В октябре 1959 года ушел из жизни выдающийся певец и актер, которого в нашей стране если и знают, то больше по фильмам с его участием, чем по концертной деятельности. Но и в кино он всегда радовал зрителя своим прекрасным голосом.
Его называли «Вторым Карузо», а такие оперные величины, как, например, Лучано Паваротти, Хосе Каррерас и Пласидо Доминго, восхищались его искусством и тем, что именно он первый популяризировал оперу, еще задолго до их «Трех теноров».
У нас, самым известным поклонником его творчества и, главное, голоса, был Муслим Магомаев. В прессе опубликованы статьи Муслима Магометовича, была написана книга и вышло несколько выпусков радиопередач об этом актере и певце, организованы концерты памяти.
«Я твердо верю в то, что его талант уникален, а голос по красоте не имеет пока себе равных», – говорил великий Магомаев о Марио Ланца.
Когда слышишь такие слова от человека, который сам стоит в одном ряду с выдающимися исполнителями XX века, чей талант по сей день почитаем миллионами поклонников по всему миру, – это дорогого стоит. И кто может рассказать нам о Ланца лучше, чем Магомаев, который знал о нем, как и о музыке, наверное, все.
Вашему вниманию – история жизни Марио Ланца, рассказанная Муслимом Магомаевым (текстовая версия, в нескольких частях).
–––
«Поет Марио Ланца! Кажется, что он поет, как птица – только для себя, не задумываясь о том, слушают его сейчас люди или нет. Поет всегда как будто в первый и в последний раз.
The Loveliest Night of the Year:
Мне не хотелось бы, чтобы этот рассказ ограничился только записями певца и моими короткими пояснениями к ним, ведь голос Ланца говорит сам за себя. А вот судьба его… Жизнь артиста, которая настолько обросла легендами, что сейчас уже трудно разобраться, где правда, а где вымысел. Вот это и требует, мне кажется, особого разговора.
Марио Ланца в свои золотые годы был идолом публики, королем кинематографа, он оставил нам сотни прекрасных записей песен, арий, романсов. Его популярность была фантастична, но… Как некоторые говорят: он не достиг главного – он так и не стал оперным певцом. Да собственно, самому Ланца это не давало покоя всю его короткую жизнь.
Мы попробуем сделать экскурс по жизни артиста, послушаем записи, поразмышляем: должен был ли Ланца оставаться таким, каким он был, или же бросить все и сесть за «школьную парту» высокого оперного искусства?
On The Street Where You Live:
В 1964 году я находился на стажировке в Италии, в знаменитом театре Ла Скала. И каждый месяц, после получения стипендии непременно направлялся в знакомый маленький магазин на проспекте Буэнос-Айрес, чтобы пополнить свою коллекцию пластинок. Хозяйка магазина, завидев меня еще в дверях с невероятной скорость и ловкостью, бросалась по лестнице к верхним стеллажам, и через несколько минут на прилавке уже лежал пестрый веер красочных конвертов. Нечасто ее скромный магазин радовали своими визитами покупатели, ну а уж те более не столь часто ей приходилось подниматься на самый верх, там, где лежали пластинки, плохо идущие в продаже. А ведь именно на этих пластинках звучали голоса великих певцов.
Как-то, в очередной раз рассматривая предложенные мне пластинки, я услышал рядом чей-то голос. Я оглянулся. Возле меня стоял типичный итальянец в смешной маленькой шляпе с пером. "Синьор, обязательно купите пластинку вот этого певца! Это же самый лучший голос в мире!", – сказал он, и показал мне на конверт с фотографией Марио Ланца. Мы разговорились, и я ему рассказал, что люблю голос этого певца с четырнадцати лет, а мой незнакомец, с уважением посмотрев на меня, с гордостью сказал: "Да, он родился в Америке, но он итальянец! Так можем петь только мы, итальянцы!".
Granada:
В 1921 году, в 48 лет умирает великий Карузо. В этом же году рождается Марио Ланца, которому в будущем, первому и последнему, предстоит воплотить в кинематографе образ своего великого предшественника. Но пока он лишь только ребенок, имя которого Альфредо, фамилия Кокоцца.
Он родился в рабочей семье на окраине Филадельфии, где жили итальянские эмигранты, и поэтому ее назвали "маленькой Италией". Отец Альфредо Антонио Кокоцца был парализован после войны и не мог работать, и Мария, его жена и мама Альфредо, взяла всю заботу о семье на себя. Она работала на фабрике производящей рубашки. Ее отец имел бакалейную лавку, где торговал в основном калифорнийскими апельсинами и лимонами. И вот таким образом семья сводила концы с концами.
А тем временем подрастал Альфредо Кокоцца – гражданин Америки неаполитанского происхождения. Его стихией была улица. Здесь разворачивались бейсбольные и футбольные баталии. Иногда крепыш Фредди помогал своему деду в бакалейной лавке: он грузил ящики с фруктами. Рос Фредди сильным мальчиком, а как гласит поговорка "сила есть, ума не надо" и поэтому он ввязывался в бесконечные драки с соседской шпаной. А в вечерние часы,, когда спадала жара, сидел возле собственного дома. И тогда, наверное, откуда-то раздавались звуки, кто-то из итальянцев, тоскуя по родине, напевал песни родной и далекой Италии.
Позже, когда Альфредо стал учиться в школе, он увлекся боксом, затем штангой. Но, пожалуй, было увлечение, которое волновало его больше всего на свете – музыка. Эта любовь перешла к нему от отца, вместе с граммофоном и двумя десятками пластинок.
В пятнадцать лет Фредди уже знал немало итальянских опер, песен, а некоторые из них даже пытался напевать сам. Они олицетворяли ему Италию, о которой Альфредо знал только по рассказам родителей и по цветным открыткам. Особенно волновал его голос Энрико Карузо, этот голос он мог слушать без конца.
Однажды вечером в доме Кокоцца опять зазвучал знакомый голос, и опять юноша в упоении слушал великого Карузо. Мать в это время задумчиво сидела в темном кухонном закутке. Но чей это голос? Это же не Карузо! Но вроде бы похож… Мать догадалась и заплакала. Это был голос ее сына.
Serenada:
Казалось бы, судьба Альфредо решена – он будет певцом. Но существуют старые патриархальные традиции итальянской семьи, где последнее слово за старшим. Дед сказал: "Пение – это не профессия. Парню уже 19 лет, он мужчина и ему нужна настоящая работа". И Альфредо приходится поступить на службу в транспортную фирму по перевозке грузов. Но даже такая тяжелая работа не может отвлечь его от пения, и он поет. Поет где может, и всем, кто его просит. Он поражает своих родственников, друзей и просто уличных прохожих мощью, страстностью голоса и в то же время удивительной чистотой и простотой исполнения.
Однажды Альфредо все надоело: работа грузчика, петь тайком, где попало и кому попало. Он пришел домой и твердо заявил: "Я хочу быть только певцом, и я им стану рано или поздно". Мужская, а, стало быть, большая часть семьи приняла это твердое заявление без энтузиазма.
Мать, которая сама всегда говорила и внушала сыну, что его дарование от Бога, и верила в его будущее великого певца, всячески поощряла его музыкальную привязанность, хоть и шла этим против остальной семьи. У нее была подруга юности, в прошлом известная оперная певица Айрин Уильямс, которая обладала прекрасной преподавательской методикой, и в то же время у нее были хорошие связи. К ней Мария и отвела своего сына. Альфредо спел…
Yours Is My Heart Alone:
Айрин Уильямс пришла в восторг и предложила немедленно приступить к занятиям. Занималась она с Альфредо около двух лет и была очень им довольна, у него был гибкий податливый голос. Ему не хватало одного – дисциплины. И отсутствие этого важно качества, пожалуй, и сыграло основную роль в его несостоявшейся оперной карьере.
Он был певец стихийный, сиюминутный, противоречивый, как и его характер. Как человек, он был безмерно щедр, добр, ласков с окружающими, но в то же время мог вдруг сорваться из-за любого пустяка, из-за одной неудачно отпущенной кем-то шутки… Тогда уже "спасайся, кто может". До конца жизни его называли "большим ребенком с солнечной улыбкой". Мне кажется, что весь его характер отражен в его пении.
Nessun Dorma:
Пытаясь проложить своему ученику дорогу в будущее, Уильямс неоднократно приглашала на уроки с Альфредо авторитетных и влиятельных знатоков музыки. Все выражали свои бесконечные восторги, услышав юного певца, что-то обещали, но на этом дело, к сожалению, заканчивалось.
А тем временем Альфредо, не любящий распевать бесконечные арпеджио, гаммы и вокализы, стал все реже посещать занятия, а потом и вовсе заскучал. Ему хотелось поскорее петь на сцене, он жаждал публики, аплодисментов, и волею судьбы случилась история, рассказанная впоследствии самим Ланца, которая послужила началу его карьеры:
"Однажды я должен был доставить по заказу пианино, в музыкальную академию Филадельфии. В этой академии с 1857 года выступали величайшие музыканты Америки. Здесь бывали и произносили свои речи почти все президенты начиная с Авраама Линкольна. И каждый раз, проходя мимо этого величественного здания, я невольно снимал головной убор… И вот, доставив инструмент, я собирался уходить, как вдруг увидел директора Филадельфийского форума мистера Хаффа, который как-то слушал меня у моей учительницы. Он бросился ко мне, но увидев на мне одежду грузчика, очень удивился и расстроился. А тем временем знаменитый дирижер Серж Кусевицкий только что закончил репетицию и весь взмокший, с полотенцем, зашел в свой кабинет. Мистер Хафф немедленно схватил меня и втолкнул в соседнюю с кабинетом Кусевицкого комнату. Он сказал: "А теперь, пой! Пой, как еще никогда не пел". И я запел ариозо Канио из оперы "Паяцы"…
Vesti la giubba:
… Прошло совсем немного времени, и из своего кабинета вышел доктор Кусевицкий. "Где этот голос? Этот чудесный голос…", – воскликнул он. И после прослушивания он сразу же предложил мне участвовать в Беркширском музыкальном фестивале, который проходил в городе Танглвуде, штата Массачусетс. И поручил мою подготовку таким знаменитым дирижерам, как Леонард Бернстайн, Лукас Фосс и Борис Голдовский..."
Альфредо был на седьмом небе, но с которого его очень быстро спустили. Знаменитые музыканты заставили его опять заниматься. Ему нужно было освоить музыкальную грамоту и сольфеджио. Доктор Серж Кусевицкий, твердо веря в большое будущее юного певца, посоветовал также ввести ему новое сценическое имя. Мать Альфредо до замужества звали Мария Ланца, и Альфредо Кокоцца становится отныне Марио Ланца.
Итак, после нескольких недель упорных занятий, наконец, наступил вечер 7 августа 1942 года. В небольшом городке Танглвуд собрались двадцать разных оркестров, которые должны были соревноваться друг с другом в течение этой недели, при участии именитых и неизвестных вокалистов. Здесь собрались самые авторитетные критики музыкальной Америки, журналисты ведущих газет, импресарио и бизнесмены. Фестивалю придавалось огромное значение. Марио Ланца должен был дебютировать в роли Фентона, в комической опере Николаи "Виндзорские кумушки". Этой оперой и открывался фестиваль.
В то время, когда его одевали и наносили грим, Ланца все время шутил, беспричинно улыбался, словно маленький ребенок. Все поражались спокойствию дебютанта, и никто тогда не понял, что это было лишь притворство, одна из черт его натуры. Кто бы только знал, как тревожно стучало его сердце и как он понимал, что именно сегодня решалась его судьба. На карту была поставлена его карьера певца.
Смущенный, усталый, удивленный своему успеху, стоял Ланца, радостно воспринимая восторженные ликования зрителей. Гости фестиваля, журналисты, менеджеры с удивлением отметили блестящее выступление тенора Марио Ланца. Их потрясло звучание его прекрасного голоса и выразительная игра. Ланца пел так, словно от этого зависела вся жизнь.
Газета The New York Times выразила свое первое впечатление о Ланца следующими словами: "Он необычайно талантлив. Хотя его голосу еще не хватает зрелости и техники. Но его замечательный голос вряд ли имеет себе подобных среди современных певцов". Другие, менее авторитетные, но более падкие на сенсации газеты буквально "захлебывались": "Со времен Карузо мы не слышали такого голоса...", "Открыто вокальное чудо...", "Ланца – второй Карузо…", "Рождение новой звезды…".
La donna è mobile:
Этот блистательный успех Ланца при первом же выступлении пробудил к нему интерес всех театральных, музыкальных и деловых кругов. Немедленно со всем сторон посыпались предложения, ангажементы, договоры… Предприниматели почуяли в новой звезде, в "солнечном парне из Филадельфии", как его прозвали, большой бизнес. И никто не сказал ему, что именно в этот день он стоял на перепутье: или преждевременная слава, бизнес, деньги, или вновь школьная скамья и серьезное искусство. И главное, чтобы иметь дело с бизнесменами, этому простому, открытому и доброму юноше, с наивным, детским и доверчивым характером, именно сейчас нужна была «школа жизни»… Ее у него ее не было, как и не было рядом советчика и доброго учителя.
Но тем не менее фестиваль закончен, и победитель вернулся домой в Филадельфию усталый и счастливый. Но тут судьба дала ему еще время одуматься. На его столе лежала повестка о призыве на военную службу в ВВС Соединенных Штатов Америки.
Марио Ланца – солдат. Нельзя представить себе две вещи более противоречивые. Вспоминает его сослуживец, капрал Джонни Силверс:
"Поведение Ланца было нарушением всякой воинской дисциплины, и он мог быть даже расстелен, как дезертир, но все буквально попали под очарование его, как человека и певца, и солдаты, и начальство. Не проходило ни одного дня, чтобы не говорили об этом "ужасном мальчике"..."
Но это продолжалось недолго. И вновь судьба подарила Марио счастливый случай показать себя в роли певца и избавиться от ненавистных ему дисциплины и подчинения. Некий сержант Питер Линфейс сочинил комедию под названием "На траверзе", и уже долгое время армейская музыкальная труппа искала новые номера, которые способствовали бы поднятию морального духа солдат. И Ланца с огромным успехом свыше одного года гастролировал с коллективом и стал героем этого спектакля. Где бы они не выступали, публика восторженно встречала военного тенора.
Di quella pira:
После такого успеха Ланца приглашают в труппу, исполняющую шоу под названием "Крылатая победа". Известная кинокомпания Warner Bros. посмотрев шоу, решается создать из него фильм и вся труппа переезжает в Голливуд. Тут опять случается непредвиденное. Во время съемок фильма Ланца влюбляется в сестру своего друга, актера труппы, ее звали Бетти. Влюбился он почти сиюминутно. И со свойственным ему пылким, южным темпераментом, сразу же попросил ее руки и сердца.
Спустя год, к окончанию военной службы, Марио женился на Бетти, и они поселились на новой квартире в Беверли-Хиллс. Идя на этот брачный союз, Ланца вряд ли полагал, что это был самый счастливый шаг в его короткой жизни. Какого же прекрасного друга он обрел, какую заботливую и безгранично любящую жену, всегда готовую на самопожертвования ради его блага и спокойствия.
Но вот, после большого перерыва в концертной деятельности, Ланца вдруг решает вновь серьезно заняться пением и посвятить себя полностью подготовке к карьере оперного певца. Ему порекомендовали пройти курс обучения у известнейшего педагога, 72-летнего Энрико Розати, который был учителем великого Джильи.
Прослушав Ланца, старый маэстро сказал: «"У вас голос, которого я ждал 30 лет, с тех пор, как ушел мой мальчик Беньямино Джильи". Розали был один из немногих, который понимал детскую, вспыльчивую, легкоранимую натуру своего подопечного. Он легко и непринужденно опытной рукой мастера направлял талант Марио в нужное русло. А в моменты, когда ученик падал духом, незаметно помогал ему обрести уверенность в своих силах.
И вот настал день, когда фортуна предоставила ему возможность взлететь очень высоко к карьере оперного певца. Этот день хорошо описан в книге одного из исследователей жизни Ланца:
"Несколько недель маэстро Розати добивался согласия великого Артуро Тосканини послушать голос Ланца. Наконец, он изъявил свое согласие и назначил прослушивание в Метрополитен-опера, где было намечено выступление Ланца с отрывками из реквиема Верди.
Ланца приступил к работе с мужеством обреченного, так как понимал всю важность наступившего момента. День прослушивания приближался, но вместе с ним возрастали охватившие певца неуверенность и панический страх. Все намерения, уверенность в себе, все-все рухнуло, когда наступило утро этого неповторимого дня и застало беспомощного Марио в его постели после бессонной ночи. Эта была ночь сомнения, борьбы и отчаяния. Ему предстояло петь перед "богом" дирижерской палочки, перед самим Тосканини. Нет! Это было свыше его сил. Его воображение рисовало ужасную картину, как он возьмет первые звуки, как зоркий глаз и чуткое ухо строгого маэстро будут фиксировать каждый нюанс, малейшее движение его голоса.
Утром в измученном больном мозгу мелькнула "спасительная мысль", казавшаяся удачным выходом из создавшегося положения. Но на самом деле эта мнимая удача таила в себе крушение его мечты. Он поспешно подошел к телефону и позвонил Розати. "Что угодно?", – услышал Марио голос своего учителя, – "Пожалуйста, извините, маэстро, но я сегодня не смогу пойти вместе с вами к Тосканини. Я болен, я не могу петь". "О, вы не больны, мой мальчик, вы всего навсего боитесь", – ответил уверенно учитель, – "Попробуйте отвлечься. Вы сегодня должны петь или больше вам такого шанса не представится". "Нет, нет, я не могу", – пытался возразить Ланца. Голос его сорвался, он не мог говорить и, вцепившись в трубку, ждал утешающих слов от своего учителя. Однако тот уже повесил ее. Стало тихо, и в этой тишине прошла та решающая секунда, когда счастье могло само прилететь в руки…"
Эта секунда ушла безвозвратно и впредь, ни великолепное пение Ланца, ни последующие взлеты его таланта, не смогли вернуть этого счастливого момента.
Розати был очень оскорблен и обижен. Но даже после этого случая он продолжал заниматься с Ланца, он слишком любил своего ученика и простил ему все. Вспоминая этот случай Ланца, оправдывался:
"В своей практике певца я неуклонно придерживаюсь одного: я никогда не хочу, чтобы меня подгоняли, я не позволяю себе петь сверхсил. Так, к примеру, сразу же после учебы у Розати, меня пригласил мистер Эдвард Джонсон из Метрополитен-опера, для поступления в труппу. Однако без необходимого для спокойной подготовки времени, подобный шаг был бы неразумен. Я никак не хотел бы предстать перед публикой величайшей в мире оперы, пока не овладею всем обширным оперным репертуаром и не накоплю достаточного исполнительского опыта, что может быть достигнуто только длительной учебой и большой зрелостью. Для этого мне нужно много времени"
Что ж, вполне разумные слова. Но увы, времени ему было отпущено слишком мало. Этого он знать не мог и все откладывал на будущее, которое уже неминуемо отодвигалась в прошлое.
E Lucevan le Stelle:
В 1947 году, после окончания занятий с Энрико Розати, известная компания Columbia Concerts предлагает Марио Ланца большое турне по США. В составе так называемой программы "Трио бельканто", в которой вместе с Ланца должны были петь еще два падающие надежды вокалиста из Метрополитен-опера. Петь эта тройка должна была в сопровождении Бостонского симфонического оркестра.
Но до того, как Ланца должен был отправиться в это турне, ему предложили дать предварительный сольный концерт в городе Шиппенсберг, штат Пенсильвания. По-видимому, Ланца на долгое время исчез с поля зрения, и поэтому компания решила сделать ему своеобразную проверку на зрителя.
Здесь же состоялось его знакомство и выступление с прекрасным музыкантом Константине Каллиникосом, ставшим его близким другом, дирижером и аккомпаниатором. В будущем Ланца называет его по-дружески "Коста".
Знакомство и первый концерт с Ланца лучше всего описывает сам Каллиникос:
"Однажды утром в апреле мне позвонили из моей нью-йоркской концертной фирмы: "Как вы относитесь к концерту в Шиппенсберге?", – спросили меня, – "Шиппенсберг? Никогда не слышал2, – ответил я с сожалением. "Вы должны будете аккомпанировать тенору по имени Марио Ланца", – так же, никогда о нем ничего не слышал. Но тем не менее я записал номер телефона Ланца и позвонил ему.
К телефону подошел он сам. Страстно и сердечно он пытался рассказать о предстоящем концерте. Я сразу же стал испытывать к нему такое доверие, будто знал его всю жизнь, таково было мое первое впечатление. "Когда вам было бы угодно репетировать?", – спросил я. "Что вы", – воскликнул Марио, – "Нам не нужно репетировать. У меня масса других дел". И после небольшой паузы Ланца добавил: "Я испытываю к вам огромное доверие, Константине".
Когда я представил себе, что еще никогда не видел этого человека, то разговор по телефону показался мне более чем необыкновенным. Молодой тенор проявлял необъяснимое для меня отношение к предстоящему выступлению.
И действительно, мы встретились лишь за два часа до начала концерта. Мне редко приходилось видеть среди актеров, с которыми я встречался в своей жизни, такого живого, простого, непринужденного и в то же время такого откровенного человека, каким предстал передо мной Марио Ланца. Мне, как концертмейстеру, было важным обеспечить успех концерта, но до последних минут перед выступлением, Марио склонен был заниматься всем чем угодно, только не репетицией.
Осталось несколько минут до начала. Вдруг Марио начал нервничать, его охватило волнение, он стал нервно, широкими шагами ходить взад и вперед по сцене. Он пытался преодолеть свое волнение, ударяя, как боксер, кулаком правой руки по ладони левой. Этим привычным для него жестом он хотел немного расслабиться.
Бетти, как всегда, была рядом. Она подала стакан холодной воды, которую он жадно выпил. И вдруг он совершенно непринужденно и без всяких усилий взял один или два раза верхнее Си. Я не поверил своим ушам. Я слышал много теноров и даже аккомпанировал им, но при таких первых звуках голоса у меня захватило дыхание. Еще более я был потрясен, когда начался концерт и я заиграл вступление.
Ланца повернулся спиной к публике, приблизился ко мне, прислонился к роялю, кивнул мне и улыбнулся… Это был Марио Ланца. Но как бы прореагировала публика во всем мире, на такое пренебрежение и неуважение к ней? Я уже стал думать, что неизбежен скандал, но тут он запел…"
Pieta, Signore:
Продолжение по ссылке ниже: