Похоронили бабу Марфу на городском кладбище, слева, на самом краю. Там случайно оказалось немного свободного места. Её сын после похорон матери быстро собрал все необходимые документы о её кончине, забрал все сберкнижки, которые лежали у нее в верхнем ящике комода, и уехал вместе со своим сыном, внуком Марфы, в Москву. Он даже не постеснялся того, что одна из сберкнижек по завещанию матери должна была принадлежать Викусе. Он просто сгреб всё себе, не оставив той даже ржавого гвоздя. Однажды она столкнулась с ним в подъезде и, взглянув ему прямо в глаза, сказала:
– Я знаю, что Марфа Матвеевна оставила мне по завещанию деньги.
А в ответ услышала:
– Какие деньги? Я ничего про деньги не знаю, и никакого завещания моя мама не оставляла. Поэтому всё принадлежит моей семье, вам понятно…
И зло посмотрел на Вику.
– Да мне всё понятно, только разрешите, пожалуйста, хотя бы забрать её любимое зеркало, которое висит у неё в прихожей, она обещала оставить его мне.
Вика, конечно, врала, что Марфа оставляла ей зеркало, просто накануне та пришла к ней во сне и сказала:
– Сходи ко мне и забери зеркало из прихожей в моей квартире, через него мы будем с тобой общаться. Я хочу, чтобы это зеркало осталось только у тебя и ни у кого более.
Взрослый мужчина посмотрел на стоявшую рядом с ним пигалицу, хмыкнул и, уже уходя, бросил:
– Забирай, оно мне не нужно.
Викина мама узнала, как сын Марфы обошёлся с её дочерью, и люто возненавидела его. Она с большой злостью в голосе говорила:
– Ну, сволочь московская, доиграешься – прокляну!
И с ненавистью в глазах смотрела вокруг.
– Не нужно, мама, никого проклинать, они сами подавятся тем, что им не принадлежит, – спокойно говорила Вика, глядя на свою разъярённую маму.
– Как ты не понимаешь, малолетняя, ведь Марфа завещала тебе деньги, понимаешь, доченька – деньги! На эти деньги мы спокойно могли бы купить с тобой квартиру для тебя.
– Мам, у нас же квартиры не продаются, их можно только получить по очереди, а на очередь меня ещё никто не поставит.
Мама криво усмехнулась и расстроенно сказала:
– Просто так никто не поставит, а за деньги поставят. Ты ещё молода, а я это уже хорошо знаю.
В течение недели сын Марфы Матвеевны продал всё, что можно было вынести из квартиры, запер квартиру на ключ и попросил соседку перед отъездом приглядеть за квартирой, сунув той зелёную купюру в пятьдесят рублей, чтобы та не вздумала отказаться. Он всё сделал заранее, побегал и, посуетившись, ещё при жизни Марфы прописал в квартире своего достигшего совершеннолетия сына и уехал к себе в Москву. Соседка напротив квартиры Марфы по секрету рассказала её маме, что сын дождётся времени вступления в права наследства и тогда передаст её квартиру внуку.
Мать Вики, узнав о таком поступке Марфы, взбесилась не на шутку и два дня скрипела зубами, понимая, что её облапошили, да кто какая-то бабка из их подъезда. «Вот же сука старая, а обещала квартиру моей дочери», – но сделать она уже ничего не могла, кроме как материться, проходя мимо квартиры бабы Марфы.
Шло время, подошёл сентябрь, Викуся должна была пойти в медицинское училище на заключительный четвёртый курс, учёба предстояла сложная, в конце года они должны будут сдавать государственные экзамены, и им будут присваивать квалификацию. Она училась прилежно и мыслила себя уже не просто медицинской сестрой, а не больше и не меньше, как фельдшером.
В начале второй недели сентября она, доставая почту из почтового ящика, который находился в подъезде, увидела красивую открытку с изображением солдата в танковом шлеме и танка, на которой было написано большими «золотыми» буквами – «Поздравляем с днём танкиста!».
Она заинтересованно взяла в руки эту открытку и, зная, что никто из их семьи в танковых войсках не служил, а её папа тот и вообще в армии не служил ни дня, подумала: «Странно, как могла такая открытка попасть к ним в почтовый ящик?». Перевернув её, она взглянула на адрес, на который пришла открытка, думая, что почтальон просто перепутал адрес, но там был чётко указан адрес их квартиры и написано кому, и от удивления Вика раскрыла рот, открытка была адресована ей, в графе кому значилась её фамилия и имя.
«Кто-то, наверное, пошутил», – решила она, но из любопытства прочла послание.
На открытке было написано: «Дорогой друг, поздравляю вас с наступающим праздником днём танкиста и приглашаем в городской парк культуры во второе воскресенье сентября в 24:00 на концертную площадку».
«На кой чёрт мне идти туда в следующее воскресенье, да ещё в двенадцать ночи в городской парк? Искать там эту концертную площадку, что я там забыла?» – задалась вопросом Викуся и уже хотела выкинуть эту открытку, но ведь она не дочитала её до конца.
«Ну, что же, надо завершить начатое и дочитать до конца», – решила она. В постскриптуме было написано: «Зайдёте за сцену, там будет дверь для входа в раздевалку, повернётесь к ней спиной и три раза ударите правым каблуком туфли в дверь и скажите – «Откройся»».
«Ну вот и всё, за каким извините таким делом меня попросят туда, да ещё ночью, чтобы стучать правым каблуком туфли в дверь раздевалки за сценой и говорить: «Откройся» … Верно, кто-то подшутил и будет меня там ждать для того, чтобы потом посмеяться».
Неделя пролетела быстро, так что Вика и не заметила. Подошло воскресенье, и оно было именно «Днем танкиста». Пойти или нет долго думала Вика, но в конце концов решила – пойду и посмотрю, что там или кто там. Городской парк находился в получасе хода от их многоквартирного дома. Быстро собравшись и предупредив маму, что идёт с девчонками на танцы в городской парк, Вика пошла туда. Подойдя к плохо освещённой сцене в парке и не увидев там никого, она обошла её и, зайдя, с другой стороны, осмотрелась в полумраке и, повернувшись к входной двери, ведущей в раздевалку, стукнула каблуком правой туфли об неё и произнесла:
– Откройся.
Дверь распахнулась, и яркий свет немного ослепил её. Кто-то мягко взял её за локоток и ввёл внутрь. Когда её глаза немного привыкли к свету, Виктория рассмотрела рядом стоящую и держащую её за локоть женщину. Ей было едва за тридцать пять, светловолоса, глаза карие, и обворожительная улыбка выдавали в ней любительницу жизни. Только тяжёлый подбородок немного портил правильные черты лица незнакомки.
– Меня зовут Анна. Я помощник хозяина, – представилась женщина и продолжила:
– Идём в зал.
Они прошли в соседнее помещение, где на высоком потолке ярко светила большая люстра. У Вики невольно вырвалась фраза:
– Люстра как в Большом театре.
Анна, усмехнувшись, прибавила:
– Наша лучше.
И, проведя Вику к ряду кресел, усадила ту с правого края. Кресел было всего пять, и два из них, самые крайние с обеих сторон, не были заняты. Приобняв её за плечи, Анна на ушко ей прошептала:
– Слушайся нашего хозяина безропотно и выполняй всё, что он потребует от тебя, и тогда ты станешь нашей частью… Слышишь, выполняй всё, чего бы он ни потребовал и о чём бы тебя ни попросил. Поняла?
В ответ Вика, повернувшись с недоумением в глазах, кивнула. Анна пошла к своему креслу, стоявшему с левого края, где рядом на столике стоял какой-то большой предмет, напоминающий птичью клетку, закрытую сверху узорчатым платком. Свет начал уменьшаться и вот потух совсем. Неожиданно загорелся луч прожектора и высветил стоящего напротив ряда кресел убогого старика. Он стоял с палочкой в руках, с трясущейся головой, худой и белый как лунь. «Где-то я его видела», – мелькнуло в голове у Виктории, – «а да, это же тот горбатый-поберушка с их Центрального рынка, он всегда, сколько помнит себя Вика, там слева от входа сидит и побирается. Он там всегда грязен и оборван, а иногда и побит. От него всегда смердит, как от пса, который никогда не моется». Она почувствовала, как волна отвращения к этому существу начинает накатывать на неё всё больше и, что она не в силах противостоять этому.
Тот поклонился и, выпрямившись, вдруг изменился сначала в лице, а потом и во всём своём облике. Да, перед ними стоял всё тот же старик, но уже с горящими глазами и в костюме-тройке тёмно-бордового цвета. Он был крепок телом и уверенно двигался, напоминая тигра перед броском на жертву. Его рыжие глаза блеснули «золотым» светом.
– Мы сегодня собрались для инициации нашей сестры Вики, – уверенно, уперевшись своим взглядом в сидевшую девушку, произнес хозяин. Вика, не ожидавшая такого, вся сжалась в комок, и тело её от большого страха стало вжиматься в кресло.
– Анна, давай… – произнес хозяин и перевел взгляд на вставшую с кресла белокурую женщину. Та, подойдя к столику и сбросив с предмета, стоявшего на нём платок, открыла взглядам клетку, в которой тихо сидел петух ярко-красного цвета. Анна, подкатив столик к хозяину, достала откуда-то снизу большой хрустальный кубок, а затем в её руке сверкнул сталью нож. Она на мгновение замерла, а затем, поклонившись хозяину, передала в поклоне ему нож. Тот, взяв его в руки, произнес:
– Давай жертву…
Женщина, открыв клетку, вытащила оттуда покорную птицу и передала её хозяину. Тот перехватил левой рукой петуха за крылья и, взмахнув правой рукой с зажатым в ней клинком, крикнул:
– Да будет так!
И стремительно отсёк напрочь голову петуху. Из шеи обезглавленной птицы вырвалась струя алой крови, но Анна подставила под неё предусмотрительно взятый ею со стола хрустальный кубок. Птица дернулась в руках хозяина и затихла, а кубок наполнялся его кровью.
– Ну вот и всё, – торжественно произнес хозяин, передавая то, что осталось от птицы Анне, и, переведя взгляд на вжавшуюся в кресло Вику, приказал:
– Иди сюда, посвящаемая.
Она, еле управляя своим трясущимся телом, подошла с опущенной головой к хозяину, боясь даже дышать. Но что это? От хозяина исходил тонкий аромат дорогого парфюма, придавший ей немного смелости.
— На, пей, — громко скомандовал хозяин и протянул ей хрустальный кубок до краев, наполненный кровью.
Взяв трясущимися руками кубок, Вика поймала на себе взгляды всех пятерых присутствующих в комнате. Она почувствовала теплоту кубка от только что наполнившей его крови петуха и робко поднесла его к своему рту, ожидая неприятного вкуса. Но что это? В кубке вместо крови оказалось вино с прекрасным вкусом. Сделав третий глоток, она вдруг почувствовала необычайную легкость во всем своем теле. Ее существо просило песен и танцев, а хозяин, блеснув своим «золотым» взглядом, произнес:
— Передай кубок другой…
К ней подошла сидевшая рядом женщина среднего возраста и представилась:
— Стелла.
Вика протянула кубок, та пригубила его и отошла в сторону, давая дорогу другим. Так Виктория познакомилась со всеми присутствующими женщинами. Когда Анна осушила кубок, все присутствующие женские сущности, окружив хозяина, потребовали:
— Хотим песен и танцев!
Вике показалось на мгновение, что пьяные женщины потребовали водки и мужчин, но это ей только показалось…
— За мной, на улицу, к костру.
Сущности взвизгнули и, сбросив с себя одежду, все как одна выскочили наружу, а там их ждал большой костер. Они, взявшись за руки, повели хоровод справа налево, и Анна запела. Все подхватили песню и, убыстряя свои шаги, оторвались от земли и устремились в небо…
Начало здесь: