджет (после сильно дефицитного в 1969-м). С точки зрения кейнсианства, в условиях не восстановившейся эффективности капитала это означало неминуемый кризис, который и случился, рост в 1970-м упал до околонулевого (в 90-е он не случился, потому что экономика была на подъёме, частники справлялись и без гос.инвестиций).
И только после этого, принимая бюджет на 1971-й год, уже с небольшим дефицитом, Никсон признал «теперь мы все кейнсианцы». Это поддержало экономику на пару лет (безработица начала снижаться), но затем случился нефтяной кризис, и стагфляция продолжилась.
Интересно, что в долгосрочной перспективе сработали, как и положено, выводы классической экономики: в 1980-е поднялось производство золота, затем, много позже, выросло и производство нефти (за счёт «сланцевой революции»). Именно про это и говорил Кейнс, признавая, что в долгосрочной перспективе классики правы, но при этом «в долгосрочной перспективе мы все мертвы» (т.е., пока дождёмся, подтверждения их правоты, пройдёт много времени впустую, а политические потрясения в кризисный период ожидания могут этому и помешать, разрушив и экономику, и государство).
8) Положительное в отмене золотого стандарта.
Тем не менее, несмотря на эти возможные трудности, описанные в п. 6-7, нельзя забывать и всё то положительное, что несёт с собой отмена золотого стандарта. В результате неё центробанкам стало возможно делать с деньгами что угодно. Одним из стихийно сложившихся следствий проб и ошибок стало наличие постоянной относительно небольшой (до десятков процентов) инфляции. Так осуществилась другая рекомендация Кейнса – создать дополнительные издержки для использования денег после их хранения.
«Готовность публики увеличивать свой запас денег в ответ на сравнительно слабое побуждение вызвана стимулами ликвидности (действительными или предполагаемыми), которые не встречают противодействия в форме неуклонно ползущих вверх издержек содержания…. Поэтому на верном пути стоят те реформаторы, которые ищут выход в создании для денег искусственных издержек содержания, например, посредством требования, чтобы для сохранения в качестве денег законные платежные средства периодически штемпелевались за установленную плату, или в других аналогичных способах» (гл.17 с.224-225).
См также гл. 23 с. 321, где он похвально отзывается об идее С.Гезелла взимать с денег плату за использование, таким образом, обесценивать их со временем. Сейчас инфляция, по сути, делает то же самое.
Таким образом, у людей остаётся всё меньше мотивации сохранять деньги, а не отдавать их в банк – ведь если не отдать, стоимость их не просто не увеличится, все знают, что она обязательно уменьшится. Так сбылось и другое пожелание Кейнса – чтобы каждый индивидуум либо тратил деньги на потребление, либо отдавал их другим для осуществления инвестиций (как мы говорили в пункте 8 предыдущей статьи). Ведь в условиях инфляции никому в здравом уме не придёт в голову наращивать наличность на руках. Государству в лице центробанков в таком случае остаётся лишь контролировать банковскую систему, чтобы банки действительно инвестировали деньги, при этом не возникали опасные «пузыри» и спекуляции.
Более того, теперь из-за инфляции банковская ставка, даже оставаясь положительной номинально, может падать и ниже нуля, если мерить её в реальном выражении. Таким образом, становятся оправданными инвестиции, которые на графике предельной эффективности капитала находятся даже левее нуля! То есть, в реальном выражении убыточные. Ну, если, конечно, не возникают другие товары, своей ставкой определяющие по графику эффективности капитала размер инвестиций.
Остаётся только вопрос: как сделать так, чтобы сохранить все эти плюсы и при этом не воплотить в жизнь уже понятные минусы, описанные в предыдущем пункте. Но ответов на это в ОТ нет, так как Кейнс писал её в то время, когда и вопросов-то таких никто не ставил. На них дают ответ другие теории, например, монетаризм. Скажем, именно монетаристские методы позволили США справиться со стагфляцией. Осуществил их тогдашний ФРС во главе с Полом Волкером. Для борьбы с инфляцией были существенно подняты ставки, что в моменте усилило кризис, но в итоге вернуло доверие к деньгам. Прекратилось безудержное удорожание золота, длившееся с начала 1970-х.
То, что золотой стандарт стал мешать в XX веке объясняется тем, что именно в XIX-XX веке начался масштабный экономический рост (до этого экономика даже в развитых странах росла медленно). Рост денежной массы, видимо, просто перестал поспевать за экономикой, что и создало проблемы, долговременные кризисы. Полумеры в виде ограничений на обмен и девальваций валюты помогали лишь временно, в итоге мы пришли к полному отказу от привязки денег к золоту. Периодически в общественном поле на фоне тех или иных негативных экономических новостей возникают идеи возвращения к золотому стандарту – но непонятно, не вызовет ли это опять глубокие потрясения и кризисы, как в начале ХХ века, вроде Великой Депрессии. Впрочем, сейчас в развитых странах куда менее быстрый рост, из-за чего, в принципе, подобное может и не повториться.
Также отвязка от золота позволила увеличить дефициты бюджетов, по сути, вернуться к применению кейнсианских методов в 1980-е (хотя тогда их так уже не называли), после постепенного снижения ставок. Дефицит бюджета при Рейгане значительно превысил дефицит при Никсоне и Джонсоне. Правда, это выливается в проблему высоких долгов развитых стран. В условиях низкой ставки это не проблема, однако ставка может сильно вырасти, и тогда это уже может стать проблемой.
Впрочем, надо помнить, что это во многом долг правительства перед своим же центробанком (правительства США – перед ФРС, правительства Японии – перед Банком Японии и т.д.), то есть, разных гос.органов друг перед другом, никто из которых не заинтересован в том, чтобы «потопить» другого. Может даже показаться несправедливым, почему это государство получает деньги под такую большую ставку, ведь оно совершает действия во благо всего населения, а не просто стремится к прибыли? Однако в противном случае аппетиты государства могут сильно разрастись, а его инвестиции, как мы говорили, могут быть и вредны, что приведёт к краху не только экономики, но и государства. Возможно, в будущем, когда государства станут достаточно эффективными и ответственными этот процент (под который они получают деньги от центробанков) может быть и понижен без описанных выше рисков, в том числе до отрицательных значений (в реальном выражении или даже номинально).
9) Политические проблемы. Национализация и приватизация.
Мы рассмотрели экономические проблемы, возникшие в ходе применения кейнсианских рецептов. Часть из них вызвана игнорированием некоторых положений теории, часть вызвана тем, что изменились условия, и теория не даёт чётких ответов, что делать, значит, надо её расширять или дополнять другими теориями, моделями.
Но нельзя забывать о том, что некоторые рецепты оказались неприменимы в том виде, в котором рекомендовались, по различным внеэкономическим причинам. Речь идёт о том, что в основном связывают с кейнсианством: гос.инвестиции. Согласно теории, экономике они могут помочь в момент кризиса, однако в остальное время экономика в них не нуждается. Но зачастую оказывается трудно сделать так, чтобы государственное вмешательство вдруг прерывалось.
Дело в том, что вмешательство часто осуществляется в такой форме, которую трудно так гибко регулировать, в т.ч. уменьшать и отменять (а ведь по Кейнсу, именно это надо делать по мере восстановления графика эффективности капитала). Например, объявляются какие-то гос.программы, которые потом оказывается трудно взять и отменить, создаются новые органы, а иногда и вовсе проходит национализация предприятий. Или построенные на гос.деньги объекты остаются в гос.собственности и обслуживаются также за гос.счёт. В итоге, помощь экономике, необходимая в момент кризиса, перерастает в непомерно расширившиеся гос.обязательства. Для осуществления этой деятельности государству приходится увеличивать налоговое бремя, понижая эффективность частных инвестиций и/или уменьшая спрос со стороны потребителей. Это можно сравнить с приёмом антибиотиков не только во время болезни, а постоянно. Понятно, что ничего хорошего из этого не выйдет.
При этом частные инвестиции хотя бы осуществляются с оглядкой на прибыльность, государственные же могут быть как полезны стратегически, так и совершенно бесполезны и даже вредны, тут всё зависит от качества гос.управления. Мы сравнивали эти бесполезные инвестиции со строительством большого снеговика. И отмечали, что даже такое действие может оказаться оправданным, если оно занимает именно вынужденно безработных, доводя занятость в экономике до полной, увеличивая тем самым ВВП и уровень потребления обычных товаров. Но в особо тяжких случаях строительство снеговиков начинает не только занимать потенциально безработных, но также отбирать трудовые ресурсы у производства оборудования и даже у потребительских отраслей. Можно зачислять снеговиков в ту или другую категорию (инвестиции или сбережения) – ведь общество реально через государство предъявляет спрос на них. Но понятно, что в таком расчёте ВВП будет доля лукавства.
Подобные процессы были прерваны в 80-е, когда в мире вышла на первое место неолиберальная политика (связанная с именами Рейгана, Тэтчер и т.д.). Многие предприятия были приватизированы, налоги понижены, часть гос.обязательств была либо снята, либо передана на откуп частникам.
В моменте это помогло избавиться от негативных последствий неверно применённых кейнсианских методов, но и у этих шагов оказались свои негативные стороны – скажем, рост неравенства. Тот факт, что в последние лет 10-20 экономика многих развитых стран не испытывает особого роста, вынуждает искать новые рецепты – например, более широкую дерегуляцию для поднятия эффективности капитала, или гос.инвестиции в менее обязывающей форме. В общем, всё это зачастую нисколько не противоречит теории Кейнса и укладывается в неё, хотя и не называется кейнсианством, т.к. в современных для него условиях такие меры лично Кейнс не рекомендовал.
10) Итого. Уровни кейнсианства.
Подытожим. Кейнсианство во многом остаётся актуальным. Однако во многом оно стало и неактуальным, поскольку описывало мир таким, каким он был 100 лет назад, а многое с тех пор поменялось – в основном, связанное с деньгами (а они были существенной частью теории). Соответственно, и кейнсианские рецепты стали отчасти неактуальны – поскольку опирались на применение старых схем в новых обстоятельствах. Тем не менее, если помнить об этом, можно их корректировать, или описывать новые теории, опираясь на концепции, общие понятия, описанные в ОТ.
Устарело ли кейнсианство? Это зависит от того, что считать «кейнсианством». Собственно, можно считать кейнсианство неким многоуровневым понятием. На 1-м уровне находятся самые базовые определения, сам характер анализа Кейнса, это то, что можно даже назвать макроэкономикой в её современном виде. На 2-м уровне находятся уже конкретные теоретические утверждения Кейнса – например, о характере функции потребления, его зависимости от дохода, других показателей. И на 3-м, самом поверхностном уровне находятся его конкретные рекомендации, а также многочисленные кейнсианские модели, к которым Кейнс зачастую имеет весьма опосредованное отношение.
И если они во многом и устарели, то 1-й и даже 2-й уровень продолжает жить, актуализироваться другими современными теориями. Недаром мейнстрим в экономической теории называют неоклассическим синтезом, понимая под этим слияние ряда теорий, среди которых важное место занимает кейнсианство. Надо только видеть в кейнсианстве не только и не столько конкретные решения, сколько основные понятия и взаимосвязи между ними. И метод анализа, способный сформировать то или иное решение в зависимости от условий внешнего мира и состояния экономики, а не просто применять их по шаблону, жонглируя несколькими простенькими моделями. Теория Кейнса, не выхолощенная вульгаризаторами, а изложенная им самим в ОТ, куда более гибкая, многогранная и близкая к реальности, как 100 лет назад, так и сейчас. Надеюсь, я своими статьями хоть сколько-то смог осветить эту теорию и показать не только её полезность в прошлом, но и её актуальность.