Мария вошла в полутёмную комнату. За окном хмурилось серое осеннее небо, а сгустившиеся тучи казались такими же тяжёлыми, как камень, лежащий у неё на душе. Старая квартира, в которой она выросла, встретила её скрипом половиц и затхлым запахом нетопленого помещения.
— Мама? — позвала она, снимая куртку и проходя в глубь коридора.
Из кухни послышалось шарканье тапочек. Софья Петровна, сухонькая женщина шестидесяти лет, выглянула из-за угла. Седые волосы были аккуратно убраны в низкий пучок, а на плечи накинута старая шерстяная кофта — в квартире было прохладно.
— Машенька, ты уже приехала? — улыбнулась мать. — А я чай поставила. Иди на кухню.
Мария прошла за матерью, привычным жестом отодвинула стул — ножка его по-прежнему слегка шаталась — и села за обеденный стол. Не сразу решилась спросить:
— Мама, это правда, что ты отдала деньги Димке? Те самые, которые я тебе перевела на операцию?
Софья Петровна замерла у плиты. Чайник на газу начал тихонько посвистывать, но она словно не замечала этого. Плечи её чуть опустились.
— Кто тебе сказал? — голос звучал тихо, почти виновато.
— Тётя Валя позвонила. Сказала, видела, как вы с Димкой в банке были, и он там деньги снимал.
Чайник засвистел пронзительно и требовательно. Софья Петровна встрепенулась, выключила газ и, не оборачиваясь, стала заваривать чай.
— Брат попал в беду, Машенька. Ему очень нужны были деньги.
— На что? — Мария почувствовала, как внутри поднимается горячая волна возмущения. — На очередную авантюру? Или на выпивку? Мам, я три года копила эти деньги! Три года работала на двух работах, не видя белого света. Отказывала себе во всём. А ты взяла и отдала их Димке!
Софья Петровна наконец повернулась. В её глазах стояли слёзы, но выражение лица оставалось спокойным:
— Он твой брат, Маша. Он попал в беду. Его могли убить.
— Что? — Мария замерла, не веря своим ушам. — Какая ещё беда? Что он натворил?
Мать поставила перед дочерью чашку чая и тяжело опустилась на стул напротив:
— Дмитрий занял деньги у каких-то людей. На развитие бизнеса, говорил. А дело прогорело. И люди эти... не те, с кем можно договориться по-хорошему.
— Да всё он врёт! — Мария стукнула кулаком по столу, и чай выплеснулся на скатерть. — Мама, ты же знаешь Димку. Он вечно что-то выдумывает, лишь бы денег добыть. Я уверена, что и на этот раз он тебя просто развёл!
— Я видела этих людей, Маша, — тихо сказала Софья Петровна. — Они приходили сюда. Угрожали.
Мария замолчала, пытаясь осмыслить услышанное. Её непутёвый младший брат, которому недавно стукнуло тридцать, никогда не отличался ни ответственностью, ни трудолюбием. Вечно придумывал какие-то «гениальные идеи», которые почему-то требовали вложений от родственников, но никогда не приносили ничего, кроме разочарования. Она давно махнула на него рукой, но мать всегда его защищала, находила оправдания. Материнское сердце не выбирает, кого любить сильнее...
— И сколько ты ему отдала? — наконец спросила Мария, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Всё, — Софья Петровна смотрела не на дочь, а куда-то мимо, на старую вазу с искусственными цветами в углу. — Он сказал, что или всё, или его... не знаю... покалечат, что ли.
Мария закрыла глаза. Шестьсот тысяч рублей. Три года работы без выходных и отпусков. Три года, когда она приходила домой за полночь, падала без сил и вставала в шесть утра, чтобы снова идти работать. И всё ради того, чтобы оплатить матери операцию на глазах — хрусталик в частной клинике, без очереди, с хорошими врачами...
— А как же твои глаза, мама? — она посмотрела на мать, которая близоруко щурилась, пытаясь разглядеть выражение лица дочери. — Врач же сказал, что дальше откладывать нельзя. Ещё полгода — и можешь совсем ослепнуть.
— Я записалась в областную поликлинику, — Софья Петровна попыталась улыбнуться. — Там бесплатно делают. По квоте.
— По квоте? — Мария горько усмехнулась. — И когда тебя поставили в очередь? На какой год?
— На следующий март, — еле слышно ответила мать. — Но это не страшно. Я же ещё вижу. Правда, Машенька, не так уж плохо всё...
— Мама, сейчас только октябрь! — Мария чувствовала, как к горлу подкатывает комок. — До марта ты можешь совсем ослепнуть. А что, если не будет квот? Или дадут не в области, а где-нибудь в столице? Как ты туда поедешь?
Мать молчала, всё так же глядя на искусственные цветы в углу.
— Я поговорю с Димкой, — Мария поднялась из-за стола. — Сейчас же. Где он?
— Не знаю, — Софья Петровна вздохнула. — Он деньги забрал и уехал. Сказал, что отдаст долг и сразу вернётся.
— И ты поверила? — Мария не могла сдержать горечи. — Мама, он же врёт как дышит! Наверняка уже просадил всё в каком-нибудь казино или пропил с дружками!
— Не говори так о брате, — мать нахмурилась. — Дмитрий хороший мальчик. Просто... ему не везёт.
— Не везёт? — Мария всплеснула руками. — Да ему всю жизнь везло! Ты всегда его защищала, прикрывала, деньги давала. А он только и делал, что пользовался твоей добротой. Моей добротой. Всех использовал!
— Маша...
— Нет, мама, — Мария покачала головой. — Я устала. Я ведь не для него эти деньги копила. Не для очередной его «гениальной» аферы. А для тебя. Чтобы ты могла видеть. Чтобы не ослепла из-за того, что у нас нет денег на нормальную операцию.
Она достала телефон и набрала номер брата. Длинные гудки. Один, второй, третий...
— Абонент не отвечает или временно недоступен...
— Видишь? — Мария убрала телефон. — Он даже трубку не берёт. И не вернётся, мама. Можешь не ждать.
Софья Петровна сидела, опустив голову. По её щеке скатилась одинокая слеза.
— Он вернётся, — тихо сказала она. — Он обещал.
— Как он обещал вернуть те деньги, что занимал в прошлый раз? И в позапрошлый? — Мария покачала головой. — Мама, ты когда-нибудь видела хоть рубль из тех, что давала ему?
Мать молчала. Ответ был очевиден. Дмитрий никогда не возвращал долгов. Ни матери, ни сестре, ни многочисленным друзьям и знакомым. Он просто исчезал, появляясь снова, когда проблемы утихали или когда снова нужны были деньги.
В прихожей раздался звонок. Резкий, требовательный. Мария и Софья Петровна переглянулись.
— Ты кого-то ждёшь? — спросила Мария.
Мать покачала головой:
— Нет... Может, соседка, Нина Васильевна.
Мария пошла открывать. На пороге стоял незнакомый мужчина — грузный, с бычьей шеей и маленькими глазками, глубоко посаженными под тяжёлыми надбровьями.
— Здравствуйте, — Мария напряглась. — Вы к кому?
— К Дмитрию Сергеевичу, — хрипло ответил мужчина. — Он дома?
— Нет, — Мария чуть прикрыла дверь, инстинктивно создавая преграду между собой и незнакомцем. — А вы кто?
— Друг, — мужчина улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз. — Он мне кое-что должен. Деньги.
Мария почувствовала, как сердце пропустило удар. Значит, мать не преувеличивала. Дмитрий действительно занял деньги, и, судя по виду этого «друга», действительно у не самых приятных личностей.
— Его нет, — твёрдо сказала Мария. — И не будет. Но если он вам что-то должен, вам лучше с ним связаться напрямую.
— Я пытаюсь, — мужчина перестал улыбаться. — Но он не берёт трубку. А мне сказали, что он тут живёт.
— Не живёт. Это квартира нашей матери.
Мужчина хмыкнул:
— А ты, значит, сестра? Та самая, которая деньги на операцию матери копила?
Мария замерла. Откуда этот человек знает про операцию?
— Дмитрий рассказал, — словно прочитав её мысли, сказал мужчина. — Говорил, что мать очень больна, и ему срочно нужны деньги, чтобы ей помочь. А потом ещё говорил, что сестра на операцию деньги собрала, и вот-вот ему отдаст. Мы ждали, ждали, но что-то не дождались.
Мария почувствовала, как к щекам приливает кровь. Значит, Дмитрий использовал болезнь матери и её, Машины, старания как предлог, чтобы занять деньги. А потом рассчитывал, что она отдаст ему то, что собрала на операцию, и он сможет расплатиться. Или не рассчитывал — просто придумал красивую историю, чтобы разжалобить кредиторов...
— Никаких денег у него нет, — резко сказала Мария. — И не будет. А теперь, извините, нам некогда.
Она попыталась закрыть дверь, но мужчина поставил ногу в проём:
— Но мать-то деньги ему отдала, — сказал он, и это был не вопрос, а утверждение. — Бабка из соседней квартиры видела, как они в банк вместе ходили. И как деньги снимали. Так что не надо мне тут врать.
— Машенька, кто там? — из глубины квартиры донёсся встревоженный голос Софьи Петровны.
— Никто, мама, — Мария пыталась говорить спокойно, но голос предательски дрогнул. — Ошиблись квартирой.
— Да ладно, не ошибся я, — мужчина сильнее надавил на дверь. — Мне с матерью поговорить надо. Про её сыночка-должника.
— Уходите, или я полицию вызову! — Мария чувствовала, как внутри всё дрожит от страха и ярости.
Мужчина неожиданно отступил:
— Вызывай. Я же культурно пришёл, разговор веду. Ничего не нарушаю, — он снова улыбнулся своей неприятной улыбкой. — Только, если полиция приедет, я им расскажу, куда ваш Дмитрий подевался. И с какими деньгами. Может, им будет интересно?
Мария замерла, не зная, что ответить. На пороге появилась Софья Петровна:
— Что происходит? Кто это?
— Всё в порядке, мама, — Мария попыталась оттеснить мать в глубь квартиры. — Иди на кухню, я разберусь.
— Здравствуйте, Софья Петровна, — мужчина кивнул, словно давней знакомой. — Помните меня? Мы с вами виделись недельку назад, когда я приходил насчёт долга вашего сыночка.
Софья Петровна схватилась за сердце:
— Вы... вы обещали, что если я отдам деньги, то вы оставите Димочку в покое!
— А где ваш Димочка? — мужчина прищурился. — Деньги-то он мне не принёс.
— Как не принёс? — Софья Петровна побледнела. — Но он... он же сказал, что едет прямиком к вам. Отдать долг.
— Ко мне? — мужчина рассмеялся, но смех этот был совсем не весёлый. — Ну надо же! А я его как раз ищу, потому что он на связь не выходит. Деньги, значит, у вас забрал, а мне не принёс. Интересно, куда ж он подевался-то?
Мария смотрела на мать, и сердце её сжималось от боли и жалости. Софья Петровна выглядела маленькой и беззащитной, а её близорукие глаза растерянно моргали, пытаясь сфокусироваться на лице незнакомца.
— Уходите, — твёрдо сказала Мария. — Немедленно. Или я всё-таки вызову полицию.
— Вызывай, — пожал плечами мужчина. — А я пойду вашего Димочку искать. И когда найду... — он многозначительно замолчал, позволяя воображению дорисовать жуткие картины.
Когда за ним захлопнулась дверь, Софья Петровна медленно опустилась на табурет в прихожей. Руки её дрожали.
— Что же делать, Машенька? — прошептала она. — Что же теперь с Димой будет?