Было это в 2004 году. Тот год особенно запомнился — на зимние каникулы мы всей семьёй поехали в Башкирию, и, конечно же, заехали к бабушке Тасе. Её дом всегда пах пирогами, свежим хлебом и дровами из печки. Я вам уже как-то рассказывал про ту рыбалку на деревенских озёрах, когда я впервые зимой поймал карасей. Так вот, на следующий день после той рыбалки мы с папой Сашей и дядей Андреем решили поехать на озёра в Дубровку — те самые, где раньше с дедушкой Мишей ловили золотых карасей. Может, помните тот рассказ, как у меня тогда крупный карась ушёл прямо из-под носа…
Дядя Андрей взял свой старый бур сотку и металлический ящик — в нём лежали дедушкины зимние удочки. Такие сейчас уже нигде не купишь — деревянные ручки, латунные катушки, а на кончике — трепещущий красный кивок.
— Ну что, мужики, готовы к рыбалке? — спросил папа, заводя машину. — Конечно! — отозвался дядя Андрей. — Главное, чтобы караси нас ждали. — Они нас дождались ещё с лета, — подмигнул я.
Дорога в Дубровку шла через заснеженные поля и редкие полоски леса. Солнце светило по-зимнему ярко — не как на Севере, где оно встаёт лениво и низко, а прямо по-весеннему, высоко и тепло.
Когда добрались до озера, папа сказал: — Ну вот, красота! Сразу видно — место дедово.
Мы выгрузили ящики, достали бур. Старенький, но верный — с характерным визгом вошёл в лёд и крутился, будто рад, что его снова взяли в дело.
— Эх, вот он звук детства! — засмеялся папа. — Помнишь, Андрюха, как папа Миша всегда говорил: “Кто бурит — тот рыбу найдёт”? — Помню, — ответил дядя Андрей. — Только вот не всегда этот номер проходит.
Лунки заблестели чистым льдом, и мы закинули удочки. Наживкой служил мотыль, которого мы намыли вчера на деревенском озере. Минуты тянулись медленно, кивок стоял неподвижно. Прошёл час — тишина.
— Что-то не клюёт, — сказал я, — может, дальше попробуем? — Ну, давай, — разрешил папа. — Только аккуратно, лёд хоть и крепкий, но разный бывает.
Я взял бур, пошёл в сторону камышей, потом на середину — крутил, бурил, искал. Ноль. Тогда я ещё не знал, что это мой стиль — вечно в поиске, в движении, пока не найду рыбу. Наверное, это с тех времён у меня и осталось.
Папа тем временем принёс из машины термос и пакет.
— Перерыв, — сказал он. — Рыбалка рыбалкой, а чай по расписанию.
Мы уселись прямо на ящики. Папа налил чай — горячий, с дымком. Достал булки бородинского хлеба, нарезал сало. — Вот это да! — сказал я, жуя хлеб. — После такого и без рыбы день хороший. — Рыба — дело наживное, — усмехнулся дядя Андрей. — Главное — компания. — И чтоб не замёрзнуть, — добавил папа, подливая чай.
Солнце пригревало всё сильнее, будто весна решила ненадолго заглянуть в январь. Лёд под ногами тихонько потрескивал, вороны лениво каркали где-то на опушке.
Рыба в тот день так и не подошла, но и без неё было по-доброму, по-семейному. Мы смеялись, вспоминали дедушку Мишу, его рассказы и старые рыбалки.
Когда собирались домой, папа сказал: — Ну что, Максим, запомни этот день. Рыбалка — это не всегда про улов. Иногда просто важно быть там, где тебе хорошо.
Я кивнул. И, кажется, именно тогда я понял, что рыбалка — это не просто про рыбу. Это про людей, про тепло, про моменты, которые потом греют всю жизнь