Глава 1. Призраки прошлого и новый вид забвения
Эффект от первого употребления был ошеломляющим. Мир, который казался таким тяжелым и безнадежным, вдруг приобрел яркие краски. Тревога, которая сжимала грудь Елизаветы Петровны, отступила, оставив после себя лишь приятную легкость. Она больше не чувствовала себя одинокой или потерянной. Она была… нигде. И это "нигде" казалось ей на удивление комфортным.
Костя, наблюдавший за ней с нескрываемым любопытством, лишь кивнул. "Ну как, Елизавета Петровна? Я же говорил, что это помогает."
Она лишь слабо улыбнулась, не в силах произнести ни слова. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, словно она видела что-то, недоступное другим. Она чувствовала, как ее тело расслабляется, как мышцы, которые еще недавно болели от напряжения, теперь мягко пульсируют. Это было не забвение, а скорее… трансформация. Мир вокруг нее, казалось, стал податливым, мягким. Реальность отступила, уступая место иллюзии покоя.
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Костя, казалось, взял на себя роль ее наставника в этом новом, темном мире. Он приносил ей "лекарство", объяснял, как его принимать, и приносил еду. Иногда к ним присоединялись другие обитатели "Прибежища", такие же потерянные, с пустыми глазами и потухшими лицами. Они обменивались историями, которые звучали как обрывки чужих жизней, как эхо несбывшихся надежд. Елизавета Петровна слушала их, и ей казалось, что в их историях есть что-то общее с ее собственной – стремление убежать от боли.
Однажды, когда она находилась под действием очередного "сеанса забвения", Костя сказал:
"Знаете, Елизавета Петровна, вы очень сильная. Вы прошли через многое. Но эти люди… они не должны причинять вам боль. Если хотите… я могу помочь. Я знаю, как с ними разобраться. У меня есть связи. Я могу найти тех, кто им поможет… ну, скажем так, 'успокоиться'. Раз и навсегда."
Он говорил это так просто, будто речь шла о решении бытовой проблемы. В его словах не было осуждения, лишь предложение, основанное на его опыте.
"Раз и навсегда?" – переспросила Елизавета Петровна, ее голос звучал глухо.
"Да. Это может быть… быстро. И тихо. Никто не будет задавать вопросов. И вы забудете об этом кошмаре, который они вам устроили."
Елизавета Петровна посмотрела на него. Ее разум, затуманенный наркотиками, начал с трудом обрабатывать информацию. Она вспомнила Олю. Вспомнила, как она попала в эту компанию. Вспомнила, как она сама оказалась здесь. Желание забыть все, избавиться от боли, было огромным.
"А… это безопасно?" – спросила она, хотя сама понимала, что ответ, скорее всего, будет отрицательным.
"Безопасно для вас," – Костя улыбнулся. – "Вы не будете иметь с этим ничего общего. Это будет сделано… в ваших интересах. А вы сможете вернуться к своей жизни. С чистого листа."
Он протянул ей пакетик. Но на этот раз в нем был не белый порошок. В нем были какие-то таблетки.
"Это… это то, что нужно. Очень сильно действует. Всего одна таблетка, и вы забудете обо всем. Надолго."
Елизавета Петровна взяла пакетик. В ее руке он казался тяжелым, как камень. Она чувствовала, как в ней боролись две силы: желание забыть, уйти от боли, и инстинкт самосохранения, который шептал ей об опасности.
"Я… я подумаю," – сказала она, но знала, что уже почти приняла решение.
Глава 2. Прозрение на грани безумия
Время в "Прибежище" шло незаметно. Дни сливались в один бесконечный, туманный поток. Елизавета Петровна то приходила в себя, с ужасом осознавая, где находится и что с ней происходит, то снова погружалась в сладкий туман забвения. Костя продолжал приносить ей "помощь", и она, поддавшись слабости и отчаянию, принимала ее.
Она перестала думать о фестивале, о Василии, о своей новой жизни. Все, что ее волновало, – это как бы снова почувствовать ту легкость, которую она ощутила в первый раз. Как бы убежать от боли, от реальности.
Однажды утром, когда солнце едва пробивалось сквозь грязные окна, она почувствовала резкую боль в животе. Это было не похоже на то, что она испытывала раньше. Боль была жгучей, пронизывающей. Ее охватила дрожь.
"Что… что со мной?" – прошептала она, пытаясь позвать Костю.
Ее охватила паника. Она поняла, что что-то пошло не так. Что это "лекарство", которое ей давал Костя, было не просто способом забыть, а чем-то более опасным.
Она попыталась встать, но ноги подкосились. Мир вокруг нее завертелся. Цвета стали искажаться, звуки – приглушаться. Она видела, как стены "Прибежища" словно оживают, как тени на них начинают принимать ужасающие формы.
"Костя! Где Костя?!" – крикнула она, но ее голос казался слабым и далеким.
В этот момент в комнату вошел Костя. Увидев ее состояние, он, казалось, даже не удивился.
"А, Елизавета Петровна. Решили попробовать?" – спросил он, его голос звучал равнодушно. – "Да, это… это бывает. Иногда реакция такая. Сильное средство."
"Что… что это было?" – выдавила она из себя, чувствуя, как сознание ускользает.
"Ну… то, что помогает забыть," – Костя пожал плечами. – "Но иногда… забываешь слишком сильно. И забываешь, как вернуться."
Он подошел к ней, наклонился. В его глазах мелькнул какой-то странный блеск.
"Вы… вы же хотели, чтобы проблемы решились? Чтобы все забылось? Ну вот. Почти получилось."
Он достал из кармана пакетик. На этот раз он был другим. В нем был не порошок и не таблетки. В нем было что-то, похожее на густую, темную жидкость.
"Это… это последняя доза," – сказал Костя. – "Чтобы все закончилось. Чтобы вам больше не было больно. Это… окончательный выход."
Елизавета Петровна смотрела на него, на этот флакон. Она чувствовала, как жизнь покидает ее. Но в то же время, где-то глубоко внутри, она чувствовала, как просыпается что-то иное. Что-то, что не хотело сдаваться.
"Нет…" – прошептала она. – "Я… я не хочу…"
Но ее слова потонули в нарастающей темноте. Она чувствовала, как тело обмякает. Как последний луч сознания гаснет.
В этот момент в ее голове промелькнул образ Василия. Его улыбка. Его слова о смелости. И вдруг, в последний миг, она почувствовала прилив силы. Не наркотической, а настоящей. Силы жить. Силы бороться.
Но было уже поздно.
Глава 3. Возрождение из пепла
Пробуждение в больничной палате после того, как ее привезли с переломом ноги, было для Елизаветы Петровны не столько физическим, сколько психологическим. Первые дни прошли в тумане боли и медикаментов. Но когда действие обезболивающих начало ослабевать, когда сознание прояснилось, она впервые за долгое время почувствовала нечто иное, чем отчаяние или наркотический туман. Это было… желание. Желание жить.
Врачи были правы – ей повезло. Перелом был серьезным, требовал гипса и длительного восстановления, но угрозы жизни, к счастью, миновало. Это осознание, в сочетании с окружающей ее стерильностью больницы, резко контрастировавшей с грязью "Прибежища", стало первым толчком. Она увидела, как хрупка жизнь, и как глупо она распоряжалась своим шансом.
Когда ей сняли гипс, каждый шаг давался ей с трудом. Нога болела, была слабой, негнущейся. Но это была ее боль. Ее реальная боль, а не иллюзия, которую давали наркотики. И она решила принять эту боль. Как плату. Как начало искупления.
Ее выписали из больницы. Денег, которые остались от Василия, было катастрофически мало. Найти работу в ее возрасте, с ее состоянием здоровья, было почти невозможно. Но она не вернулась в "Прибежище". Она отказалась от помощи Кости, который, казалось, даже не удивился. "Каждому свое," – сказал он тогда, и в его глазах не было ни сочувствия, ни сожаления.
Через социальную службу ей удалось получить направление в небольшой реабилитационный центр, расположенный в пригороде. Это было не роскошное место, но там были условия для восстановления, физиотерапия и, что самое главное, поддержка. Люди там тоже прошли через многое – алкоголизм, наркоманию, тяжелые жизненные обстоятельства. Но в воздухе этого центра витала надежда. Надежда на то, что можно выбраться.
Елизавета Петровна начала посещать групповые занятия. Сначала ей было трудно говорить, трудно делиться своим прошлым. Но, слушая истории других, она почувствовала, что она не одна. Что ее ошибки, ее падение – это не конец света. Это лишь часть пути.
Она начала заниматься лечебной физкультурой. Физиотерапия помогала восстановить подвижность ноги. Это был медленный, мучительный процесс. Иногда она срывалась, чувствовала приступы тоски, но она держалась. Она вспоминала слова Василия о смелости. Она вспоминала свой танец. И она верила, что сможет снова встать на ноги.
Глава 4. Первый шаг к свету
Восстановление шло медленно, но верно. Елизавета Петровна начала замечать изменения. Боль в ноге стала менее острой. Ее движения стали увереннее. Она начала улыбаться. По-настоящему.
В центре реабилитации ей предложили попробовать себя в творческих мастерских. Они были организованы для того, чтобы помочь пациентам найти новые формы самовыражения, отвлечься от прошлого. Елизавета Петровна, сначала с опаской, решила попробовать.
Она выбрала рукоделие. Сидя за столом, перебирая нитки, она почувствовала, как ее пальцы оживают. Она начала вышивать. Небольшие, простые узоры сначала, затем – более сложные. Она вышивала цветы, птиц, пейзажи. В каждом стежке она вкладывала свою боль, свою надежду, свое стремление к исцелению.
Однажды, когда она вышивала небольшую картину с морем, к ней подошла одна из сотрудниц центра.
"Елизавета Петровна, это потрясающе," – сказала она, восхищенно глядя на ее работу. – "У вас настоящий талант. Вы не думали попробовать себя в чем-то большем? Может быть, нарисовать картину? Или… поучаствовать в выставке?"
Елизавета Петровна смутилась. Выставка? Она, пожилая женщина, которая потеряла все, выставляться?
"Я… я не знаю," – пробормотала она. – "Я давно не занималась искусством."
"Но у вас получается!" – настояла сотрудница. – "И у нас скоро будет небольшая ярмарка для наших пациентов. Мы выставляем работы, которые они создают. Это будет хороший шанс показать себя."
Елизавета Петровна долго думала. Эта мысль казалась ей одновременно пугающей и притягательной. Выставка. Это было похоже на отголоски того, о чем она мечтала на фестивале. Но теперь это было другое. Это было не для славы, а для того, чтобы показать – она справилась. Она смогла.
Она решила попробовать. Она начала рисовать. Акварелью. Она рисовала море. То самое море, которое когда-то казалось ей символом свободы. Она рисовала закаты, рассветы, волны, разбивающиеся о берег. В каждом мазке краски она чувствовала, как возвращается к жизни.
Глава 5. Тепло забытых связей
Ярмарка прошла успешно. Работы Елизаветы Петровны вызвали интерес. Люди восхищались ее картинами, ее вышивками. Она получила несколько комплиментов, но главное – она почувствовала, что снова может творить. Что в ней еще есть сила.
Однажды, когда она разбирала свои работы, она увидела знакомое лицо. Молодой человек, который сидел за соседним столиком, смотрел на нее с любопытством. Это был Костя.
Елизавета Петровна замерла. Она не ожидала его увидеть.
"Костя?" – прошептала она.
"Елизавета Петровна. Не ожидал вас здесь увидеть," – сказал он, и в его голосе не было прежнего равнодушия. Скорее, удивление. – "Вы… вы выглядите гораздо лучше. Нога… зажила?"
"Да," – ответила Елизавета Петровна. – "Зажила. И я… я стараюсь жить дальше."
"Вижу," – Костя кивнул, глядя на ее картины. – "Вы нашли себя. Это хорошо."
Они немного поговорили. Костя рассказал, что тоже пытается выбраться. Что он больше не работает "с теми людьми". Что он пытается найти себя в чем-то другом. Он не оправдывался, но в его словах чувствовалась попытка найти новый путь.
"Знаете, Елизавета Петровна," – сказал он, когда они прощались. – "Когда я вам дал… то, что дал… я думал, это поможет. Уйти от боли. Но я ошибался. Боль не уходит. Она просто становится другой. И бороться с ней… это единственное, что имеет смысл."
Он протянул ей свою руку. Елизавета Петровна, поколебавшись, пожала ее. Это было не полное прощение, но это был шаг. Шаг к тому, чтобы оставить прошлое позади.
После этого случайная встреча с Костей, неожиданное признание с его стороны, как-то освободило ее. Она почувствовала, что готова к большему. Готова к тому, чтобы вернуться к своей дочери.
Она начала копить деньги. Работая в центре реабилитации, выполняя мелкие поручения, она старалась отложить каждую копейку. Она хотела сделать Оле подарок. Не просто извиниться, а показать, что она изменилась. Что она готова строить с ней новые отношения.
Она позвонила Оле.
"Оленька? Мама."
"Мам! Наконец-то! Как ты? Как нога?" – голос дочери звучал тепло, искренне.
"Все хорошо, Оленька. Я почти выздоровела. И… я хочу тебя увидеть. Я хочу приехать. Ты сможешь меня принять?"
"Конечно, мам! Я так рада! Я уже столько всего хочу тебе рассказать!" – в голосе Оли звучала настоящая радость.
Елизавета Петровна почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Она смогла. Она действительно смогла.
Она решила, что поедет к Оле на следующий день. Она купила новый, красивый платок, который ей очень понравился. Она выбрала небольшой, но приятный подарок – книгу, которую Оля давно хотела прочитать. Она чувствовала себя так, словно снова обрела крылья.
Глава 6. Роковой импульс
Утро следующего дня было солнечным. Легкий ветерок шевелил листья на деревьях. Елизавета Петровна чувствовала себя по-настоящему счастливой. Впервые за долгое время. Ее нога, хотя и болела после долгого сидения, не казалась ей обузой. Она была символом ее борьбы. Символом ее возрождения.
Она решила добраться до Оли на такси. Не хотела рисковать, как раньше. Но когда она вышла из своего временного жилья, она увидела, что водитель такси, который должен был ее ждать, куда-то исчез.
"Наверное, задерживается," – подумала она, не придавая этому особого значения. – "Я успею."
Она решила пройтись до ближайшей остановки. Это было недалеко, всего пара кварталов. Всего несколько минут. Она шла, улыбаясь, наслаждаясь этим солнечным утром. В голове проносились мысли о встрече с Олей, о том, как они помирятся, как начнут все сначала.
Она подошла к перекрестку. Красный свет. Она остановилась, как и положено. Рядом с ней стояли другие пешеходы, терпеливо ждали.
Но Елизавета Петровна чувствовала такой прилив счастья, такой импульс к действию, что ей казалось, будто она может свернуть горы. Она вспомнила, как танцевала. Как ее тело двигалось легко и свободно. Ей захотелось почувствовать это снова. Даже здесь, на улице.
Она посмотрела на дорогу. Машины ехали. Но ей казалось, что она успеет. Что она снова обрела ту легкость, ту свободу.
И в этот момент, поддавшись внезапному, иррациональному порыву, вызванному смесью счастья, эйфории от восстановления и, возможно, остаточного эффекта от прежних "лекарств", она шагнула на проезжую часть.
Она не смотрела по сторонам. Она видела только свою мечту – встречу с дочерью, начало новой жизни.
Ее не заметили. Или заметили слишком поздно.
Стремительный звук мотоцикла. Громкий удар. И все.
Мир для Елизаветы Петровны погас. Ее последним ощущением была пустота. Но на этот раз – не наркотическая. А окончательная.
Курьер, испуганный, выскочил из мотоцикла. Он увидел, что произошло. И, в панике, пытаясь избежать ответственности, не вызвал скорую. Он лишь быстро огляделся, убедившись, что его никто не видел, и скрылся.
Проезжающие машины остановились. Люди выбежали из своих автомобилей. Кто-то вызвал полицию и скорую.
Но для Елизаветы Петровны было уже слишком поздно. Ее последний танец с реальностью закончился. Не на сцене, а на холодном асфальте. Не под аплодисменты, а под крики прохожих.