В комедии «Три плюс два» зритель привычно следит за яркими, очевидными линиями — за игрой Зои с Любешкиным, за флиртом Наташи и Вадима. Но если присмотреться, между строгими рамками сюжета проступает иная история — едва уловимая, почти невидимая. История Зои и Сундукова. Роман, которого не случилось на экране, но который, быть может, таил в себе самый глубокий и зрелый потенциал.
Дрессировщица Зоя точно знает, чего хочет, и умеет добиваться своего. Её манера общения — это вызов, провокация, испытание на прочность. Все трое «дикарей» так или иначе попадают под её обаяние, но не все играют по ее правилам. Есть один человек, который не вписывается в эту схему — это более зрелый и опытный Сундуков:
Простой расчет. Игра на чужих нервах. Лично меня это мало трогает — я был женат и знаю.
Молчаливый доктор наук, он не бежит за Зоей, не пытается ей понравиться, сознательно не вступает в ее игру. Его невозмутимость и внутренняя твёрдость словно бросают вызов женщине, которая привыкла видеть мгновенный отклик. И именно это выделяет его в её глазах. В душе дрессировщицы разгорается азарт: перед ней — загадка, которую непременно хочется разгадать.
Их идейный вдохновитель, этот мрачный бородач. Вот с ним будет потруднее.
Когда мужчина небритый, я не могу понять, симпатичный он или нет.
Говорит Зоя как будто бы обо всех. Она с уверенностью записывает влюбленного в нее ветеринара в парикмахера, «причем женского», и теряет к нему интерес. Другое дело — «мрачная личность»: торговый работник, полярник, врач… она перебирает одну профессию за другой, пытаясь угадать, кто же он. Ей явно приятнее говорить о Сундукове.
Именно его, а не Любешкина, Зоя хотела видеть у себя в палатке. Ведь «доктором» друзья называли Степана, и «болезнь» затевалась ради него, но пришел ветеринар…
На первый взгляд, между ними — пропасть. В фильме почти нет сцен, где они разговаривают по‑настоящему. Их общение — это взгляды, паузы, едва уловимые реакции. Но именно в этих молчаливых мгновениях чувствуется невысказанное напряжение. Зоя то и дело бросает на Сундукова изучающие взгляды — не враждебные, а любопытные. Она словно пытается разгадать: «Кто ты? Почему не поддаёшься? Смогу ли я тебя расшевелить?»
А Сундуков не отворачивается. Он не грубит, не уходит, не игнорирует. Он терпит её выходки, иногда усмехается, иногда хмурится — но остаётся в поле её внимания. Это не равнодушие, а сдержанная вовлечённость. Он не играет по её правилам, но и не отвергает её полностью. В этом есть что‑то большее, чем просто соседство: это молчаливый диалог, который так и не перешёл в слова. Степан слишком обжегся в первом браке и, возможно, именно об такую же женщину.
Зоя не сдается. Её провокации — будь то сцена с «солнечным ожогом» или нарочито резкие замечания — это не агрессия, а попытка достучаться, вызвать отклик. И, что характерно, она смеется над его шутками (а это важно).
— Вы действительно тот самый физик, знаменитый Сундуков? А над чем вы сейчас работаете?
— Сейчас? Расщепляю ставридку.
Вот только дрессировке физик по-прежнему не поддается, и Зоя переключается на ветеринара.
Она то подпускает Любешкина ближе, то отталкивает его. Но в этих играх нет такой глубины: она не волнуется за него, не ищет взгляда, не ждет его мнения. Он для дрессировщицы весь на виду: его чувства, его порывы, его попытки понравиться. Предсказуем и скучен.
— Мне такой хороший сон приснился… А кто это там стонет? — зевает Зоя.
— Это Роман поет. Мне кажется, он ужасно в тебя влюблен, — Наташе становится жаль ветеринара.
— Все идет по плану.
Зоя, как женщина с внутренним стержнем, ценит то, что нельзя сразу разгадать. Сундуков — загадка. Он не бежит за ней, не оправдывается, не пытается угодить. Его молчание пугает: а вдруг за ним — равнодушие?
— Все еще держится мрачная личность, — вздыхает Зоя.
— А что ты от него хочешь? — спрашивает Наташа.
— Да нет, ничего, — отвечает она с плохо скрываемой досадой.
Да, Сундуков не отвергает ее, но и не делает шагов навстречу. Его молчаливая симпатия оказывается невысказанной, а Зоя Павловна не из тех, кто будет первой признаваться в чувствах. Несмотря на внешнюю твёрдость, она боится ошибиться, поэтому выбирает «безопасный» вариант — Любешкина.
— Степан Иваныч, а где ваша обещанная живая рыба?
— Я вам ничего не обещал.
— Ну извините. Спокойной ночи
Зоя стремится быть главной, а Сундуков не даст ей этой роли. Он не станет подчиняться, но и не будет бороться за лидерство. Для неё это некомфортно. Для него её постоянные провокации выглядят как навязчивость. Чувства Любешкина здесь, кажется, вообще никого не интересуют.
— Я ее люблю, понимаешь? — говорит Роман Сундукову, ища у него поддержки, но не получает ее.
— Все, завтра сажусь в машину и уезжаю. Оставайтесь здесь вчетвером и делайте, что хотите — влюбляйтесь, женитесь, разводитесь, сходите с ума…
— Я решил сделать ей предложение.
Прозвучало неожиданно. И Степан, словно защищаясь от собственных эмоций, включает привычный механизм самозащиты — прибегает к цинизму. Он решает спародировать Зою, демонстрируя тем самым, что она небезразлична ему. Ирония становится его щитом, скрывающим истинные чувства. Примечательно, что подругу Зои — Наташу — он практически игнорирует на протяжении всего фильма, что лишь подчёркивает избирательность его «игривого» отношения.
— Степа, ты скажи, а если она откажет, что мне делать? — с тревогой в голосе спрашивает Роман.
— Принесешь ей свои извинения и утопишься, море рядом.
Так возможен ли роман дрессировщицы и физика? В рамках фильма — едва ли. Сюжет ведёт Зою к Роману, а Сундуков остаётся символом нерушимого «дикарства».
В фильмах такого плана есть негласный шаблон: яркая женщина + обаятельный шутник = пара. Любешкин — «удобный» зрителю герой: он весёлый, неконфликтный, трогательный, а Сундук — это уже драма. Народ, пришедший в кино посмеяться, не понял бы такого поворота.
Это ведь романтическая комедия. Здесь всё должно сложиться по законам жанра: влюблённый герой, преодолев препятствия, получает свою красавицу. И они вдвоем, взявшись за руки, «уходят в закат». А где‑то на заднем плане остаётся молчаливый Сундуков — смотрит им вслед, и в его глазах тонет невысказанное.
В этом и есть горьковатая прелесть финала: чувства Степана так и не обретают слов. Но за пределами кадра, в пространстве зрительских фантазий, их история с Зоей могла бы стать самой трогательной и глубокой. Потому что в их молчании, взглядах и невысказанных словах есть то, чего часто не хватает ярким романам. Только это была бы уже не комедия…
А что если альтернативный финал?
В 1990-х Евгений Жариков хотел собрать всех оставшихся в живых актеров и снять продолжение «Три плюс два», но не сложилось. А что если оно всё‑таки появилось, но гораздо раньше, прямо в том же фильме?
Представьте: через год наши герои возвращаются на то же место. Но уже в иных обстоятельствах. Зоя за это время окончательно потеряла интерес к Любешкину. Он ушел от нее, раздраженно заявив:
Она будет дрессировать своих тигров, а я их лечить от переутомления!
А его место занял Сундуков. Зоя, наигравшись в «дрессировщицу», смогла осознать, что её тянет к тому, кто не требует воспитания и будет ей опорой. Степан, увидев её искреннюю усталость, сделал шаг навстречу. Их союз стал не победой одного над другим, а встречей двух зрелых людей, которые научились ценить тишину, честность и право быть собой. Она всё еще командует, но теперь с оговоркой: «Сундуков, а ты как думаешь?» А он, подумав, отвечает: «Думаю, ты опять права. Но давай попробуем по‑моему?». Он в этой паре главный.
Итак, год спустя. Сундуковы — уже супруги. Они сидят на той самой полянке, что стала свидетелем их знакомства. Борода Степана аккуратно подстрижена — Зоя настояла.
— Ну что, дикарь, опять клятву даём? — нежно спрашивает она, и в ее голосе больше нет ни одной командной нотки.
— Нет. Теперь моя жизнь проста и ясна. Я просто живу. С тобой.
И тут Зоя впервые за весь фильм по‑настоящему улыбается. Без иронии, без вызова. Просто потому, что счастлива.