Это была не просто точка на карте Москвы. Это был град обетованный, Вавилон, механизм выживания и зеркало, в котором с ужасом и восторгом узнавала себя вся постсоветская Россия. На его территорию съезжались не за покупками. Сюда съезжались
за новой жизнью.
Черкизовский рынок, или просто «Черкизон», был больше, чем рынок. Он был столицей стихийного, яростного, дышащего на ладан капитализма, который возник на руинах плановой экономики. Если вы хотите понять 90-е, вы поймете
Черкизон.
Столица челночной империи: почему ехали со всей страны
Представьте: из Новосибирска, Ростова, Владивостока люди садились в поезда с пустыми чемоданами и мечтами. Цель одна — Черкизон.
- Для одних он был оптовой базой.
Мелкий торговец из Самары мог в одиночку приехать, закупить на все
деньги (часто взятые в долг под чудовищные проценты) «колбасу» товара и
везти ее назад, чтобы кормить семью и снабжать свой provincialный рынок. - Для других — шоу-румом мечты.
Сюда приезжали за «приданым» для свадьбы, за первыми джинсами для
ребенка, за той самой кожаной курткой, которая становилась главной
ценностью гардероба на годы. - Для третьих — университетом. Здесь с нуля, методом тыка и подзатыльников, изучали экономику, менеджмент, логистику и право сильного.
Черкизон был мощнейшим насосом, который перекачивал товары из-за рубежа в самые глухие уголки страны. Он был кровеносной системой, связывающей столицу с провинцией не поездами дружбы, а поездами выгоды.
И да, в каждом городе был свой «Черкизон»
— вещевой рынок, живший по тем же законам. «Лужник» в Петербурге,
«Ганза» в Калининграде, «Центральный» в Екатеринбурге... Но именно
московский был его Меккой. Он задавал тон, цены и моду, будучи ярчайшим
воплощением культуры и быта «дикого» капитализма 90-х, который единой
системой связал всю страну.
Город в городе: своя жизнь, свои правила
Черкизон не работал. Черкизон жил. Круглосуточно. Это была автономная вселенная со своей инфраструктурой, законами и иерархией.
1. Жилье: общежития и «койко-места».
Рядом с рынком возникли целые гостиничные кварталы. Не «Хилтоны», а подвалы, переоборудованные под общежития, где челноки спали посменно на
металлических койках, прижимая к себе «кормильцы»-баулы. Здесь же, на
чемоданах, ели, считали выручку, спали уставшим сном до следующего
рейса. Это был их плацдарм, их тыловая база.
2. Питание: кафе и шаурмичные.
Еда была топливом, а не удовольствием. Дешевые столовые, где наливали «борщ челночный» — густой, как раствор, и горячий, как сделка под прилавком.
Легендарная шаурма, которую ели стоя, за три минуты, зажав change между
пальцами. Эти точки были не просто местами, где кормились. Это были
биржи слухов, нервные узлы, где делились новостями: «В Польше подорожали
колготки», «На таможне закрутили гайки».
3. Сфера услуг: от менял до юристов.
Здесь был свой банк — менялы с толстыми пачками купюр. Своя юрисдикция —
«смотрящие» и милиция, с которыми нужно было договариваться. Свои
транспортники — «ходоки» с тележками, которые за пару сотен рублей
пробивались через толпу с вашим тюком. Свои медики — чтобы оказать
первую помощь, когда станет плохо от усталости и нервотрепки.
Это была законченная модель общества:
тот, кто производил и импортировал (челнок), тот, кто продавал
(продавец), тот, кто охранял («крыша»), тот, кто обслуживал (грузчик,
повар), и тот, кто потреблял (покупатель). Все роли были четко
распределены.
Отражение эпохи: что мы увидели в этом зеркале?
Черкизон был точной, пусть и уродливой, копией России тех лет.
- Хаос и энергия. Тот же развал и та же невероятная воля к жизни, к приспособлению.
- Социальное расслоение.
Разница между «новым русским» в Mercedes и «ходоком» с тележкой была
как между графом и крепостным, но оба были детьми одной системы. - Культ денег и силы. Деньги решали все. Право сильного было главным правом. Но при этом — тотальное, на грани отчаяния, трудолюбие.
- Стремление к красоте.
Пусть кричащей, пусть поддельной, но люди хотели красиво одеваться,
пахнуть дорогим парфюмом, иметь доступ к миру, который видели по
телевизору. Черкизон давал эту иллюзию, этот пропуск.
Его закрытие в 2009 году стало точкой в целой главе нашей истории. Это был
конец «дикого» капитализма. На смену Вавилону пришли стерильные торговые
центры. На смену риску и азарту — кредиты и карты лояльности.
Черкизон был болезнью и лекарством одновременно. Он был грязным, жестоким, опасным. Но он был живым. Он был школой, работой, домом и надеждой для
миллионов. Он был нашим общим прошлым — трудным, неидеальным, но
невероятно важным. Прощание с ним стало прощанием с юностью всей страны — бесшабашной, голодной и бесконечно энергичной.
А в вашем городе был свой «Черкизон»? Как он назывался и что вы о нем
помните? Поделитесь своими историями в комментариях — давайте вместе соберем карту этой исчезнувшей империи.
Если вам было интересно и ностальгично, поставьте лайк и подпишитесь на канал — впереди еще много воспоминаний о той, ушедшей навсегда, эпохе.