Роман: "Последний танец с реальностью"
Часть 2: Теневая сторона города
Глава 1. Шёпот моря и эхо надежды (продолжение)
Решение Елизаветы Петровны подать заявку на танцевальный фестиваль в приморском городке стало тем самым импульсом, который вырвал ее из болота сомнений и тревог. Она заполнила анкету с неожиданной для себя энергией, описывая свой опыт, пусть и давний, и свою страсть к движению. К ее удивлению, ответ пришел почти мгновенно.
"Уважаемая Елизавета Петровна," – начиналось письмо. – "Мы рады сообщить, что ваша заявка на участие в Международном Танцевальном Фестивале 'Серебряные Волны' одобрена. Мы были впечатлены вашей искренностью и стремлением вернуться к танцу. Более того, учитывая ваш возраст и вашу историю (информация была получена из открытых источников, что немного удивило Елизавету Петровну, но она списала это на особенности организации), мы хотели бы предложить вам статус "Почетного Участника". Это означает бесплатное проживание, питание и возможность посещать все мастер-классы без ограничений."
Сердце Елизаветы Петровны подпрыгнуло. "Почетный Участник"? Бесплатное проживание? Это было больше, чем она могла ожидать. Она перечитала письмо несколько раз, не веря своим глазам. В конце письма была приписка: "Ваш интерес к классическому вальсу и вашему стремлению к новому привлекли внимание одного из наших ведущих хореографов, мистера Александра Романова. Он будет рад быть вашим наставником и, возможно, партнером в показательном выступлении, если вы согласитесь."
Мистер Александр Романов. Имя было ей незнакомо, но сама перспектива работать с ведущим хореографом казалась невероятной. Елизавета Петровна, недолго думая, согласилась.
Подготовка к поездке заняла несколько недель. Она купила новое платье для танцев, легкое, в тон морской волне, удобные балетки, которые идеально сидели на ноге, и небольшую дорожную сумку. Она попрощалась с Верой Ивановной и Николаем Петровичем, пообещав писать и, возможно, когда-нибудь вернуться. Они желали ей удачи, и в их глазах читалось искреннее тепло.
Путешествие к морю было долгим, но приятным. Солнце, море, новые пейзажи – все это дарило ощущение обновления. Городок, где проходил фестиваль, оказался небольшим, но живописным. Узкие улочки, старинная архитектура, запах соленого ветра и цветущих южных растений.
Ее поселили в небольшом, но уютном отеле на берегу моря. Номер был светлый, с балконом, выходящим прямо на пляж. Утром ее будил шум прибоя, а вечерами она засыпала под его мерный шепот. Это было ее личное "уединение", о котором она мечтала.
Первые дни фестиваля были наполнены радостью и волнением. Елизавета Петровна с удовольствием посещала мастер-классы. Она снова почувствовала, как ее тело оживает, как мышцы, которые долгое время были бездейственны, начинают работать. Она танцевала вальс, танго, даже попробовала сальсу, что для нее было настоящим вызовом.
Мистер Александр Романов оказался невысоким, энергичным мужчиной лет сорока пяти, с проницательными глазами и заразительной улыбкой. Он был требователен, но справедлив. Он видел в Елизавете Петровне не просто пожилую женщину, а человека с искренним желанием танцевать.
"Ваша пластика – это нечто особенное, Елизавета Петровна," – говорил он ей после одной из репетиций. – "Вам не нужно имитировать юность. Вам нужно раскрыть свою зрелую грацию. Это совершенно иная красота. И вы, как никто другой, можете ее показать."
Он поставил для нее сольный номер – меланхоличный вальс, который рассказывал историю о прошедшей любви и несбывшихся мечтах. Он помог ей найти в себе те эмоции, которые она так долго подавляла. Елизавета Петровна чувствовала, как в ней пробуждается что-то новое, глубокое, настоящее.
Однажды вечером, после очередной изнурительной, но плодотворной репетиции, Александр предложил ей прогуляться по набережной. Солнце садилось, окрашивая небо в розовые и оранжевые тона.
"Знаете, Елизавета Петровна," – начал Александр, когда они шли по берегу, оставляя следы на влажном песке. – "Я обратил на вас внимание не только из-за вашей истории. Есть в вас какая-то особая харизма. Я думаю, вы могли бы стать символом нашего фестиваля. Символом того, что танцевать можно и нужно в любом возрасте. Мы бы хотели предложить вам стать нашим "Лицом фестиваля" на следующий год."
Елизавета Петровна была ошеломлена. "Лицо фестиваля"? Это было неслыханно! Она, пожилая женщина, забытая всеми, вдруг стала кем-то важным.
"Я… я не знаю, что сказать," – пробормотала она, чувствуя, как краснеют ее щеки.
"Просто подумайте," – улыбнулся Александр. – "Это открывает много дверей. Вам могут предложить контракты, приглашения… Вы можете стать примером для многих."
Елизавета Петровна шла вдоль моря, слушая шум волн. Этот шум, который раньше казался ей утешительным, теперь звучал как-то иначе. В нем слышались отголоски прошлого, и, возможно, предчувствие чего-то грядущего. Она чувствовала себя так, словно стоит на пороге новой жизни, но в то же время, в глубине души, ощущала легкое беспокойство. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слишком быстро.
Глава 2. Тень из прошлого и опасная приманка
За несколько дней до финального выступления, когда Елизавета Петровна была полностью поглощена репетициями и мечтами о будущем, ее телефон завибрировал. На экране высветилось "Неизвестный номер". Обычно она игнорировала такие звонки, но что-то в этот раз заставило ее ответить.
"Алло?" – сказала она, чувствуя легкое волнение.
"Елизавета Петровна?" – раздался в трубке мужской голос, знакомый, но какой-то чужой. – "Это Игорь. Муж вашей дочери Ольги."
Елизавета Петровна вздрогнула. Игорь. Она уже почти забыла об их последнем разговоре, о том, как они помирились.
"Игорь? Что-то случилось?" – спросила она, чувствуя, как в груди разливается знакомое чувство тревоги.
"Да, Елизавета Петровна. Очень нехорошее. Оля… Она в больнице. Серьезно больна. Врачи говорят… что ей очень нужна помощь. Финансовая. У нас снова проблемы, гораздо хуже, чем раньше."
Голос Игоря звучал надломленно, но в нем не было той фальши, что Елизавета Петровна уловила в прошлый раз. Это звучало искренне. Тревожно.
"В больнице? Что с ней?" – Елизавета Петровна почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
"Она… она попала в очень плохую компанию, Елизавета Петровна. Была в отчаянии, как и раньше. И… и там было кое-что… наркотики. Она переборщила. Сейчас врачи борются за ее жизнь. Ей нужно дорогое лечение, срочно. Мы собрали, что могли, но этого недостаточно. Мне сказали, что нужно найти около полумиллиона… Елизавета Петровна, я не знаю, что делать. Оля… она ведь ваша единственная дочь."
Елизавета Петровна слушала, и мир вокруг нее начал рушиться. Наркотики. Больница. Полмиллиона. Это было слишком. Слишком внезапно. Слишком страшно.
"Полмиллиона?" – прошептала она. – "Но… откуда я…?"
"Я знаю, Елизавета Петровна, что у вас были деньги, которые оставил вам ваш муж. Пожалуйста… это ведь жизнь вашей дочери. Я знаю, что это очень много, но… мы готовы на все. Мы даже… готовы отдать вам часть квартиры, если вы поможете нам сейчас. Только бы Оля выжила."
Елизавета Петровна чувствовала, как мир вокруг нее тускнеет. Фестиваль. Александр. Ее новая жизнь – все это стало казаться таким далеким, таким незначительным. На первом плане была Оля. Ее единственная дочь, попавшая в беду.
"Я… я должна подумать," – выдавила она из себя. – "Я перезвоню вам."
Она повесила трубку. Руки дрожали. В ушах шумело. Она смотрела на море за окном, но больше не видела его красоты. Она видела только бездну, которая разверзлась перед ней.
В этот момент ее телефон снова завибрировал. На этот раз – от Александра.
"Елизавета Петровна! Вы где? Нам нужно отрепетировать финальный прогон!" – его голос звучал взволнованно.
Елизавета Петровна не могла говорить. Она только смогла выдавить: "Я… я не смогу."
"Что не сможете? Что случилось?" – Александр почувствовал, что что-то не так.
"Мне… мне нужно уехать," – прошептала Елизавета Петровна. – "У меня… проблемы. Очень серьезные проблемы."
"Какие проблемы? Елизавета Петровна, вы же не можете так просто все бросить!" – Александр был явно обеспокоен.
"Я должна," – сказала она, и в ее голосе звучала окончательность. – "Простите меня."
Она отключила телефон. Встала. Посмотрела на свое платье, которое должно было сиять на сцене. Оно казалось ей теперь не символом новой жизни, а призраком несбывшейся мечты.
Она собрала свои вещи в ту же сумку, в которой приехала. Она не стала возвращать "почетный статус". Не стала объяснять. Просто взяла деньги, которые ей еще оставались, и отправилась на вокзал.
На обратном пути, сидя в поезде, она смотрела на мелькающие за окном пейзажи. Теперь они казались ей непредсказуемыми. Серыми. Как и ее будущее. Она не знала, что ждет ее впереди. Она знала только одно: жизнь, которую она так старательно строила, рухнула в одно мгновение. И ей предстояло снова столкнуться с прошлым, с его тенями и опасностями.
На этот раз – лицом к лицу. И, как она чувствовала, с гораздо более страшными последствиями.
Глава 3. Возвращение в лабиринт
Возвращение в город, где все началось, оказалось куда более мрачным, чем Елизавета Петровна могла себе представить. Атмосфера, которая раньше казалась ей просто "серой", теперь была пропитана ощущением безысходности. Ее гостиничный номер, который казался уютным, теперь ощущался как временное убежище, обреченное на сдачу.
Она позвонила Игорю. Тот, услышав ее согласие, тут же предложил встретиться.
"Спасибо, Елизавета Петровна! Вы спасли нас! Мы… мы найдем способ вернуть вам деньги, честное слово!" – его голос звучал нервно, но в нем была искренность.
Они встретились в кафе недалеко от ее гостиницы. Игорь выглядел измученным. Под глазами залегли темные круги, волосы были растрепаны. Он выглядел старше своих лет.
"Оля… она в реанимации, Елизавета Петровна," – начал он, едва успев сесть. – "Состояние тяжелое. Врачи говорят, что ей провели экстренную операцию. Деньги нужны немедленно. На лекарства, на процедуры…"
Он достал папку с документами. Счета, выписки из больницы, какие-то медицинские заключения. Все выглядело внушительно и пугающе. Суммы, которые там были указаны, поражали.
"Мне нужны полмиллиона, Елизавета Петровна. Хотя бы половина – триста тысяч – сейчас. Остальное… мы постараемся собрать к концу недели."
Елизавета Петровна смотрела на эти цифры, и ей казалось, что это какой-то кошмар, из которого она никак не может проснуться. Она достала свою банковскую карту. Деньги, которые Василий оставил ей, казались теперь не ключом к свободе, а тяжелым грузом.
"У меня… у меня было около четырехсот тысяч," – сказала она, чувствуя, как голос дрожит. – "Я потратила часть на поездку, на вещи… У меня осталось около трехсот пятидесяти тысяч."
Игорь поднял глаза, в них мелькнула надежда. "Этого хватит, Елизавета Петровна! Это… это спасет Олю!"
Елизавета Петровна, почти не думая, согласилась. Она оформила перевод. Когда деньги ушли, она почувствовала себя опустошенной. Как будто из нее вытянули последние силы.
"Спасибо вам, Елизавета Петровна. Я… я не знаю, как вас благодарить," – Игорь, казалось, был искренне благодарен.
"Я хочу видеть Олю," – сказала Елизавета Петровна. – "Я хочу увидеть ее сама."
Игорь кивнул. "Конечно, конечно. Я отвезу вас."
Визит в больницу стал для нее настоящим испытанием. Оля лежала бледная, подключенная к аппаратам. Ее взгляд был пуст. Елизавета Петровна взяла ее за руку. Рука была холодной.
"Оленька…" – прошептала она, и слезы сами покатились по щекам. – "Почему ты так с собой поступила?"
Оля не ответила. Она, казалось, не слышала.
Игорь стоял рядом, молчаливый и подавленный. Когда они вышли из палаты, он сказал:
"Это моя вина, Елизавета Петровна. Я не уследил. Я должен был заметить, что она снова связалась не с теми людьми."
"Не с теми людьми?" – переспросила Елизавета Петровна.
"Да. У нее появились… друзья. Такие, которые всегда в движении, всегда при деньгах. Они ее соблазнили. Обещали легкую жизнь." Игорь махнул рукой. "Их сейчас много таких. Они все время на улице, что-то распространяют… Я пытался ее отговорить, но она не слушала. Говорила, что я ничего не понимаю."
Елизавета Петровна слушала его, и внутри нее поднималась волна отвращения. Не только к дочери, но и к тем "друзьям", которые втянули ее в это.
Глава 4. Перекресток судеб и опасные знакомства
После визита в больницу Елизавета Петровна вернулась в свою гостиницу, чтобы собрать вещи. Ей нужно было куда-то идти. Она не могла оставаться здесь, в городе, где ее мечты разбились о реальность, а прошлое настигло ее с такой безжалостной силой.
Она решила, что вернется в свой родной город. Но что делать дальше? Деньги, которые ей оставил Василий, почти иссякли. А новые, которые обещали вернуть Игорь и Оля, казались призрачными.
Она бродила по улицам, стараясь ни на кого не смотреть. Город казался ей враждебным. Каждый встречный – потенциальный предатель или мошенник. Она чувствовала себя уязвимой, одинокой, как никогда раньше.
Проходя мимо одного из подъездов, она увидела группу молодых людей, сидевших на корточках. Они что-то тихо переговаривались, передавая друг другу маленькие пакетики. Лица их были напряжены, взгляд – бегающим. Она сразу поняла, что это. Те самые "друзья" Оли.
Один из них, худощавый парень с наглым взглядом, поднял голову и посмотрел на нее. Их взгляды встретились. В его глазах она увидела не просто молодость, а какую-то отчаянную пустоту.
"Что, бабуля, заблудилась?" – спросил он с усмешкой.
Елизавета Петровна отвернулась и ускорила шаг. Но в тот момент, когда она проходила мимо, один из парней, который стоял чуть в стороне, уронил что-то. Это был маленький, прозрачный пакетик, похожий на те, что она видела у них. Он упал прямо ей под ноги.
Елизавета Петровна остановилась. Перед ней лежал пакет, и в нем – белый порошок. Это было так близко. Так реально. Мир, который она пыталась избежать, теперь стоял перед ней.
Парень, уронивший пакетик, подошел к ней, нервно оглядываясь.
"Эй, бабуль, ты ничего не видела," – сказал он, быстро поднимая пакетик. – "Все нормально. Ты тут не проходила."
Елизавета Петровна смотрела на него, и в ее глазах не было страха. Было лишь отвращение. И какая-то странная, холодная решимость.
"Уходите с глаз моих," – тихо, но твердо сказала она.
Парень удивленно посмотрел на нее, но, видимо, почувствовав что-то в ее голосе, просто пожал плечами и отошел к своим.
Елизавета Петровна продолжила свой путь. Но тот момент, тот пакетик, та пустота в глазах парня – все это осталось в ней. Она понимала, что мир, в который ее втянула дочь, гораздо опаснее, чем она думала. И что путь назад, если он вообще есть, будет тернистым.
Она решила, что не вернется в свой родной город. Пока. Ей нужно было разобраться в ситуации. Ей нужно было понять, как ей теперь жить. И, возможно, ей нужно было найти способ помочь Оле, но уже без того саморазрушения, которое она видела.
Она остановилась у окна привокзального кафе, купив себе чашку кофе. Смотрела на проходящих людей. Вдруг ее взгляд остановился на молодом человеке, который стоял чуть поодаль, нервно оглядываясь. Он был одет в темную куртку, кепку надвинул на глаза. Что-то в нем привлекло ее внимание. Он явно кого-то ждал. Или кого-то избегал.
И вдруг он быстро подошел к ней.
"Здравствуйте, Елизавета Петровна," – сказал он, и его голос был тихим, но настойчивым. – "Меня зовут Костя. Мы знакомы. По клубу. По танцам."
Елизавета Петровна вздрогнула. Костя. Молодой парень, который иногда приходил в клуб "Пожилых друзей", чтобы немного пообщаться со стариками, послушать музыку. Он был странным, немного замкнутым, но всегда казался добрым.
"Костя? Ты?" – недоверчиво переспросила она.
"Да. Я… я случайно здесь. Увидел вас," – он огляделся. – "Вы выглядите… не очень хорошо. Все в порядке?"
Елизавета Петровна, поддавшись внезапному импульсу, рассказала ему все. Про Олю, про больницу, про деньги, про наркотики. Она говорила, а Костя слушал, его лицо становилось все более мрачным.
Когда она закончила, Костя помолчал.
"Понимаю," – сказал он наконец. – "Это очень тяжело. Но… знаете, Елизавета Петровна, если вам нужна помощь… Если вам нужно где-то переждать, или… кто-то, кто вас выслушает… Я знаю одно место. Тихое. Недалеко отсюда. Там живут люди, которые тоже… ищут выход. Может быть, вам стоит…"
Он запнулся, как будто выбирая слова.
"Какие люди, Костя?" – спросила Елизавета Петровна, почувствовав, как внутри снова зарождается тревога.
"Просто люди, которые… пытаются начать новую жизнь," – уклончиво ответил он. – "Они тоже прошли через многое. Может быть, они поймут вас. А если вам понадобится… ну, скажем, какая-то помощь… чтобы держаться подальше от всего этого… Я могу помочь. Я знаю, как. Я… я работаю с некоторыми людьми. Помощь такая… специфическая."
Он не пояснил, что именно он имел в виду под "специфической помощью" и "работой с людьми". Но Елизавета Петровна, глядя на его честное, но почему-то печальное лицо, почувствовала, что он говорит не обо всем. Что за его словами скрывается что-то еще. Что-то, что могло быть как спасением, так и новой ловушкой.
"Где это место, Костя?" – спросила она, чувствуя, как ее затягивает в этот неизвестный мир.
Глава 5. Прибежище заблудших душ
Костя провел Елизавету Петровну через лабиринт незнакомых улиц. Чем дальше они углублялись в город, тем более удручающим становился вид. Окна домов были разбиты, стены исписаны граффити, а воздух был пропитан запахом сырости и чего-то химического. Дети, играющие во дворе, выглядели исхудавшими и потерянными. Этот район, казалось, был забыт всеми – и властями, и самим временем.
"Мы почти пришли," – сказал Костя, его голос звучал приглушенно, будто он сам чувствовал себя неуютно в этом месте. – "Это старый дом. Его тут называют 'Прибежищем'. Там живут люди, которые… ну, которые попали в трудную ситуацию. Те, кто пытается начать сначала."
Они остановились перед обшарпанным трехэтажным зданьем, которое когда-то, видимо, было жилым домом, но теперь напоминало скорее заброшенное строение. Стены были покрыты плесенью, а окна заколочены досками, кое-где зияли дыры. Единственная дверь, казалось, была единственным признаком того, что здесь кто-то живет.
"Я знаю, выглядит не очень," – Костя словно прочитал ее мысли. – "Но внутри… внутри люди. И они понимают. Тут не судят. Тут пытаются помочь."
Он толкнул дверь. Она со скрипом открылась, пропуская внутрь затхлый воздух. Внутри было темно и тускло освещено. Потрепанная мебель, старые матрасы на полу, запах сигаретного дыма и чего-то горького, как лекарство. Несколько человек сидели молча, глядя в пустоту. Их лица были измождены, глаза – безжизненны.
"Ребята, знакомьтесь, это Елизавета Петровна," – сказал Костя, обращаясь к присутствующим. – "Она… тоже попала в сложную ситуацию. Как и мы."
В ответ – лишь молчание. Никто не поднял головы. Елизавета Петровна почувствовала, как ее охватывает дрожь. Это было совсем не то, "прибежище", о котором она думала. Это было место, где сломанные люди пытались существовать, а не жить.
"Я… я, наверное, ошиблась," – прошептала она, желая тут же развернуться и уйти.
"Подождите," – Костя положил руку ей на плечо. – "Я понимаю, что вам страшно. Но здесь… здесь вас никто не тронет. Здесь тихо. Вы можете просто посидеть. Отдохнуть. Подумать."
Он провел ее к свободному матрасу, постеленному в углу. Елизавета Петровна, не зная, что делать, села. Она чувствовала себя так, словно попала в ловушку.
"Вы… вы можете здесь остаться, сколько нужно," – сказал Костя, обращаясь к ней. – "У нас есть еда. И… ну, мы стараемся поддерживать друг друга. А если вам нужно что-то… что-то, чтобы… забыть о проблемах на время…"
Он остановился, его взгляд стал более осторожным. "Я знаю, что Оля… она была в плохой компании. И эти люди… они опасны. Но у меня есть свои знакомства. Если вам нужно что-то… убрать, например. Что-то, что мешает. Что-то, что может навредить."
Елизавета Петровна посмотрела на него. В его глазах, несмотря на всю эту обстановку, мелькнуло что-то вроде жалости. И… предложения. Предложения, от которого веяло опасностью.
"Что вы имеете в виду, Костя?" – спросила она, стараясь говорить спокойно.
"Ну… если вам нужно, чтобы кто-то… решил проблему. С теми людьми, которые вокруг Оли. Или если вам нужно… что-то, чтобы… успокоиться. Чтобы забыть. Я могу помочь. У меня есть кое-кто. Они работают тихо. И делают свою работу хорошо. Они не задают вопросов."
Он достал из кармана куртки маленький, почти незаметный пакетик. Белый порошок, как тот, что она видела на улице.
"Это… это лучшее, что есть. Сильное. Помогает забыть обо всем. На время."
Елизавета Петровна смотрела на пакетик, и в ней боролись два чувства. Отвращение к этой грязи, к тому, что она видела в глазах парня на улице, в глазах людей вокруг. И, одновременно, странное, пугающее желание. Желание забыть. Забыть Олю, забыть Василия, забыть фестиваль, забыть все, что причиняло ей боль.
"Сколько это стоит?" – спросила она, и ее собственный голос показался ей чужим.
Костя слегка улыбнулся, и эта улыбка не дошла до его глаз.
"Для вас… бесплатно. Первый раз. Просто чтобы вы поняли, что это такое. Чтобы вы знали, что есть выход. Хотя бы на время."
Он протянул ей пакетик. Елизавета Петровна смотрела на него. Этот маленький пакетик казался ей ключом к забвению. Или к еще более глубокому падению.
Глава 6. Тени прошлого и призрачный танец
Елизавета Петровна провела в "Прибежище" несколько дней. Она не употребляла ничего, но наблюдала. Наблюдала за людьми, которые вокруг нее жили. Их истории были разными, но их объединяло одно – отчаянная попытка забыть прошлое. Кто-то приходил сюда после тюрьмы, кто-то – после потери близких, кто-то – после того, как их жизнь разрушил алкоголь или наркотики.
Костя приходил каждый день. Он приносил еду, иногда – "лекарства", как он их называл. Елизавета Петровна отказывалась, но сама мысль о них, о возможности забыть, становилась все сильнее. Она чувствовала, как ее собственные силы иссякают. Тревога за Олю, разочарование в себе, чувство вины – все это накапливалось, как снежный ком.
Костя, видя ее состояние, однажды сказал:
"Я понимаю, что вам тяжело. Вам нужно успокоиться. Попробовать. Это не страшно. Это просто… уход от боли."
Он достал еще один пакетик, такой же маленький, такой же белый.
"Вот," – сказал он. – "Попробуйте. Просто немного. Чтобы почувствовать себя лучше. Чтобы забыть об этом всем. Хотя бы на один вечер."
Елизавета Петровна смотрела на него, на его протянутую руку, на пакетик. Ее тело дрожало. Она вспоминала письма Василия. Его слова о смелости. Но это было не смелостью. Это было отчаянием.
"Я… я не могу," – прошептала она.
"Почему?" – Костя склонил голову. – "Потому что это неправильно? Потому что вас осудят? Здесь никто не осудит, Елизавета Петровна. Здесь все такие же. Мы все пытаемся найти какой-то выход."
Он говорил тихо, но его слова проникали в самую душу. Елизавета Петровна чувствовала, как ее сопротивление тает. Как усталость берет верх.
"Но… Оля?" – прозвучал ее последний аргумент.
"А что Оля?" – Костя пожал плечами. – "Она сейчас в больнице. А вы здесь. Вы можете помочь ей, только когда будете в силах. А чтобы быть в силах… нужно сначала помочь себе."
Он поставил пакетик на стол рядом с ней.
"Подумайте," – сказал он, и ушел.
Елизавета Петровна осталась одна. Тишина "Прибежища" казалась ей теперь оглушительной. Она слышала свое сердцебиение, свой собственный страх. Она посмотрела на пакетик. В нем был белый порошок. Белый, как снег. Белый, как чистый лист. Как шанс начать все сначала.
В ее голове мелькнул образ фестиваля, Александра, ее сольный танец. Все это казалось теперь далеким, как сон. Реальность была здесь, в этом темном, сыром помещении. Реальность была в пакетике.
Она вспомнила, как однажды, много лет назад, когда Василий был еще жив, они мечтали о путешествии. О полете на воздушном шаре. Василий говорил: "Лиза, когда-нибудь мы обязательно полетим. И мы увидим мир с высоты птичьего полета."
Теперь, глядя на этот белый порошок, она подумала: "Может быть, это и есть мой воздушный шар. Может быть, это и есть полет. Пусть и в другую сторону."
Ее пальцы медленно потянулись к пакетику. Она почувствовала легкий холодок на коже. Она взяла его.
В этот момент она не думала о последствиях. Не думала о Василии. Не думала об Оле. Думала только об одном – о желании забыть. Забыть все.
Она открыла пакетик. Вдохнула.
Мир вокруг нее начал медленно таять. Цвета стали ярче. Звуки – приглушеннее. Тревога ушла. Вместо нее пришло странное, наркотическое спокойствие. Ощущение полета.
Она почувствовала, как ее тело становится легким. Как будто она действительно летит. Но это был не полет к солнцу. Это был полет в темноту.
Она закрыла глаза. В ее голове прозвучала мелодия вальса. Но теперь она звучала иначе. Более мрачно. Более трагично.
Конец второй части. А продолжение на канале через неделю.