— Аня, ну хватит уже эти тарелки драить! Гости через час приедут, лучше бы макияж подправила.
Я обернулась к мужу, вытирая руки о кухонное полотенце. Игорь стоял в дверях, разглядывая свой телефон, даже не поднимая взгляда.
— Так я почти закончила. Только салат заправить осталось.
— Мама говорила, чтобы ты её фирменный оливье сделала, а не эти твои эксперименты с креветками.
Я сглотнула комок в горле. Конечно, свекровь. Куда же без неё.
— Игорь, мы же договаривались, что сегодня я буду готовить. Твои друзья мой салат в прошлый раз хвалили.
— Ань, ну не начинай опять. Мама лучше знает, что людям нравится.
Я развернулась к раковине, чувствуя, как предательски щиплет глаза. Семь лет замужества, а я так и не научилась спорить с незримым присутствием Валентины Петровны в нашей квартире.
Гости начали приезжать ровно в восемь. Первой, как всегда, явилась свекровь — с огромной кастрюлей того самого оливье и недовольным выражением лица.
— Игорёк, помоги маме! — пропела она, протягивая сыну кастрюлю прямо в прихожей.
— Здравствуйте, Валентина Петровна, — я попыталась улыбнуться.
— А, Аня. Ты что это на себя напялила? — её взгляд пробежал по моему новому платью. — Декольте какое... неприлично.
— Это же закрытое платье.
— Для дома сойдёт, — отрезала она, проходя на кухню. — О, я так и знала! Ты опять эти свои креветочные штучки наделала? Игорь, я же говорила, чтобы ты следил, что жена готовит!
Остальные гости подтянулись быстро. Коллеги Игоря с жёнами, его двоюродный брат Олег с новой девушкой, наши соседи Ковалёвы. Я сновала между комнатами, разносила закуски, подливала вино, улыбалась.
— Анечка, а где твоя фирменная закуска из баклажанов? — спросила Марина, жена Паши друга Игоря. — Я так на неё рассчитывала!
— Готовила, конечно. Сейчас принесу.
— Зачем баклажаны, когда есть мамин оливье? — громко вставила Валентина Петровна из-за стола. — Вот это действительно вкусно! Ешьте, ешьте, не стесняйтесь.
Я стиснула зубы и вышла на кухню. Мои руки дрожали, когда я перекладывала баклажановую закуску на красивое блюдо. Семь лет. Семь лет этих уколов, замечаний, снисходительных усмешек.
Вернувшись в комнату, я услышала, как Валентина Петровна рассказывает очередную историю про то, какой у неё замечательный сын.
— А помните, как Игорёк в десятом классе золотую медаль получил? Все учителя говорили, что такого способного мальчика давно не видели!
— Мама, ну хватит, — смущённо пробормотал Игорь.
— Что хватит? Я горжусь своим сыном! Он такой умница, такой хозяйственный. Сам квартиру эту купил,в ипотеку, правда, но всё равно — молодец! Не каждый в двадцать восемь на такое способен.
Я замерла с блюдом в руках. Неужели она сейчас...
— Вот Аня, например, вообще без приданого пришла, — продолжала свекровь, не замечая моего взгляда. — Даже на свадьбу родители толком не помогли. Всё Игорёк сам оплачивал.
— Валентина Петровна, — тихо сказала я.
Но она уже вошла в раж.
— Зато теперь живёт в хорошей квартире, машина у мужа есть. Повезло девочке, что мой Игорёк такой добрый, не каждый бы взял такую, без материальной поддержки со стороны невесты.
Воцарилась неловкая тишина. Марина отвела взгляд, разглядывая свой бокал. Олег поёрзал на стуле. Только соседка Ковалёва смотрела на меня с сочувствием.
— Мам, ну зачем ты это... — начал было Игорь.
— А что такого я сказала? — Валентина Петровна округлила глаза. — Правду говорю. Мой сын тебя купил, Анечка, так что знай своё место. Не задирай нос, не выпендривайся с этими креветками. Будь благодарна, что замуж взяли.
Блюдо с баклажанами выскользнуло из моих рук и с грохотом упало на пол. Осколки керамики разлетелись по комнате, закуска размазалась по паркету.
В наступившей тишине я услышала только стук собственного сердца.
— Простите, — выдавила я. — Сейчас уберу.
— Вот видите, какая неловкая, — вздохнула Валентина Петровна. — Это ещё семейная реликвия была, блюдо. Игорёк, ты видишь?
Я опустилась на колени и начала собирать осколки. Руки тряслись так сильно, что я порезала палец. Капля крови упала на паркет.
— Аня, остановись, — вдруг раздался голос Марины. Она присела рядом и забрала у меня осколок. — Ты порезалась. Пойдём, обработаем.
В ванной я наконец разревелась. Всхлипывала, пытаясь заглушить звуки льющейся водой, а Марина молча обрабатывала мой палец перекисью.
— Это не нормально, Ань, — тихо сказала она. — То, что она себе позволяет.
— Она просто... она очень любит Игоря.
— Любовь — это не повод унижать другого человека. Особенно при посторонних.
— Может, она права? — я посмотрела на своё отражение в зеркале. Заплаканное лицо, растёкшаяся тушь. — Игорь действительно купил эту квартиру сам, я только прописалась. Он зарабатывает больше. Я работаю в библиотеке, зарплата смешная...
— Хватит, — резко оборвала меня Марина. — Ты работаешь полный день, ты ведёшь весь дом, ты готовишь, убираешь, стираешь. Это тоже труд. Семья — это не сделка купли-продажи.
Я вытерла глаза, но слёзы всё равно продолжали катиться по щекам.
— Мне страшно, Марин. Я так устала оправдываться за каждую мелочь, за каждую покупку, за каждое слово. Игорь всегда на стороне мамы. Всегда.
— Тогда, может, пора что-то менять?
Когда мы вышли из ванной, гости начали расходиться. Валентина Петровна сидела на диване рядом с Игорем и что-то шептала ему на ухо. Увидев меня, она прищурилась.
— Ну что, успокоилась? Можешь закончить уборку.
— Мама, — Игорь неловко откашлялся. — Может, хватит уже?
— Что хватит? Я что-то не то сказала? — она повернулась к нему. — Игорёк, я же правду говорю. Ты столько в неё вкладываешь, а она даже элементарно гостей принять не может. Блюдо разбила, расплакалась при всех. Стыдоба какая!
— Валентина Петровна, — я подошла ближе, чувствуя, как внутри растёт что-то горячее и неудержимое. — Вы правы. Игорь купил эту квартиру. И машину купил. И на свадьбу больше потратил.
— Ну вот видишь, наконец-то признаёшь...
— Но я не вещь, которую можно купить, — перебила я её. — Я семь лет вкладывала в этот дом всё, что могла. Я отказалась от карьеры, когда Игорь хотел переехать в другой город ради работы. Я сидела с его больной бабушкой два месяца, пока все были заняты. Я терпела ваши колкости, ваши замечания, вашу «заботу». Я старалась быть хорошей женой, хорошей невесткой. Но знаете что? Этого всё равно мало. И никогда не будет достаточно, правда ведь?
Валентина Петровна побагровела.
— Ты как разговариваешь со старшими?!
— Я разговариваю как человек, которому надоело быть половиком, — я повернулась к Игорю. — А ты. Ты ни разу не встал на мою защиту. Ни разу, за семь лет. Всё время твоя мама права, твоя мама знает лучше, твоя мама решает. А я что? Я просто приложение к квартире, которую ты купил?
— Ань, не надо так, — пробормотал он. — Мама не со зла, просто она...
— Переживает за тебя? Хочет лучшего? Говорит правду? — я горько усмехнулась. — Игорь, твоя мама унизила меня при гостях. Сказала, что ты меня «купил». И ты опять оправдываешь её.
— Ну так она же в принципе не ошиблась, — неожиданно тихо произнёс он. — Квартира на мне, машина на мне, большая часть расходов на мне. Я не говорю, что ты ничего не делаешь, но факт остаётся фактом.
Мир словно перевернулся.
— Повтори, — прошептала я.
— Я просто хотел сказать, что...
— Нет, повтори именно то, что сказал. Про факты.
Игорь отвёл взгляд. Валентина Петровна торжествующе улыбалась.
— Вот и славно, что всё прояснилось, — сказала она. — Игорёк, пойдём-ка, я тебя накормлю нормально. У меня в холодильнике котлеты остались.
— Хорошо, — кивнул он и встал.
Я смотрела, как они направляются к выходу. Мой муж и его мать, оставляющие меня одну в квартире с остатками неудавшегося вечера.
— Игорь, — позвала я.
Он обернулся.
— Я не буду так жить дальше.
— Аня, не преувеличивай. Завтра всё обсудим, когда успокоишься.
— Я абсолютно спокойна. И я говорю серьёзно. Либо мы идём к психологу, либо...
— Либо что? — Валентина Петровна скрестила руки на груди. — Разводиться будешь? Куда пойдёшь, умница? С твоей зарплатой даже комнату не снимешь. Да и кто тебя возьмёт после развода, в твои тридцать?
— Валентина Петровна, выйдите из моего дома.
— Из дома моего сына, между прочим!
— Мама, пойдём, — Игорь потянул её к двери. — Аня, спокойной ночи. Поговорим завтра.
Дверь закрылась. Я осталась одна среди грязных тарелок, недоеденных закусок и осколков разбитого блюда.
Села на диван и уставилась в пустоту. По телефону пришло сообщение от Марины: "Ань, если что — у нас всегда есть диван. Держись."
Я посмотрела на обручальное кольцо на пальце. Семь лет. Семь лет я строила семью, которая в один миг рассыпалась от одной фразы.
Наутро Игорь вернулся с работы раньше обычного. Я сидела на кухне с чашкой остывшего чая.
— Аня, нам надо поговорить, — он сел напротив.
— Да, надо.
— Слушай, мама вчера перегнула. Я с ней говорил, она больше не будет.
— Игорь, дело не только в твоей маме.
— Тогда в чём?
Я посмотрела ему в глаза.
— В том, что ты согласен с ней. Ты действительно думаешь, что «купил» меня.
— Я так не говорил!
— Сказал про факты. Про то, что всё на твои деньги.
Он помолчал, подбирая слова.
— Ну... это же правда. Я больше зарабатываю, это нормально.
— Игорь, деньги — это не всё в семье. Я вкладываю время, силы, заботу. Разве это ничего не стоит?
— Стоит, конечно. Просто...
— Просто ты никогда не ценил этого, — закончила я за него. — Для тебя я всегда была на вторых ролях. После мамы, после работы, после друзей.
— Не надо преувеличивать.
— Хорошо, давай проверим. Когда у меня день рождения?
Он замялся.
— Видишь? — я встала. — Игорь, я хочу, чтобы мы пошли к семейному психологу. Если ты любишь меня и дорожишь нашим браком — ты согласишься.
— Психологу? Ань, ну мы же сами можем разобраться...
— Не можем. Семь лет не смогли.
Игорь смотрел на меня долгим взглядом. Потом медленно кивнул.
— Ладно. Попробуем. Но с одним условием — мама не должна об этом знать.
— Почему?
— Она не поймёт. Расстроится.
Я усмехнулась.
— Значит, мама важнее, чем наш брак?
— Господи, Аня! Я же соглашаюсь! Чего ты ещё хочешь?
— Чтобы ты научился выбирать меня. Хоть иногда.
Мы пошли к психологу через неделю. Первые сеансы были тяжёлыми — мы наконец произносили вслух то, что копилось годами. Игорь признался, что считал меня недостаточно благодарной. Я — что чувствую себя прислугой, а не женой.
А ещё психолог помог Игорю увидеть, как глубоко его мать вросла в нашу семью. Как её мнение всегда важнее моего. Как он автоматически встаёт на её сторону, даже не выслушав меня.
Валентина Петровна, конечно, узнала о терапии. Устроила скандал, обвинила меня в попытке «настроить сына против матери». Но впервые за семь лет Игорь сказал:
— Мама, это наши с Аней отношения. И мы сами разберёмся.
Она ушла, хлопнув дверью. Не звонила две недели. Потом появилась со словами: «Я за вас переживаю», но было видно, что её позиции пошатнулись.
Путь был долгим. Мы спорили, ссорились, плакали. Игорь учился видеть мой вклад в семью, а я — говорить о своих потребностях вместо молчаливого терпения.
Спустя полгода на очередном семейном ужине Валентина Петровна в очередной раз начала критиковать мой выбор штор.
— Мама, — спокойно сказал Игорь. — Это наш дом. И Аня сама решает, какие шторы вешать.
Валентина Петровна замолчала, поджав губы. А я впервые за долгое время почувствовала, что дышу свободно.
Мы не стали идеальной семьёй из рекламы. У нас всё ещё случались споры и разногласия. Но я больше не была вещью, которую «купили». Я стала женой. Партнёром. Равной.
И это стоило всех слёз.